– Ага, от мыслей о «Гуроне», а не потому, что ты здесь, – заметил Момоа.

– Пожалуйста, у меня от этих комплиментов голова кругом пойдет.

Боулз сказал:

– От «Гурона» тоже пойдет, если его поведет Йохансен.

– Я думал, что Йохансена отстранили, – заметил парень рядом с Вегой. На его жилете было написано «ГОЛДЕН». – После того случая с «Дельфином».[7]

– Не-а, ему просто на неделю запретили летать, – ответил Момоа. – Прошло уже две недели, значит, сейчас поведет он.

– Черт! – Голден посмотрел на Вегу: – У тебя случайно нет с собой таблеток от тошноты, а?

– А… – Вега замешкался. Боулз наклонился к нему:

– Голден – это наш вечный ипохондрик.

– Я не ипохондрик, – возразил Голден. – Мне просто все время плохо!

Вега тихонько засмеялся, затем сунул руку в карман брюк. Карман был чуть выше его все еще пустой кобуры. (Он предполагал, что получит оружие на «Гуроне» во время двухчасового перелета на другую сторону континента.) Рикардо вытащил богато украшенную таблетницу, которую отец подарил ему на прошлый день рождения, и открыл ее. В каждом из шести ее отделений лежало по три таблетки.

Он достал желтую и протянул Голдену:

– Вот. Я слышал, это помогает от тошноты.

– Серьезно? – Глаза Голдена округлились и стали напоминать блюдца. Он быстро взял таблетку. – Ты лучше всех, рядовой… – он опустил взгляд на жилет Веги, – Вега. За мной должок.

– Не надо, забудь.

Питбуль продолжал ехать к аэродрому Форт-Дикса. Начиналось все как-то странно, но, дав Голдену таблетку, Вега почувствовал, что сделал первый шаг к тому, чтобы вписаться в подразделение «Эпсилон» и в Двадцать вторую дивизию.

Конечно, главное – это бой, и скоро они познают его вкус.

«Тогда я покажу Галлахер, какой я на самом деле солдат».

Услышав будильник, Аннабелла By, как обычно, протянула руку к проему в стене рядом с кроватью, где стояла кружка, которую обслуживающая система наполнила чаем. Не открывая глаз, Аннабелла сделала глоток. Сейчас, после бессонной ночи, этот напиток был ей просто необходим.

Из-за тибериума многие кофейные плантаторы разорились, а кое-кто принял сторону Братства Нод. Кофе стал редкостью. Когда Аннабелла программировала свой чип, она решила перейти с кофе на чай. Он обходился дешевле, к тому же его можно было пить холодным. Аннабелла всегда носила в рюкзаке бутылку с холодным чаем, и это помогало ей восполнять потерю воды в организме. Она предпочитала травяные чаи, они успокаивали воспаленное горло. Выбор чая также освободил место на чипе для других удовольствий, с которыми Аннабелла не хотела расставаться. Она советовала и Жасмин не выделять под кофе столько места на чипе, но та ее не слушала. В этом году Аннабелла особенно радовалась тому, что перешла на чай, поскольку из-за неурожая зона С-2 осталась вовсе без кофе.

Думая о Жасмин, Аннабелла вспомнила «Филадельфию» и впала в уныние. «Поверить не могу, что она мертва». Жасмин не особо нравилась ей – на взгляд Аннабеллы, она была излишне надменной, всегда беспокоилась о том, как выглядит во время репортажа, – но Аннабелла не желала зла коллеге-репортеру и с горечью думала обо всех, кто находился в тот день на орбитальной станции.

Журналисты, директора, фактически правившие свободным миром… Вчера перед сном она прочитала в какой-то статье, что большинство главных помощников теперь уже покойных директоров получили повышение и заняли места своих начальников. Редмонд Бойль, бывший комиссар казначейства ВОИ, стал исполняющим обязанности директора вместо Лии Кинзбург. Аннабелла понимала: Бойля назначили лишь потому, что он способен сохранить лицо ВОИ в глазах общественности. Как только страсти улягутся, они наймут настоящего директора.

«Все те люди мертвы». Конечно, Аннабелла знала, что люди и раньше умирали из-за тибериума и спровоцированных им войн с Братством Нод, но это… с таким она раньше никогда не сталкивалась. Кроме того, нодцы ведь не должны были больше представлять угрозу!

Аннабелла сделала еще два глотка чаю, горячая жидкость взбодрила ее, и девушка открыла глаза.

Смотреть было особо не на что. За исключением ванной Аннабелла могла видеть всю квартиру, поскольку она состояла из одной комнаты. Кухонная мебель встроена в стену. В раковине гора грязных кружек, которые Аннабелла собиралась на днях загрузить в посудомоечную машину. Окон не было, но это не имело большого значения, поскольку смотреть девушка смогла бы лишь на другие многоквартирные высотки, характерные для большинства жилых районов в городах Синих зон. По крайней мере, в зоне С-2 точно. Аннабелла никогда не покидала С-2, не представляла, как застроены остальные Синие зоны.

Нельзя сказать, что она так уж заботилась о своем жилище. Весь день и большую часть вечера девушка проводила на работе, а дома лишь спала и иногда ела. Аннабелла знала, что некоторым людям, занимающим высокое положение в ВОИ, или таким, как Пенни, ее начальница, выделяли несколько комнат. Она надеялась когда-нибудь достичь таких высот, но в глубине души понимала, что это не очень важно. Вещей у нее было мало, ее личное имущество составляли в основном косметические средства, столь необходимые телерепортеру. Еще одна комната понадобилась бы ей лишь в одном случае – если бы у нее появился ребенок, а в ближайшее время это вряд ли произойдет.

«Хорошо бы переехать в квартиру, из окна которой можно увидеть что-нибудь интересное, как, например, в одном из тех зданий возле парка Ван-Коргландт или Вейв-Хилл»,[8] – подумала она, отбрасывая с обнаженного тела одеяло и выбираясь из постели с чашкой в руках. Хотя жилые районы теперь застроили домами, парковую зону сохранили, частично для отдыха – один из недавних репортажей Аннабеллы был о том, насколько важны детские игровые площадки в парках, – а главным образом потому, что деревья стали дефицитным ресурсом. Тибериум поглотил огромное количество растительности, поэтому оставшуюся берегли как зеницу ока.

«Поверить не могу, что все они мертвы».

Направляясь в ванную, Аннабелла отпила еще немного чаю и затем приступила к обычному утреннему ритуалу. Сначала осмотрела себя с ног до головы, чтобы убедиться, что у нее не появилось ни грамма лишнего веса, а лицо и руки (попадавшие в объектив камеры) по-прежнему безупречны, и, самое важное, что отсутствуют признаки отравления тибериумом. Аннабелла, как и остальные люди, появляющиеся на экране, должна была хорошо выглядеть, поэтому первые два этапа осмотра являлись обычным делом для людей ее профессии. А вот настоятельные рекомендации искать признаки заражения тибериумом уже давно вдалбливали всем людям в мире. Аннабелла еще помнила, как паниковала, когда в юности у нее позеленел кусочек кожи. Потом оказалось, что это обычная аллергия на золото, реакция на ювелирное изделие, подаренное Аннабелле ее другом. Парень стал после этого каким-то дерганым и порвал с ней спустя неделю.

«Грустно, многие мои романы заканчиваются именно так», – подумала Аннабелла, Нельзя сказать, что у нее оставалось много времени на личную жизнь. Она хотела стать первой среди репортеров «Дабл-Ю-Три-Эн». Это требовало большого труда, а время от времени ей приходилось и самой отыскивать репортажи. Иногда подобные шаги не давали ожидаемого результата – польза от найденного сюжета была лишь в том случае, если он нравился Пенни. Однажды та оказалась настолько разочарована, что даже занесла Аннабеллу на время в список спаммеров. Но и выигрыш в случае удачи ждал немалый. Так, например, произошло с сюжетом об игровых площадках: его рейтинг оказался значительно выше, чем у обычных второстепенных репортажей.

Аннабелла смотрела на свое отражение в зеркале: рост сто семьдесят, короткие, слегка вьющиеся волосы, золотистого цвета кожа, идеально обработанная лазером; характерные для итальянцев круглые щеки, слегка раскосые азиатские глаза. Все это было совершенно естественно, учитывая, сколько кровей в ней намешано. Довольная своим видом, Аннабелла умылась, проглотила семь таблеток, которые все принимали для избавления от токсинов, затем прописанные ей таблетки от аллергии и для улучшения работы щитовидной железы. После душа она решила проверить почту и, прикоснувшись к стене, дала соответствующую команду дому. В центре комнаты появилась голограмма. Раньше Аннабелла пробовала управлять домом с помощью голосовых команд. Но для этого требовалась идеальная дикция. У Аннабеллы она была лучше, чем у большинства людей, но только не утром после сна и не вечером после работы, когда она особенно нуждалась в помощи дома. Спустя месяц она отказалась от системы голосовой активации и вернулась к вводу данных вручную.