Прощались около Юркиного трамвая. Батя протянул несколько книг и длинный узкий конверт.
— Книги, как ты просил: искусство в эпоху Возрождения. В конверте для тебя. Ну будь, — сказал Батя.
— Будь, — ответил Доватор.
8
После утренней поверки начальник факультета прочитал приказ:
«Курсант Бартанов списан на флот для дальнейшего прохождения службы. Списан без права поступления в высшие военно-морские училища».
Рота хмуро выслушала приказ. Шли на завтрак, и старшине не нужно было пресекать разговоры в строю. Рота шла — только шорох рабочих ботинок слышен.
На самоподготовке Клемаш открыл лекции по математике, предложил:
— Погоняем друг друга.
Никому не мешая, занимались первый час. На втором поработали у доски. Подошли еще ребята, поделили доску на две части. Не заметили, как промелькнула самоподготовка. Даже на перерыв не выходили из класса. Дружно построились на ужин.
А под самый вечер навалилась тоска.
«Сейчас бы на лыжи», — подумал Доватор, сбегая по мраморному трапу в класс. Постоял у окна, вглядываясь в далекую полоску залива. Потом вспомнил про Батин конверт. Вынул лист плотной бумаги.
Изящным почерком: «Юрке от Бати». Число. Доватор перевернул листок. Вскопанная земля. Мальчишка стоит на земле. Видно, что он еле стоит. Видно, что его качает. Только спина видна, а все понятно. Голова вскинута, и он смотрит туда, где горы, а над горами идут облака. Облака похожи на каравеллы.
Спасибо, Батя. Только зря ты рисуешь такие красивые легкие корабли.
Юрка посмотрел в окно. Там, вдалеке, видна узкая полоса залива. И до нее еще шесть лет пути. Но впереди море. Жестокое море.
Часть третья
ДВЕ ПАРТИИ В БИЛЬЯРД
ВОЛНА
1
Волей всех ураганов
И высокого штаба
По морям-океанам
Бродят «желтые крабы».
Ночью лоции пахнут
Океанской волной.
Невеселая вахта
Под свинцовой водой.
Много метров над рубкой,
Километры внизу.
Лодка кажется хрупкой,
Ночь роняет слезу.
2
Всемогущи, как боги,
Каждый блещет талантом,
На морские дороги
Переходят курсанты.
Лейтенантские звезды,
Есть шеврон и диплом.
Ветром взрезанный воздух,
За волной волнолом.
Путь идет на край света,
Бьет волна по винтам,
Боевые ракеты
Залегли по бортам.
3
Над бортом океана
Проплывают созвездья.
Дремлют «Средства охраны»,
Дремлют «Средства возмездья»,
Дремлют все до побудки,
И матросы все спят.
Лишь локаторы чутки,
От затылка до пят.
Служба будничной прозе
Делит сон пополам —
При малейшей угрозе:
— Всем стоять по местам!
4
Вы судьбой не обижены —
Ни чинами, ни прочим,
Только редко вас вижу я
Над кроваткою дочери,
Только жены на карте
Чертят курс наугад,
Только в школе за партой
Ребятишки грустят.
Только звезды над вами…
И качается мир,
И стоит у штурвала
Боевой командир.
5
Путь идет на край света.
Бьет волна по винтам.
Боевые ракеты
Залегли по бортам.
Изогнулся экватор
От круженья земли.
От заката к закату
Все идут корабли.
Волны тянутся свитой.
И пошел на таран,
Узкой лодкой прошитый,
Мировой океан.
1
Катер идет вдоль берега, неторопливо урча. За кормой расходятся невысокие волны. Инженер-лейтенант Юрий Евгеньевич Доватор стоит, облокотившись на фальшборт, и смотрит, как исчезают портовые краны. Сопки, покрытые снегом, и рядом море. Неподвижность сопок, движение моря, белое и зеленое. Надо, чтобы сюда приехал Батя, ему понравится это сочетание. Обидно, мы редко с Батей виделись в Ленинграде, а когда увидимся теперь?
Трудная судьба у художников: работаешь все один да один. И не знаешь, получилось или нет. У Бати получается, у него ого-го как получается! Только он в этом не уверен.
Почему у меня все время ощущение, что Батя намного старше меня? Может, потому, что в детстве он прошел часть ленинградской блокады. Может, потому, что много болел. Когда человек болеет, он один на один со своими мыслями и быстрее взрослеет.
Эх, заскочить бы сейчас к нему на Суворовский, покейфовать немного, посмотреть новые гравюры на зеленом линолеуме, припомнить Урал, прозрачный Тургояк, заросшую камышом Инышку. У Бати все в комнате будто и не на месте, но по-другому лежать не может.
Посидели бы, потолковали за жизнь, вспомнили Галку. Видно, Батя тоже… Только Батя друг, он это и взглядом не выдал. А она? Она, наверно, уже на Урале жила встречами, которые произойдут, когда она станет московской студенткой. Теперь Галка замужем и два раза в год пишет письма, теплые как батарея. Только иногда прорвется что-то, прорвется и исчезнет. А мы, вероятно, все зависим от прошлого. Оттуда и сила наша, и слабость.
Нелепо. Второй раз в самые, казалось бы, серьезные моменты я совершаю мгновенный выбор, который противоречит предыдущим планам. После школы все было взвешено, обсуждено и проверено всесторонне. Думал — с Урала в Москву. Как-никак родина, город довоенного детства. Решил: приеду, осмотрюсь, тогда выберу, куда поступать, куда идти — то ли в физики, то ли в лирики. И тут явился в школу кап-два, сверкнул шевронами. И я готов.
А Галка поехала в Москву, как собиралась. Вот и нет Галки. Недаром мне цыганка нагадала поначалу несчастную любовь. Но потом обещала счастливую. Так где она? Мне двадцать четыре.
И во второй раз после училища такое же мгновенное решение. Собирался в НИИ двигать науку в разные стороны. И надо же было нам с Клемашем играть в бильярд с обаятельным кавторангом. Право, кавторанги в моей судьбе имеют какое-то роковое значение.
2
Капитан второго ранга появился в училище неожиданно. Прошелся этаким рыжеватым чертом по факультету, покачал плечами в коридоре и зашел в бильярдную. Клемаш старательно натирал кончик кия, обещая Доватору не дать ни одного шара. Он всегда поначалу весело запугивал противника.
