Его взгляд бегает. На лице читается недоумение.

— Что? — пытаюсь вложить в эти три буквы максимум недовольства.

— Что с тобой!?

— Со мной все нормально!

Паша перехватывает мои запястья.

— Нормально? — задирает рукава халата. — Это по-твоему нормально? Кто это сделал?

Теперь я бьюсь в руках другого мужчины. Меня колотит озноб. Я вырываю руки и прячу запястья в длинных рукавах. Глаза Паши округляются, и он тянется к моим волосам. Отскакиваю от него как ошпаренная.

— Не трогай меня! Не прикасайся! Не смей, — шиплю каким-то чужим голосом вжимаясь в стену.

— Нина, кто это сделал? — не моргая он смотрит на меня ошарашенными глазами.

— Тебе то что? Какое тебе дело?

— Нина!

— Тебя не касается!!

— Уверена!?

— Да!

— Быстро собирайся! — хватает меня за руку и тащит в комнату. Распахивает шкаф капается в нем. Сдергивает футболку с плечиков, следом за ней на кровать летят джинсы.

— Что ты делаешь? — мой крик превращается в визг и эхом разносится по дому.

— Одевайся! Поедем в больницу!

— В какую еще больницу? Я никуда с тобой не поеду! Уходи! Оставь меня в покое! — Роняю лицо в ладони. Все тело содрогается от рыдания. Меня будто прорвало, и я не могу унять эту истерику.

Он обхватывает меня за плечи, а я снова вырываюсь. Я должна это сделать. Еще секунда-две, и я сама обниму его.

— Это все из-за тебя… — прилипаю к стене. Не могу посмотреть ему в глаза. Я лишь плотнее закутываюсь в халат обнимая себя рукам, смотрю в сторону, в пол, куда угодно только не на него. — Я замужем! Замужем! Понимаешь!

— Это сделал твой муж? Нина ты должна мне все рассказать! Насилие нельзя оставлять безнаказанным. Он должен ответить…

И снова этот смех, который сотрясал меня у запертых дверей одной из комнат моей бывшей квартиры. Я смеюсь и плачу, плачу и смеюсь. Я ничего не могу с собой поделать. В одно мгновенье мне чудится, что я сошла с ума. Потому что смеяться при таких обстоятельствах явно ненормально. Наверное, это первые звоночки какой-нибудь шизофрении.

Он снова тянется ко мне, а я снова уворачиваюсь. Истерика потихоньку отступает.

— Паш… — с моих губ слетает горькая усмешка. — Шел бы ты домой подобру-поздорову.

Его взгляд становится еще более удивленным.

— А если не уйду?

— Лучше уйди.

— Я думаю, что мне лучше остаться, — садится в кресло, — не думаю, что в таком состоянии тебе следует оставаться одной.

— Поверь… компания мне точно не нужна, — голосу возвращается твердость.

— Нет уж. Я уйду, а ты вскроешься… или таблеток наешься. Я такой грех на душу брать не собираюсь. Я же вижу твое состояние… Нин, не хочешь в больницу, тогда давай я тебя осмотрю.

— Спасибо. Осмотрел уже однажды… Вот, результат, — специально добавляю в интонацию сарказм. Я не знаю, как выпроводить его. А сил стоять на ногах у меня уже почти не осталось. — Ты напрасно думаешь, что я попытаюсь с собой что-нибудь сделать. У меня знаешь, какая броня, — произношу с ухмылкой.

— Это не первый раз?

— Паша, не трать время… Я в порядке. Заслужила, так сказать. Сама виновата, — говорю одно, а думаю о совершенно о другом. «Только не уходи… Пожалуйста, не уходи сейчас. Просто посиди вот так, а я посижу, напротив.». Присаживаюсь на кровать. Пытаюсь выдавать подобие улыбки. — Спасибо тебе… Мне было хорошо с тобой. Но на этом все. Ты же сам все понимаешь? Прости, за то, что не сказала сразу…

— Ты же выбросила кольцо.

Пожимаю плечами.

— Я была обижена, захотелось как-то насолить ему. Отомстить что ли…

— Просто отомстить?

Как же тяжело лгать. Но он ведь не уйдет по-другому. Мысль о том, что Паша так всего этого не оставит, если я сейчас раскисну и покажу, что нуждаюсь в помощи, заставляет обманывать. А что если Макс решит ему навредить? Он ведь может. После случившегося от него можно всего ожидать.

— Мы всю жизнь так живем. Сходимся, расходимся… У него любовницы, у меня любовники.

— У тебя? — лицо Паши осеняет легкая ухмылка. Странное у него сейчас выражение лица. Глаза серьезные и встревоженные, а на губах кривая улыбка. — Ты за дурака меня держишь?

— Не понимаю тебя.

— Нина! Мне много лет уже. А ты… совершенно не умеешь врать.

— Чего тебе от меня нужно? — стараюсь говорить ровно и одновременно небрежно. Это очень сложно. Потому что руководить голосом и интонациями оказывается не так уж просто.

— Я хочу услышать, когда ты собираешься подать на развод?

— Я не собираюсь разводиться.

— А сюда ты переехала воздухом свежим подышать?

— Да… Почему бы и нет!

— А работа?

— Мне нравится моя работа, почему бы не поработать на свежем воздухе. Все, Паша! Я устала! Ты видишь, я абсолютно спокойна. У меня все нормально. Я не собираюсь ничего с собой делать. Иди пожалуйста домой. А сюда больше не приходи.

— Вот так…

— Да! Вот так.

— Вернешься к мужу после всего этого?

— Вернусь!

— Любишь его? — Паша снова иронично кривит губы.

— Люблю.

— И он я смотрю, очень тебя любит! Ведь именно так любящий мужчина поступает с любимой женщиной.

— Тебе не понять. Ты ничего о нас не знаешь.

— Да куда уж мне.

— Уходи.

— То есть, со мной у тебя, был просто перепих?

— Совершенно верно.

— Ну ты хоть кайфанула?

— Да, вполне.

Паша спокойно закрыл за собой дверь. Я почему-то ждала, что он хлопнет ей или скажет мне что-нибудь резкое. А он просто поднялся, взглянул на меня с горькой ухмылкой и скрылся за дверью. А я так и продолжила сидеть на кровати, будто бы кол проглотила. И просидела так минут десять, пока он не появился передо мной снова.

Вот этого я точно не ожидала. Он подошел и протянул мне тюбик. Я взяла его. И, не сказав ему ни слова, так и сидела, уставившись на ладонь с маленьким, слегка измятым тюбиком какой-то мази. Паша ушел на кухню и вернулся со стаканом воды. Взял другую мою ладонь и выдавил на нее две белые таблетки. Остальные убрал в карман.

— Пей?

— Что это?

Паша произнес длинное замысловатое название, которое я ни раз слышала, но повторить подобный набор букв, наверное, смогла бы только попытки с третьей. Успокоительное. Послушно выпила таблетки.

— Ты ведь не пила ничего сама?

Я отрицательно помотала головой.

Паша присел передо мной на присядки и вытащив из моего кулака зажатый тюбик. Сам открутил крышечку. Аккуратно намазал мои запястья. Потом убрал волосы за уши и сделал тоже самое с шеей. Я сидела как парализованная. Слезы снова начали душить меня. Он отложил мазь в сторону и помедлив несколько секунд произнес.

— Нин, я сейчас спрошу, как врач… Тебе нужно к гинекологу?

Я отрицательно помотала головой.

— Ты уверена?

Закивала как китайский болванчик.

— Есть еще места, которые нужно обработать?

Я сидела молча уставившись на него. Он сидел передо мной на корточках и его глаза были ниже моих.

— Нин… я интересуюсь, как врач. Я не могу оставить человека, нуждающегося в помощи.

Так же молча я повернулась полубоком и приспустила халат на спине.

Паша выругался себе под нос.

— Что это было?

— Я сама поцарапалась, — пробормотала зачем-то.

— Ага… — Паша намазал чем-то ссадину. Он как фокусник, снова извлек из кармана очередную склянку, я почувствовала странный лекарственный запах. Подул на мою спину. И мне захотелось разрыдаться в голос. Не работает его успокоительное. Я едва сдерживаюсь…

Паша откинул угол одеяла вместе с покрывалом. И уложил меня в кровать. Просто взял на руки, как пушинку и переложил на расстеленное место. А потом укрыл по самый подбородок. Как он погасил свет я уже не помнила. Потому что отключилась едва моя голова коснулась подушки.

Я проснулась в начале шестого. Не смотря на все случившееся, мой внутренний будильник, не подвел. Я всегда вставала рано, а с появлением Луи, эта привычка стала обязательной. Паша спал в кресле запрокинув голову на спинку, а Луи лежал около его ног на ковре и тоже спал.