Гнездо состоит из трех слоев, различаемых особыми названиями: головы, брюшка и ног; самый внутренний слой, весьма белый и чистый, называется головою; оный, если отделить от прочих, представит выпуклую, овальной формы массу в четверть дюйма толщиною и шесть дюймов в окружности, составленную из искусно сложенных маленьких пластинок клейкого вещества в ⁷/₈ дюйма шириною и два дюйма длиною. Они продаются на вес, и один каттий[38], в полтора русских фунта, стоит от 40 до 60 пиастров, т. е. от 225 до 300 рублей ассигнациями. Цена огромная! Второй слой, или брюшко, продается дешевле, от 100 до 150 рублей, а наружный слой, или ноги, будучи весьма нечист и смешан с песком и пр., продается от 35 до 60 рублей за полтора фунта. После супа из птичьих гнезд остальная часть обеда подается в больших мисках или чашах, одна за другою, числом до двадцати или тридцати. Блюда сии состоят из разных супов, похлебок, соусов рыбных и мясных, между коими отличаются: бичдемар (Beache de mar[39]), крепкое, возбуждающее, клейкое, студенистое морское вещество, находимое на мелях и около островов Китайского архипелага и Тихого океана; лучшая же ловля оного производится на берегах Новой Голландии; акуловые перья, рыбные желудки, черепахи, морские раки, крабы, оленье мясо, куропатки, перепела, фазаны, утки, воробьи, рисовые птицы и проч. Иногда целое блюдо состоит из воробьиных головок. Между всеми сими яствами бичдемар, акуловые перья и рыбьи желудки более всего уважаются и продаются от 4 до 7 руб. за каттий.

При конце обеда последние шесть или восемь чаш оставляются на столе и располагаются в кружок так, что одна касается другой; на каждом из сих прикосновений ставится малая тарелка с соленою рыбою, солеными утками, яйцами и овощами. В центре сего кружка ставится огромная деревянная, серебряная или из белой меди[40] миска, разгороженная на разные отделы, с супами, кислым, пресным и вареным мясом разного рода. Все сие очень горячо, и теплота поддерживается огнем из винного спирта или горящими углями. Засим подают вареный рис каждому гостю в особой чашечке, и оный едят с соленой рыбою, с кислым супом или с другими из блюд, поставленных в кружок. Все сие заключается чаем, который подают в закрытых, как прежде упомянуто, чашках, без молока или сахару.

Поелику же главную приправу китайской кухни составляют чеснок и растительное масло, последнее часто весьма несвежее, то читатели мои заметят, что если основание столь худо, то остальное строение должно быть еще хуже. Однако же у них есть средство отнимать в чесноке крепкий неприятный запах посредством паров, горькое же масло употребляется только в некоторых известных кушаньях. Посему в огромном списке кушаний есть некоторые довольно сносные, даже приятные, кои, вероятно, здоровее многих европейских рагу и соусов, ибо в них нет пряностей. На другой день обеда хозяин рассылает бывшим у него гостям написанное на большой красной бумаге извинение в том, что обед и угощение не были довольно хороши; гости же выражают на такой же бумаге, в самых непомерных выражениях, все неограниченное удовольствие, доставленное им его отличным пиром.

Те же китайцы, кои приглашают европейцев, по большей части оставляют много из церемоний, употребляемых ими со своими одноземцами, и обыкновенно спрашивают, угодно ли иметь китайский или английский обед. Мне случалось быть у китайских купцов на превосходном английском обеде, сопровождаемом прекрасным десертом и отличными винами.

Из описанного выше китайского пиршества нетрудно увериться, что китайцы часто доходят до крайнего излишества в пище. Желал бы я не иметь надобности писать, что они преданы другим более порочным излишествам, по коим они стоят на самой низшей ступени рода человеческого; но в стране, где нравственность дошла до последней крайности и где религия, не имея ничего духовного, состоит из одних наружных форм, церемоний и старинных обычаев, там плотские похоти не удерживаются чувством духовного и нравственного долга.

Несмотря на малую привязанность китайцев к своему богослужению, их неприязненность и отвращение от всякого другого вероисповедания, не согласного с свободным многобожием и с правилами Конфуция, весьма замечательны, так что можно смело нетерпимость китайского правительства поставить наряду с японским и некоторых магометанских правительств; хотя, впрочем, поверхностному наблюдателю равнодушие китайцев ко всему, относящемуся до религии, может показаться веротерпимостью.

Многие излишества китайцев наказываются приспособленною бамбуковою тростью, природным произведением Китая, весьма важным для приведения в исполнение законов и в то же время весьма полезным для разных потреб. Весьма было бы непростительно с моей стороны пройти молчанием или пренебречь объяснением читателям достоинства и качества сего прозябаемого (растения. — В. М.). Выходя из земли, растение сие совершенно мягко, употребляется в пищу вареное, и из оного приготовляются разные салаты. Достигши совершенного возраста, оно употребляется на строение домов и покрышку оных, на делание корзин, рогож, лодок, веревок, канатов, бумаги, мачт для ботов, перекладин и рей для парусов всех малых и больших судов; стульев, столов и другой мебели; для насосов, труб, водопроводов, всякого рода посуды, как то: ушатов, корыт, чаш, бочек, стаканов и проч.

Бамбук же есть исполнительный инструмент для передачи действий богдыханского гнева его министрам; бамбук есть страх нации, есть привилегия отцов, друг мужей, помощник учительский, и следовательно, к оному имеют столько же почтения, сколько и к царствующему богдыхану. Самые знаменитые и заслуженные государственные мужи подвергались действию сего неучтивого посланца царской воли, не теряя чрез то ни чести, ни уважения. В руках местных начальств, в руках отцов семейств и хозяев, разных промышленников бамбук есть хранитель общественной тишины и благоденствия, главная подпора государственной полиции; ибо удар из рук богдыхана по спине первого министра постепенно сходит, отражаясь до последнего подданного империи.

Где таковой инструмент исполнительной власти в действии, там не может существовать честь, сия принадлежность, сей символ благородной души, ибо там, где нет отличительного знака бесчестия, дух человеческий упадает и подвергает себя всякого рода унижениям. Потому нечему удивляться, что лихоимство и пороки всякого рода столь обыкновенны в Китае.

Всеобщее право употреблять, по предписанным законами правилам, бамбуковые трости для наказания доказывает, что деспотизм в Китае доведен до высочайшей степени; не потому, что государством сим управляет самовластный правитель, как то доселе многие полагали, но потому, что и сам богдыхан есть первый раб неизменных обычаев страны, коею он по наружности управляет. Он достигает престола или по праву первородства, или по выбору отца своего; но во всяком случае при восшествии его особый закон предписывает ему поступать известным образом и возлагает на него известные обязанности, коих точное и непрестанное исполнение совершенно необходимо и не может быть отменено или даже изменено, не помрачив Его Срединного величества. Посему при восшествии на престол он дает торжественную клятву поддерживать и сохранять неизменно древнюю веру, законы, обряды, обычаи и нравы государства под опасением лишиться короны. Следовательно, сколь ни должен казаться могущественным самовластный богдыхан 150 миллионов подданных, имеющий три миллиона войска, на деле же он есть только автомат или, лучше сказать, разодетая в богатую одежду, для ослепления народа блеском своим, кукла, коей все движения совершенно зависят от сложного механизма, употребляемого при представлении оной, так что богдыхан должен ходить, сидеть, пить, спать или просыпаться, одним словом, делать все согласно с положительными правилами и церемониями, коих он нарушить или изменить не смеет; да если бы и хотел, то не мог бы, потому что он, так сказать, не имеет собственной воли, будучи непрестанно окружен целою толпою придворных чиновников, сменяющихся в определенное время и коих обязанность состоит в непрестанном наблюдении, дабы все правила и придворные церемонии не были ни на волос нарушаемы; в сем они должны отвечать перед другими высшими чиновниками, так что едва ли может даже случиться малейшее изменение.