В Китае нет ни одного богоугодного, благотворительного заведения, о коем бы мне удалось слышать, исключая казенных магазинов, из коих продают рис в недостаточные годы бедным людям по обыкновенным ценам. Но и сии учреждены единственно для предупреждения бунтов и возмущений, кои и без того часто в голодное время случаются; ибо лихоимство лишило и сии необходимые учреждения их народной пользы. Подкупные мандарины, пользуясь своею властью, обогащаются на счет неимущих, и хотя подобные поступки всегда без изъятия производят возмущения, во время коих они лишаются голов своих, но сие, кажется, мало устрашает прочих от последования их худому примеру.
Многие из бедного класса народа в Кантоне от чрезвычайной нищеты оставляют детей своих, коль скоро они родятся, на улицах, и хотя есть люди, коим поручено таковых подбирать, но, несмотря на то, они часто поедаются собаками, прежде чем их найдут.
Бедные люди воспитывают мальчиков, чтобы сделать из них комедиантов, а девочек отдают в распутство: два самые выгодные ремесла в сей стране. Я слышал от китайцев, что прежде было обыкновение, даже между богатыми, удушать младенцев женского пола при самом рождении, ибо считалось бесчестным иметь много дочерей. Что сие обыкновение было во всеобщем употреблении, хотя и не во всем Китае, а в провинции Фокиен, в том нет сомнения.
Нравы, обычаи и язык или произношение оного различны в разных областях империи, так что житель Кантона не может разуметь жителя области Чингу без переводчика, разве только на бумаге, ибо письменный язык везде одинаков. В кантонских улицах легко отличить в толпе обитателей Нанкина, Куанси и Фокиена по их одежде. Часто можно видеть их целыми толпами, шатающихся по улицам около европейских факторий, дабы взглянуть на Фан-куей, или европейца; и если они встретят его на улице, то расступаются и дают проход, глядя на него как бы на дикого зверя; но если у них достанет храбрости приблизиться к нему, то они рассматривают его с любопытством, весьма похожим на наглость. Мне случилось видеть однажды фокиенца, который схватил англичанина за ухо и дернул, дабы посмотреть, как оно к голове приделано.
Китайцы вообще до крайности любопытны и любят более, чем англичане или французы, если это возможно только, смотреть на публичные казни. Они даже до того простирают сию страсть, что на своих театрах представляют все ужаснейшие наказания, изобретенные плодовитым умом, писавшим их уголовное уложение. Зрелища сии всегда, кажется, доставляют великое удовольствие присутствующим. Мне случилось видеть, когда представляли опущенного в котел с кипящим маслом человека, коего тело было обтянуто веществом, удобно отстававшим, подобно тому, как бы кожа слезала с человека, подвергнутого сему ужасному наказанию. Все сие было сделано так искусно, что весьма походило на действительность: я не мог не чувствовать глубочайшего отвращения к сему представлению и к варварскому вкусу китайцев.
Буддайское (буддийское. — В. М.) вероисповедание, называемое в Кантоне Будда-фо, дозволено; оно состоит из особого многобожия, что и сам читатель заметит из следующего описания празднеств храмов, богов и пр., которое, как я надеюсь, будет хотя несколько занимательно; ибо мне немалого труда стоило собрать материалы сии и привести оные в порядок, дабы сделать ясными. Все сведения сии почерпнуты из разных источников, ибо я доселе не видал ни одного из знакомых мне китайцев, который бы мог дать полное о сем предмете понятие, и мне не случалось встретить китайца, коего поступки управлялись бы постоянными правилами веры, подобно тому, как правила веры христианской, проистекающие из уверенности в известных божественных истинах, действуют на ум и душу европейцев. Китаец, как я уже прежде сказал, чувствует некоторое суеверное почтение к известным церемониям, обрядам и древним обычаям, не имея ни малейшего понятия о правилах и догматах, на коих они основаны. Хотя многобожие их и произошло, как думают, из Индии, но, конечно, оно несравненно терпимее, чем там, будучи, без сомнения, изменено сообразно с духом народа; ибо строгие обряды многих индийских каст едва ли обрели бы последователей в Китае. Религия китайцев может уподобиться их одежде, нестесняющей, легкой и с наружным блеском, прельщающей глаза и прикрывающей широкими складками все недостатки и неопрятность.
Так как исчисления времени они делают по Луне, то хотя год их состоит из 12 месяцев, но счет никогда ровно не выходит; почему они весь недостаток наполняют ежегодно праздниками, а по прошествии 19 лет в каждом из семи годов считают по 13 месяцев.
Едва заключится старый год, как все бедные, богатые, знатные и низкие ни о чем более, кроме удовольствий, не помышляют, попеременно посещая храмы, театры и пиры. Все дела прежнего года, казенные и частные, должны быть окончены ко взаимному между всеми удовольствию перед первым днем Нового года. Власть мандаринов на несколько дней останавливается, что производит иногда беспорядки, ибо частным людям предоставляется заключать свои счеты и дела, как им угодно, согласно с древними обычаями.
Часто сие весьма неудобно как для заимодавца, так и для должника; но, вероятно, менее и, без сомнения, не столь разорительно, как искать судебным порядком перед мандарином. Однако ж справедливость требует сказать, что они, будучи предоставлены самим себе, оканчивают дела гораздо миролюбивее, чем можно было бы предполагать. Если должник не может всего заплатить, то кредитор довольствуется частью, а на остальное берет вексель с платою процентов по условию. Если же денег не случится и должник откажется от сделки, заимодавец приступает к насилию, посылает постояльцев в дом должника, ломает его мебели и самого его бьет, когда успеет поймать; разве, как иногда и случается, партия должника, будучи сильнее, прогоняет заимодавца с поля сражения. Беспорядок и частые нападения продолжаются, доколь не истек последний день старого года; тогда заимодавец перестает беспокоить должника, отлагая свои нападки опять до конца другого года. Иногда заимодавец нанимает нищих, прокаженных и других отвратительных бродяг садиться у дверей должникова дома, дабы сею неприятностью понудить его к какой-либо сделке. От них он может избавиться, только подкупив мандарина над нищими, высшею суммою противо заимодавца; ибо закон строго запрещает бить или обижать нищего, хотя сей мандарин часто и за безделицу их наказывает, если того потребуют.
Торжества Нового года называют Сун-нин и празднуются на четырех концах города в следующих храмах: Шинг-сай-пак-тай, т. е. западный храм великого бога севера; Сайло-ям-тай-вонг, т. е великий храм китайского эскулапа; Пау-чен-ци-сай-кайль-шиинг-вонг, или храм бога, покровителя Кантона; Сай-вонг-кай-иок-вонг-маиен, или храм, посвященный врачебному искусству. Говорят, что земля сих храмов имеет свойство сохранять мертвые тела так, что все мягкие части оного обращаются в прах, а кожа и кости остаются целыми. При каждом из сих храмов на случай празднества воздвигают из бамбука большие театры, в коих в честь божества и для забавы народа дают представления. В сей день в каждом доме приготовляют новые фонари, а двери и передний угол дома, где помещаются домашние боги (пенаты), оклеиваются красной бумагой, и все члены семейства надевают новое платье — одним словом, возобновляется все, исключая мебелей и других постоянных предметов, не требующих перемены.
Китаец, как бы беден ни был, старается во что бы ни стало купить себе обнову в сей счастливый день, ибо старинное суеверие научило его верить, что от неисполнения сего он будет во весь год несчастлив. Если нет средства выпросить или занять, то он скорее украдет, нежели решится пренебречь сей обряд. Едва пробьет 12 часов последнего дня года, как каждый хозяин дома или старший в семье пускает несколько ракет, хлопушек и пр. перед дверьми своими, дабы тем показать, что он счастливо заключил дела свои, и поклониться пришествию Нового года. В сию ночь во всем Кантоне, и, можно сказать, в целом Китае, раздается ужаснейший шум от хлопушек и потешных огней. У дома каждого мандарина огромная цепь хлопушек и бураков[42], привязанных к длинному красному шесту, пускается в сию минуту и производит стук, иногда продолжающийся минут десять или четверть часа, если цепь длинна.
