– Я не могу их ни в чем винить. – Говорила Линда. – Ведь я не такая глупая, как может показаться, и понимаю, чем занимается мой отец. Незаконные операции над людьми. По сути – он преступник. И все же… Они бросили меня. Я не виню их, но мне обидно и грустно. Ведь я очень любила их.

– Но доктор Григорович ведь тоже любит тебя, и никогда не бросит, это уж точно! – Уверила я Линду.

Та улыбнулась мне отцовской улыбкой.

– Я тоже так думаю. Он никогда меня не бросит. Он хороший. Обучает меня докторскому делу, и выходит у меня вроде неплохо. Скоро я стану хорошим хирургом, без всяких там университетов.

Конечно, Линда знала об особенностях моего тела. Доктор Григорович не мог не оповестить ее об этом. К тому же, она присутствовала в качестве его ассистентки на последних операциях, которые тот проводил надомной. Однако, как именно я управляюсь со своими костями, она никогда не видела… Однажды, во время очередной нашей прогулки во внутреннем дворе, Линда попросила меня продемонстрировать каким-либо образом свои способности. Я решила не шокировать ее сильно, и для начала просто заставила пальцы на обеих руках удлиниться… Заострившиеся костяшки, пробив кожу, превратились в огромные белые когти… Линда, узрев это, широко раскрыла свои светло-карие глаза.

– Да ты действительно опасна, Ева! Точнее… нет я не то хотела сказать. Ты, в случае чего, можешь здорово постоять за себя. Вот что!

– Это верно. – Я довольно улыбнулась, возвратив пальцам былой вид. – Я еще и не такое могу. Ведь мои кости полностью подчиняются мне… Недавно я пробовала создать костяной меч, который в случае надобности могла бы извлекать прямо из своего запястья. И у меня почти получилось. А еще ребра… С ребрами я тоже хорошо управляюсь, но правда это опасно, можно внутренние органы повредить… Показать что-нибудь еще?

– Нет. – Линда покачала головой. – Посмотри, твои пальцы уже кровоточат.

– Пустяки. Ты же знаешь о моей регенерации. Эти раны полностью зарастут через пару минут.

– Знаю.

Она замолчала, и задумчиво посмотрела на жалкий кусочек неба, весь затянутый серым. Там, наверху, почти всегда такая вот серость. Иногда мне казалось, что совсем скоро я забуду, как выглядит солнце… Но ведь на то и осень…

Я подошла к Линде совсем близко. Интересно, о чем она думает сейчас? Она… Может быть она испугалась того, что я на самом деле из себя представляю? Но ведь это просто мои кости, которыми я наконец владею. Раньше я была куда страшнее. Раньше я была настоящим чудовищем!

– Раньше я была жуткой. – Сообщила я Линде. – До того, как твой отец помог мне. Я была настоящей уродиной. Я была настолько мерзкой и страшной, что ты и представить себе не можешь. Мои собственные родители отвернулись от меня, а твой отец помог… и теперь, он отец и для меня тоже.

– Я знаю. – Тихо повторила Линда. – Знаю, как ты относишься к моему отцу, и знаю, какой ты была. Но сейчас ты прекрасна, поверь мне, Ева. И опасна… Ты словно роза, красивая и опасная, можешь выпустить шипы и ранить своих врагов.

Ветер не проникал в желтый каменный колодец. Но шумел где-то за стенами клиники. От Линды пахло хорошим порошком, которым она стирала свой белый халат…

Значит, она все-таки полностью принимает меня! Принимает такой, какая я есть. Как же это здорово! Мне ведь так не хватало, такой вот подруги, которая любила бы меня просто за то, что я есть. Мне не хватало любви, которую я потеряла тогда, когда болезнь ворвалась в мою жизнь, и заставила мою семью отвернуться от меня. Любви, которую я потеряла, убив свою мать… Стоит ли рассказывать Линде об этом убийстве? Может-быть чуть позже…

– Ты знаешь, что Габриэль положил на тебя глаз? – Наверное Линда хотела сменить тему, но получилось у нее плохо.

– Габриэль? Габриэль Марек?

Я видела Габриэля несколько раз мельком, и он показался мне очень даже симпатичным. Так я Линде и сказала…

Потом мы просто вместе смеялись и мечтали. Мечтали о том, о чем способны были мечтать…

Вороны садились на ветви ореховых деревьев, и громко кричали. Линда в моем сознании тоже почему-то ассоциировалась с вороной. Девушка-ворона… Я очень надеялась, что мы с ней останемся хорошими подругами, что бы ни произошло в нашей жизни дальше. Я верила в это…

***

Вскоре, по субботам начал являться туман. В первый раз он пришел вместе с небольшим землетрясением – несколько толчков, от которых в палате моей с потолка посыпалась известка… Когда толчки прекратились, я выглянула в окно, и увидела, как грязно-серый морок сползает по желтым стенам, стремительно заполняя колодец внутреннего двора. Обычный туман так себя не ведет, а этот словно бы был живым… В тот день я отказалась от прогулки, и, как выяснилось позже, поступила весьма мудро.

Первыми, опасность тумана прочувствовали на себе люди Габриэля, которых тот выставил по периметру ограды вокруг клиники. Трое из них к вечеру стали харкать кровью, один бесследно исчез, и еще один сошел с ума. Все это мне Линда тем же вечером рассказала… Сам Габриэль не пострадал. Но обеспокоился жутко. Позже, от той же Линды я узнала, что из тех троих, которые харкали кровью, выжил только один – тип по имени Патрик. Патрика я знала, потому что тоже видела его пару раз. Он куда старше Габриэля, но не в пример глупее. Мерзкий, бородатый, самодовольный мужик, от которого за версту разит дешевым одеколоном… Что ж, этот боров и вправду мог выжить. Такого умертвить тяжело.

Уже на следующей неделе мне стало известно, что благодаря своим связям, Габриэль выписал себе четверых новых бойцов, а также оснастил всю свою команду противогазами…

Землетрясений больше не повторялось. Однако, туман приходил каждую субботу с завидной регулярностью. Однажды, взглянув во Время Тумана в окно, я различила в серой мгле тощую фигуру, что покачивалась в петле на толстой ветви одного из ореховых деревьев… Вот так да! И кто же это вздернуться удумал? Неужто кто-то из стариков? Так они из палат-то своих почти не выходят… Или это кто-нибудь из персонала?

Нужно сообщить об этом Григоровичу или Линде! Я уже направилась было к двери, но некое странное чувство внезапно заставило меня развернуться обратно к окну. На ореховом дереве никто не висел… Но ведь я видела! Видела собственными глазами! А собственным глазам я привыкла доверять.

В воскресенье Линда внимательно выслушала меня.

– Ты ведь уже знаешь, что Туман опасен. – Сказала она мне. – Он ядовит, и кроме того, в нем таится нечто... нечто сверхъестественное и очень опасное. Не даром ведь один из подчиненных Габриэля сошел с ума, а один и вовсе исчез. Тот, который обезумел, все твердит о каком-то черно-белом полумесяце, каких-то нитях – красных, белых и черных. Но мой отец уже работает над ним… Туман может показать тебе иногда странные, а порой даже страшные вещи. Я не рассказывала тебе, но в прошлую субботу видела кое-кого за окном. Свою мать… А ведь та умерла давным-давно. Но это была именно моя мама. Даже по прошествии времени, я не могла бы спутать ее лицо ни с чьим другим. Вот только при жизни волосы у матери были рыжие и волнистые, но прошлую субботу она предстала передо мной с черно-белыми прямыми волосами, и в таком же черно-белом платье… Тумана следует всерьез опасаться, но не нужно всегда верить тому, что ты можешь в нем увидеть.

– Туман опасен. – Согласилась я, ничуть, впрочем, не испугавшись. Такая уж у меня натура, то что других должно пугать, меня заинтересовывает…

Шло время. С каждой неделей на улице становилось все холодней и холодней. Я не прекращала тренироваться, и с костьми своими управлялась все лучше. Ну правда, упражняясь как-то, во время работы с собственными ребрами, я ненароком повредила себе легкое. Однако, благодаря исключительной регенерации и своевременной помощи доктора Григоровича, довольно быстро оправилась.

Я мечтала стать его оружием, и готовилась к этому, и так ему и сказала, лежа на операционном столе, после той самой неприятности с легким… Он послушал меня и кивнул, а потом сказал, что пока не время, что он еще хочет усовершенствовать меня.