В стране, где прилежный всегда может найти средства жить и где много шинг-шангов, издержки для обучения ребенка нескольким письменным знакам не могут быть значительны или не по силам большой части простого народа. К сему же китайцы вообще понятливы и прилежны и за что раз возьмутся с охотою, тому скоро научатся. Одним словом, они по природе добрый, одаренный способностями народ, который при лучшем правительстве был бы богатым и счастливым. Нельзя, даже и при настоящем правительстве, поживши один месяц в Китае, не удивляться проворству, прилежанию, терпению и умеренности низшего и среднего классов. Китаец, имея несколько пиастров, будет до тех пор работать и стараться, доколе не приобретет столько, чтобы быть навсегда вне нужды. Но между ними также есть много распутных и невоздержанных, хотя по пропорции народонаселения менее, чем в других странах.
Обстоятельства, описанные мною, показывают слабость и недостаток ума в их правительстве, к вящему стыду коего всегда будет относиться и то, что в Китае нет общественных госпиталей или мест для призрения бедных и больных и вообще богоугодных заведений, равномерно и то, что нередко целые толпы нищих от недостатка умирают на улицах!
Никто не имеет права убрать тела сих злосчастных, разве с дозволения мандарина над нищими; посему-то он часто нарочно оставляет перед домами жителей мертвые тела, чтобы вынудить их заплатить ему за дозволение убрать оные.
Нищие ходят толпами от 5 до 20 человек, ударяя в гонги, или тазы, и припевая, особливо когда подходят к лавке или магазину; а купцы, желая избавиться от несносного шума, немедленно выносят им несколько мелкой монеты (каш). Нищие весьма отвратительны, таскаются по улицам почти нагие, покрытые язвами и болезнями; некоторые из них надрезывают тело свое во многих местах бритвами, дабы возбудить сострадание прохожих.
Однажды нищий подошел к дверям моим и лег от изнеможения и голоду, а когда ему подали несколько денег, то он не имел даже сил привстать, чтоб купить себе пищи. Это случилось около 4 часов, и я приказал слугам своим отнести к нему пищи, но они все решительно отказались, ибо в случае смерти нищего они подпали бы ответственности в участии; к вечеру, однако ж, решились снести ему несколько сарацинского пшена, но это было уже поздно: он уже умер. Наутро я послал за мандарином и, не входя в объяснение, как случилась смерть нищего, предложил ему 10 пиастров (50 рублей), чтоб он приказал убрать от дверей моих мертвое тело. Он тотчас согласился, и дело было слажено. Хозяин дома, узнав о сем, немедленно возвратил мне 10 пиастров с изъявлением благодарности, ибо, сказал он, «если бы я просил мандарина о сем, то, вероятно бы, и тридцатью пиастрами не отделался».
С другой стороны, кантонская полиция весьма строго наблюдает за порядком. Вечером в 8 часов ворота каждой улицы запираются, и каждый прохожий должен запастись фонарем, на коем большими буквами означено имя хозяина дома, в коем он живет. Иначе сторожа у ворот останавливают его и допрашивают, откуда, куда и зачем он идет. Во всякой улице есть еще свой особый сторож, независимо от полиции, который утверждается правительством, но получает содержание от обывателей. Сии-то сторожа стоят у ворот и отворяют и запирают оные. Каждый хозяин дома отвечает за всех живущих в оном, что весьма способствует к сохранению полицейского порядка.
При сих распоряжениях, казалось бы, воровства невозможны, но воры в Китае необыкновенно искусны. Большая часть домов и лавок построены в один этаж, покрыты черепицами, без потолков внутри, так что воры, сняв черепицу, опускаются с кровель внутрь и выносят добычу, идя по кровлям домов, устроенных один близ другого, до того места, где сообщники их дожидаются. Таким образом случалось им похищать большое количество товаров неприметно, и даже не разбудив живущих в доме. Впрочем, вероятно, они чаще подкупают ночных сторожей, непрестанно бьющих часы бамбуковою тростью, чтобы показать свою бдительность. Китайцы уверяют, что воры употребляют при сем случае какие-то усыпительные куренья, коими они окуривают внутри дома, открыв кровлю, доколе сонное зелье не окажет, по расчету их, своего действия: оно, говорят китайцы, изливается столь сильно на нервы, что наводит бессилие и сонливость и, несмотря на то, что видишь, как вытаскивают вещи, не имеешь силы воспрепятствовать; после сего слабость остается довольно долгое время. Один знакомый купец рассказывал мне, что его таким образом окурили и что он видел сам, как кипы товаров вытаскивали через кровлю, когда он лежал как полусонный, воображая себе, что видит во сне, и утром только узнал о своей потере. Впрочем, как он был великий трус, то я полагаю, один страх сделал его бесчувственным, ибо известно, что китайские воры умерщвляют хозяев домов, если они противятся их преступным действиям. Посему должно или быть хорошо вооруженным, или быть спокойным зрителем. Если воры входят в дом поодиночке, они обыкновенно бывают совершенно нагие, намазанные маслом, так что схватить и удержать их руками почти невозможно. Их редко ловят, ибо они ходят так искусно, что едва слышны шаги их. По улицам также немало воров, кои днем посещают чужие карманы: мне случилось видеть, что в несколько минут выбрали все из кармана и выворотили оный, не дав даже заметить того хозяину. Многие также занимаются получением и хранением краденых вещей; воры тотчас относят к ним свою добычу, так что если их и поймают, пропажа редко отыскивается, разве заставят их пыткою признаться, куда девались вещи.
В Кантоне множество ростовщиков, дающих деньги под залог вещей. Многие из мелочных ростовщиков принимают и краденые вещи, но те, кои поважнее, на сие не решаются. Они имеют дозволение от правительства, коему за то платят подать, и суть, так сказать, единственные заведения в Китае, заменяющие банки, но они основаны на таких худых правилах, что вместо пользы приносят один вред. Главнейшие ростовщики имеют большие капиталы и дают суммы под залог товаров по условию на известное время и за условные проценты. Они дают только две трети той суммы, в какую они сами оценят товары, или самую низкую справочную цену и требуют огромных процентов, особенно же если заметят, что заемщик нуждается в деньгах. Пятнадцать, двадцать и даже тридцать на сто берут они в случае нужды; а если товары в срок не выкуплены, то делаются собственностью ростовщика.
Случалось, что купец, нуждающийся в наличных деньгах, покупал на кредит товар, который тотчас же закладывал с убытком, чтобы достать наличные, и продолжал сию операцию до совершенного разорения. Игроки также закладывают все, что имеют, чтобы отыграться. В странах, где банки не существуют, ростовщики были бы весьма полезны; но следует подчинить их благоразумным правилам, дабы они не могли притеснять нуждающихся и ускорять их гибель. Если заложишь какую-либо вещь у сих ростовщиков, то дается одна только расписка с означением суммы заложенной вещи и срока, не означая имени хозяина залога; так что кто представит сию расписку, тому и залог выдают, не обращая внимания на то, как ему расписка досталась.
Если мы обратим взор на обширность внутренней китайской торговли и на производимую ими с Индо-Китайскими островами, то нельзя не удивляться, что при всех затруднениях, недостатках и поборах она могла достигнуть сей степени. Причиною сему расположение китайцев к трудолюбию, терпению, постоянству и бережливости и великое народонаселение. Правительство китайское полагает, что народ подобен пчелиному улью и что для получения части произведений его можно истребить половину населения и быть уверенным, что в скором времени оно опять пополнится.
Первые торговые сношения европейцев с Китаем были заведены в Фокиенской, или Фу-дзинской, провинции, в гавани Имуи, где, вероятно, и поныне она производилась бы, если бы тому не помешали поведение некоторых купцов и желание устроить монополию в Кантоне[60], где торговлю тогда же обременили налогами, податями, поборами и наложили на нее ограничения, сопряженные с великими издержками и унизительные для государств, торгующих с Китаем. Китайская компания учредилась вскоре по открытии торговых сношений англичан с Китаем по совету известного Пхан-куэй-куа[61]. Листья чайного деревца сначала были привезены в Европу из Фокиена, где оные называются Тей, откуда произошли и европейские названия the, tea и проч.; в Кантоне же называют оный Ча, откуда, кажется, заимствовано наше русское название.
