— Сотник Алексей с ханом пирует, — сообщил мне воин. — Кабы не пир ханский, так и не вышло бы тебя вызволить. Князь Игорь Ольгович выставил бочки с медом и пивом всем половецким десятникам и сотникам. Это и позволит нам уйти. Сотник присоединиться позже, он под рассвет покинет Шарукань.

— Игорь Ольгович заключил договор с кипчаками о помощи? Поведет Степь на Русь? — спросил я.

Воин промолчал, лишь в сумраке я увидел его недоверчивый взгляд. Не хочет сообщать мне информацию, ну и ладно. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, после того, как прозвучало имя новгород-северского князя, зачем и почему он приходил в Шарукань. Коллаборант хренов.

— Что с моими людьми? — задал я очередной вопрос, несмотря на то, что мне человек Лешко всем видом и действиями показывал, что не настроен к разговорам.

— Знаю только, что ушли. И больше ни слова. Расспросы после того, как выйдем, — сказал воин и я послушался.

А для себя решил, что после, когда меня выведут из этого стойбища, будет такая возможность, так вызову этого «командира» на тренировочный бой и накажу. А сейчас я не в том положении, чтобы спорить и требовать к себе большего почтения.

Мы еще проползли и прошли метров пятьдесят, после остановились. Я и сам услышал, что рядом были разговоры на половецком языке.

— Обойти не получится, тут меньше стражи, чем в иных местах, — шептал воин, так и не удосужившийся представится.

Через минуту трое бойцов, с ножами в руках, выдвинулись вперед. Они проползли часть пути до источника шума и скрылись за одним из каменных домов. Спецназ, да и только. А я-то думал, что кроме меня и нет в этом мире тех, кто не пренебрегает и такой вот специфической подготовкой. Зря.

Еще через минут пять смех и разговоры резко прекратились. Русичи сработали.

— Пошли! — скомандовал мой сопровождающий и мы, быстрее, чем до того, устремились вперед.

Почти бежали, даже не пригибаясь. Мы находились в той части Шарукани, которую я не видел, скорее всего, с противоположной стороны относительно той, где я входил в город со своим отрядом.

— Кони за теми кибитками. Мы их днем еще приметили. Придется сражаться. Там пять кипчаков охраняют наших коней, — сообщил воин, протягивая мне меч.

— Своих коней жалко, что оставляем, — посетовал один из воинов, но под гневным взглядом старшего, замолчал и не стал развивать тему.

Получив меч, я ощущал себя более комфортно. Оружие предало уверенности. Ну а пять воинов? Это не соперники. Я оценил уровень подготовки русичей, которые меня вызволили, они профессионалы. Ну и я не лыком шит.

— Стоим! — последовал приказ, когда мы приблизились к кибиткам и рядом стоящему шатру.

Похожий блок-пост встречал меня с отрядом при входе на территорию города. Поэтому можно было сделать вывод, несмотря на ограниченную видимость, что меня вывели на окраину Шарукани.

— Вжух! — полетела первая стрела в кипчака, что-то активно рассказывающего у костра своим сослуживцам.

Следом отправилась еще одна стрела. Оказывается, что у двоих из четырех воинов, что меня сопровождали, были луки. Интересные они бойцы, хотелось бы плотно с такими поработать.

Бой был столь скоротечным, что мне не пришлось в нем участвовать. Двое стражников были убиты стрелами, еще трое зарублены мечами. А уже через две минуты я пожалел, что хорошенько не помородерил, не разжился трофеями в виде теплой одежды.

В степи и ветер был холоднее, а еще стремительная скачка сперва сильно напрягала, мое тело пронизываломорозом. Только через минут пять, когда конь, которого я понукал быстрее скакать прочь от негостеприимного города, стал потеть, я больше прижался к животному и от теплоты коня немного согревался. А через часа полтора мы остановились.

— Ветки цепляем к коням! — приказывал тот самый воин, который бросал мне веревку в яму.

Мы прикрепили к коням с помощью веревок заранее подготовленные ветки. Они должны были помощь скрыть следы. Небольшой снежок сыпал с неба, но его было не достаточно, чтобы быстро скрыть направление нашего движения. После один воин, взяв еще три заводных коня, отправился налево, а остальные воины, как и я, пошли направо, подметая следы от копыт ветками.

Опытные преследователи должны были понять задумку, увидеть хитрость. Но в темноте, да и с падающим снегом, можно было надеяться на то, что погоня, если таковая будет, запутается. Тем более, что в Шарукани сейчас пиршество и многие командиры вкушают русские хмельные напитки.

Еще полчаса мы шли с ветками, после отсоединили их и поскакали более резво, удаляясь на юг. Направлениея определил по Полярной звезде.

— На юг двигаемся потому как это самое глупое решение? — спросил я.

— Да, — отвечал старший воин. — На север, в сторону Руси отравился мой человек. Но мы скоро свернем. Половцы посчитают, что мы не можем уходить вглубь их земель.

Два часа скачки и остановились. Обнаружилась проблема: нам нечем было кормить коней. Лишь разгребая снег, нарвав ранее высохшей, а после и размокшей травы, дали это скромное кушание лошадям и снова в путь.

Погоня была, как сообщил один из воинов, отправившийся на разведку, а после нагнавший нас, но удалось обмануть половцев. А через еще час, когда заалел над степью рассвет, мы остановились на отдых.

— Я надеюсь, что ты стоишь того, что мой воин погиб, — не скрывая своего раздражения и злости, заявил мне воин на бивуаке. — Он увел погоню и должен был сам себя убить, чтобы не выдать.

— А его не узнают? — спросил я, не желая заострять внимание на самопожертвование воинов.

— Нет, — понурив голову отвечал воин. — Мой десяток сотник Алексей не показывал даже князю. Мы отдельно шли в Шурукань. Следили за твоим отрядом. А еще… посмотри на нас — мы свои бороды сбрили, чтобы не быть узнанными. Столько жертв, чтобы тебя вызвалить! Кто ты?

— Тысяцкий Братства, — отвечал я.

— Это я знаю, но какое дело Алексею-Лешко до тебя? Я должник сотника и за ним хоть в Пекло, но мне знать нужно, — говорил десятник.

— Спросишь у Алексея, — ответил я, добавляя в голос металла.

— Спрошу, не сомневайся. Мы сейчас к нему идем, — буркнул старший воин, поднялся с седла, которое подложил, чтобы не садиться в снег, и пошел к своим бойцам.

— Как зовут тебя? — выкрикнул я.

— Стоян, — ответил мне десятник.

— Только бы последнюю букву имени не заменять на «к» в обращении, — буркнул я.

К вечеру мы соединились с Алексеем, с которымбыло только четырнадцать воинов и ни одной телеги. Воины были недовольны и прожигали меня взглядом, определяя главного виновника их бегства. Единственный, кто улыбался был Алексей.

— Я сделал свой выбор, я буду рядом с тобой. Не прогонишь? — усмехался дядя.

— Не прогоню. И скажи своим воинам, чтобы не сомневались. Жизнь у них не должна сильно испортиться. Дом и хлеб с мясом я дам, — сказал я нарочито громко, чтобы услышали все.

Алексей оставил меня, подошел к сопровождающим его воинам.

— Кто хочет уйти, уходите. Я считаю ваши клятвы исполненными. Никто мне более ничего не должен. Подворье мое можете разграбить, мне пути в Новгород-Северский более нет, — сказал Алексей.

Мне показалось, что он сейчас не столько действительно освобождает воинов от клятвы, сколько проверяет степень их лояльности. А еще я не мог не удивиться тому, как легко дядька отказывается от своего имущества.

Остались все воины, хотя я не мог не отметить, что были те, кто начал крутить головой по сторонам, ожидая реакции у своих товарищей. Если бы хотя бы двое высказались за то, чтобы уйти, вероятно, половина воинов покинула Алексея.

— Спаси Христос, други мои, что остались со мной. Здесь самые верные из всей сотни. И не страшитесь будущего, есть у меня серебро, хватит обжиться хоть где, — сказал Алексей со-ратникам, а после повернулся ко мне и как бы оправдывал свой поступок. — Я не буду топтать копытами моих коней русскую земли бок-о-бок с кипчаками. Не по нраву мне сговор Игоря Ольговича со Степью.