Эти мысли не давали мне покоя с того момента, как я начал заниматься изучением биографии лорда Литтона и легенды об Агхарти. Мои исследования привели меня к личности Адольфа Гитлера. Почему так получилось, я сейчас объясню, но сначала хочу процитировать слова, написанные на той странице, которая привлекла мое внимание в книжном магазине:
Затем, обращаясь к своей дочери, он сказал:
— А ты, Зи, не должна повторять никому того, что слышала или услышишь от этого чужестранца о другом мире.
Зи приблизилась к отцу и, поцеловав его в виски, сказала:
— Хотя бы Гай[17] и были слабы на язык, но любовь может сковать его. Если тебя беспокоит, отец, что случайно произнесенное слово может грозить опасностью нашему народу, возбудив в нем желание познакомиться с неведомым для него миром, то разве хорошо направленная волна вриля не может бесследно смыть даже самих воспоминаний о том, что мы слышали от чужеземца?
— Что такое вриль? — спросил я.
Зи пустилась в объяснения, из которых я, однако, понял очень мало, потому что, сколько я знаю, ни в одном из известных языков не существует слова, равнозначного врилю. Я назвал бы его электричеством, если бы слово вриль не соединяло в себе понятия о разных других формах энергии, известных в науке под именами магнетизма, гальванизма и пр. Этот народ считает, что с открытием вриля он нашел тот общий источник энергии, соединяющий в себе все разнообразные проявления сил природы, которого, как известно, уже давно доискиваются наши ученые и которого, со свойственною ему осторожностью, касается и Фарадей, употребляя при этом термин «соотношение»:
«Вместе с многими друзьями естествознания я долго держался мнения, — говорит этот знаменитый исследователь, — почти переходящего в убеждение, что все различные формы, в которых проявляются силы природы, имеют один общий источник; или, другими словами, имеют такое прямое соотношение между собою и находятся в такой взаимной зависимости, что могут превращаться одна в другую и сила их действия может быть выражена одним общим эквивалентом».
Эти подземные ученые утверждают, что действием вриля, в одном случае (и Фарадей назвал бы это атмосферным магнетизмом), они могут влиять на изменения температуры, или, просто говоря, на перемену погоды; что в других его применениях, посредством научно построенных проводников, они могут оказывать такие влияния на ум человека, на всякое проявление животной и растительной жизни, которые по результатам не уступят самым причудливым фантазиям вымысла. Все эти разнообразные проявления физической энергии известны у них под именем вриля.
Зи спросила меня, известно ли в нашем мире, что все способности ума могут быть возбуждены до высшей степени посредством транса или магнетического сна, во время которого идеи одного мозга могут сделаться достоянием другого, причем происходит быстрый обмен знаний. Я отвечал, что у нас ходит много рассказов о таких видениях и что я сам не один раз был свидетелем разных опытов магнитизма, ясновидения и проч.; но что за последнее время все подобные упражнения стали выходить из употребления и были в пренебрежении; частью потому, что они сделались предметом самого грубого обмана, а также и по той причине, что хотя в некоторых случаях, при воздействии на известных ненормальных субъектов и получались действительные результаты, но, по ближайшем исследовании, они не могли быть приняты за основания для каких-либо систематических выводов; не говоря уже о том вреде, который они приносили, распространяя разные суеверия между доверчивыми людьми.
Зи слушала меня с самым благосклонным вниманием и заметила, что подобные же примеры обмана и злоупотреблений легковерием знакомы и им, когда наука находилась у них еще в периоде детства и не были точно исследованы все разнообразные свойства вриля; но что, по ее мнению, лучше оставить дальнейшие рассуждения по этому предмету, пока я не буду лучше подготовлен для них. Она добавила в заключение, что именно благодаря действию вриля, во время моего продолжительного сна, я познакомился с началами их языка; но что она с отцом своим, близко следившим за этим опытом, за то же время приобрела еще большие познания в моем языке; отчасти потому, что последний был гораздо проще, не будучи приспособлен для выражения сложных идей; а также и вследствие превосходства их организации, более моей подготовленной, путем наследственной культуры, к усвоению знания. В глубине души я далеко не соглашался с этим последним мнением; я никак не мог допустить, чтобы организация моего мозга, всячески изощренного в практической жизни дома и во время моих путешествий, сколько-нибудь уступала мозгу этих людей, которые проводили всю свою жизнь в потемках, освещаемых фонарями. Но пока я раздумывал об этом, Зи коснулась своим указательным пальцем моего лба и опять усыпила меня.
Прежде чем оценивать значение этого разговора, стоит сказать несколько слов о человеке, который его записал. Коротко говоря, в сэре Эдварде Джордже Эрле Бульвере Литтоне уживались две разные личности: плодовитый писатель и практикующий оккультист.
Бульвер Литтон родился в 1803 году в аристократической английской семье. Как и другие дети, образование он получал дома, пока не достиг возраста, позволявшего поступить в Кембридж. Ему тщательно выбирали друзей, пристально следили за книгами, которые он читал, и заставляли неукоснительно выполнять все «обязанности» Литтонов.
Несмотря на столь жесткий контроль со стороны родителей, Бульвер с детства увлекся мистикой. В биографии, названной «Жизнь Эдварда Бульвера, первого из лордов Литтонов» и написанной его сыном Эрлом Литтоном, сказано, что, когда ему было восемь, он задал матери обескураживающий вопрос: «Мама, тебя никогда не интересовал вопрос своей собственной сущности?» Он постоянно задавал вопросы об одном из своих предков, портрет которого висел в их фамильном особняке в Небворсе. Этого предка звали доктор Джон Бульвер, Он посвятил жизнь общению с глухонемыми и даже написал трактат под названием «Хирология, или природный язык ладони» (1644).
Литтоны, правда, не говорили сыну о том, что доктор Бульвер большую часть жизни потратил на исследования в области мистики и даже занимался алхимией. Семейная легенда гласила, что он нашел ключ к бессмертию и именно благодаря этому дожил до девяноста лет, что было большой редкостью в XVII веке. Интерес к доктору Джону Бульверу не угас у Эдварда до конца его жизни. Образ Глиндона, члена французского тайного оккультного общества «Занони», в одноименном романе, изданном в 1842 году, фактически списан с Джона Бульвера.
Теперь понятно, почему этот человек был так увлечен сверхъестественным и уже в колледже всерьез интересовался гипнозом. Во время поездки по Европе он углубил, свои познания в оккультизме.
Двумя годами позже Бульвер Литтон заключил неугодный родителям брак и был полностью лишен финансовой поддержки. Оказавшись лицом к лицу с необходимостью зарабатывать на жизнь, он начал писать исторические романы, чтобы прокормить себя и жену. Эти книги сделали его знаменитым. Напряженная работа и трудный характер жены предопределили судьбу этого брака — в конце концов, в 1836 году, он распался.
После этого не прошло и двух лет, как умерла мать Литтона. Чуть позже он получил титул баронета и вернулся к своей тайной страсти — мистицизму. Литтон погрузился в изучение всего, что было связано с магией и предсказаниями. Он стал членом ордена розенкрейцеров, члены которого заявляли, что владеют тайными знаниями, доступными только посвященным. Эта организация, согласно легенде» была создана в XVII веке немецким мистиком Кристианом Розенкрейцером (его фамилия дословно переводится как «Розовый Крест»), который нашел «тайную комнату» под землей, где хранилась библиотека книг, содержащих секретные знания. Французский историк Серж Ютен в своем труде «История Розового Креста» (1923) пишет:
Братство розенкрейцеров, по слухам, обладало знаниями о превращении металлов, о продлении жизни, о событиях, происходящих в отдаленных уголках мира, а также о том, как обнаруживать объекты, находящиеся глубоко под землей… То была группа людей, достигших намного более высокого уровня интеллектуального развития, чем остальное население Земли.
