И Подлизунчик стал на колени и начал составлять столбик.

— Сыграешь? — снисходительно спросил Мазя.

— Не сегодня, — спокойно ответил Юра и медленно прошел мимо. Он шел медленно, пока не завернул за барак. Здесь он подпрыгнул, сделал арабское колесо, сначала раз, потом еще раз и почувствовал: еще немножко, и он полетит.

Что-то, скользнув по руке, упало в мягкую пыль. Юрка остановился, хлопнул себя по карману и похолодел — «пистолета» не было. Юрка еще раз хлопнул себя по карману. Нет… Юрка медленно посмотрел вокруг себя. Справа, чуть припорошенная пылью, лежала зажигалка.

Юрка отряхнул пыль, погладил шершавую эбонитовую ручку «пистолета» и в который раз представил себе: кончилась война. В знакомой комнате кавалерист Почетков достает трофейный портсигар, предлагая папиросу. Юрка говорит «спасибо», разминает папиросу. Неразлучный Крендель тоже размял папиросу и ловко кинул в рот мундштук. Почетков потянулся за спичками. Юрка щелкнул курком, вспыхнула зажигалка. Почетков прикурил, и Крендель прикурил. И они поняли: Юрка помнил о них всю войну, помнил и ждал.

Осторожно прижимая рукой карман, чтобы каждую секунду ощущать, что пистолет на месте, Юрка шел домой.

У подъезда Галка уговаривала Ольку. Олька слушала внимательно, косила взглядом на дом, точно решала, не боднуть ли его так, чтобы он разлетелся вдребезги. Галка уговаривала:

— Ну погуляла — и хватит. Мне ведь надо к экзаменам готовиться.

Олька внимательно слушала и кивала прямыми рогами. Юрий выпрямился, подумал: «Я капитан Рутковский» — и пошел к Ольке. Олька скосила глаза, качнула рогами. В следующее мгновение Юрка понял — Олька его капитаном Рутковским не считает.

Олька наклонила голову, и Юрка, чудом увернувшись от удара ее высоких рогов, прыгнул сзади и вцепился в рога. Олька мотнула головой. Галка схватила козу, и Олька смирилась и покорно пошла под лестницу. На Юрку она не глядела. А Галка благодарно сверкнула глазами, и Юрка увидел, что они у нее синие.

Дома Юрка старательно убрал «пистолет» в тайник, который он выдолбил прямо в стене. Вспомнил, что обещал отоварить продуктовые карточки, и помчался к магазину.

Вечером Юрка нетерпеливо постучал в знакомую дверь. Сначала молчание, потом незнакомый голос спросил:

— Кто там?

— Я, Юрий Доватор, — растерянно сказал Юра. После недолгой паузы он услышал, как тот же голос сказал:

— Входи, Юра.

Юрий осторожно открыл дверь. В комнате спиной к двери сидел дядя Коля, опустив голову на стол. Лена стояла у окна.

— Заходи, Юра, — сказала Лена. Значит, это она говорила незнакомым голосом.

— Как твои дела, Юра? — спросила она тем же голосом.

— Спасибо, хорошо. Я получил пятерку по математике.

— Пятерку! — повторила Лена и на секунду стала той Леной, которую Юрка знал. — Слышишь, Коля, Юрка пятерку получил.

— Ты молодец, Юрка, — сказал дядя Коля весело и поднял голову. Голос у дяди Коли был веселый, обычный, а лицо такое, словно он ничего не слышал. И Юрка понял, надо уходить. И он сказал:

— Я пойду.

Никто не ответил. Юра вышел и неслышно прикрыл дверь. Постоял немного в коридоре и пошел домой.

Юрка еще не уснул, он лежал с закрытыми глазами и думал. А потом он услышал шепот. Это, всхлипывая, шептала Лена:

— У него мать и сестра в Минске остались, о них ничего не известно. А жена и мальчишки-двойняшки… Их сразу одной бомбой.

— Вы успокойтесь, Леночка. Я понимаю, Леночка. Но сейчас вы за двоих улыбаться должны.

— А я не могу улыбаться. Я совсем не могу улыбаться. Он с моим братом вместе училище кончал. Брат в первый день войны погиб. А меня Коля среди беженцев заметил, хотел вместе с ранеными отправить. Ему сказали: «Жену бы еще можно». «Мы в сельсовете около станции зарегистрировались… просто так, чтобы мне помочь. А я сразу не просто так. Он мне всегда нравился. Как ему флотская форма шла, вы даже не представляете: воротник голубой, и сам смуглый, такой молодой, горбоносый, отчаянный. А он на втором курсе женился. Я тогда в седьмом училась. Как я плакала! А потом вот какая свадьба у нас получилась: я в тыл, а он в морскую пехоту ушел. Аттестат мне выслал. Его под Ленинградом ранило так тяжело, что его убитым считали. А потом сразу на Большую землю вывезли.

— Вот видишь, как хорошо, Леночка, живой!

— Его совсем демобилизовать хотели. Потом сюда отправили. Но разве ему можно было такую работу давать — с немцами?!

— Вы напрасно так, Леночка. Ведь был же в Германии Тельман. А они пленные.

— Тельман? Да, некоторые помнят Тельмана… Вы говорите, «пленные». Но там один… Сегодня Коля фотографию видел. Понимаете, грудную девочку пополам… руками.

— Вы поплачьте, Леночка, поплачьте.

— А у него сестренка в Минске и мама.

— Вы поплачьте, Леночка, вы поплачьте.

— Нет, я пойду. Ему сейчас нельзя одному быть.

— Идите, Леночка.

Юрка открыл глаза и лежал не шевелясь. Бревенчатая стена. А вдоль стены летели кони. Только когда они долетят до Минска?

Мазю и Колю Подлизунчика Юра увидел между заплетенными заборами двух огородов. Повернуть? Юрка отломил веточку от плетня и пошел навстречу неторопливо и внутренне независимо.

Мазя остановился в конце прохода и ждал, загадочно улыбаясь. Юрка чуть замедлил Шаг.

— Закурим, — неожиданно предложил Мазя и радушно протянул свой знаменитый вышитый бисером кисет.

Мазя улыбался и терпеливо ждал, когда Юра закончит неумело скручивать самокрутку. Потом, чуть наклонившись, попросил:

— Дай прикурить.

Юрка зажал в зубах самокрутку, торопливо похлопал себя по карманам и пожалел, что зажигалка осталась в тайнике.

— Прикурить нечем, — Юрка огорченно развел руками, и в то же мгновение его плотно схватили сзади.

— А пистолет-зажигалка? — насмешливо поинтересовался Мазя. — Выверни ему кармашки, — кивнул Мазя Подлизунчику.

К ногам Мази упала красная резинка для рогатки, трехслойный ластик и пара обкатанных рекой-камешков. Мазя небрежно отодвинул все носком ботинка и спросил тихо:

— Где зажигалка?

— Зажигалка — память, — спокойно объяснил Юрка, даже не пытаясь вырваться, — память от командира эскадрона, он на фронте. На фронте, — повторил Юрка и замолчал. Он был уверен — его сейчас отпустят, потому что отбирать такую зажигалку нельзя.

— На фронте, — сказал ласково Мазя. И в ту же секунду Юрка вздрогнул, так у него вспыхнуло левое ухо. Юрка закрыл глаза. Но его больше не били. Он открыл глаза. Мазя стоял и по-прежнему улыбался. Юрка посмотрел на его раздвоенный подбородок и подумал: Мазя похож на Мазепу — у того борода была раздвоенная. Да, Мазя похож на изменника Мазепу и поэтому не страшен.

— Дай ему еще, — сказал Мазя Подлизунчику.

Юрий прищурил глаза, ожидая удара в лицо и не желая больше закрывать глаза. Но тут же ему стало нечем дышать, и он свалился у плетня. Кто-то ткнул Юрку в бок носком ботинка.

— Хватит, — решил Мазя. — Завтра он принесет зажигалку.

На консультацию по географии Юрка пришел прихрамывая. Вчера его опять били. Жора посмотрел на Юрку, покачал головой.

— Здорово они тебя… Отдал бы ты им зажигалку. Стоит ли?

— Мне ее лейтенант Почетков подарил!

На консультации сидели вместе. Жора время от времени повторял испуганным шепотом:

— Нет, как они тебя… Отдал бы ты ее к черту!

После консультации Юра подождал, пока ушли одноклассники. Они все равно не могли защитить его от Мази.

«Эх, был бы Пушок, — вспомнил Юра, — он бы им показал!»

Но Пушка не было. Только Жора, сочувствуя, остался в классе.

Юрка осторожно выглянул за дверь. Мазя, покуривая, сидел на бревнах. Рядом грелась на солнце свита.

— Ну вот, — произнес Жора, — опять бить будут. Отдал бы ты ее.

— Нет ее у меня с собой.

— Хочешь, я сбегаю и принесу… Ты отдашь, и все в ажуре. Я слышал, Мазя говорил, что ты свой парень и, коль ты зажигалку отдашь, совсем своим станешь. Тебя и трогать не будут.