И о продуктах позаботился — вся кухня коробками заставлена: консервы, галеты, чай, «Нескафе». На целый месяц хватит, даже если не экономить. Куда мне столько? Он же обещал, что новый паспорт через неделю будет, максимум через десять дней.

Но при всем при этом, квартирка — полное дерьмо. Давненько я в таких лачугах не бывал. Все какое-то облезлое, ободранное, с потолка паутина клочьями свисает. И запах странный — будто здесь что-то жгли, а потом это что-то долго разлагалось, пока не разложилось окончательно на атомы и молекулы. А проветрить нельзя: Бесик строго-настрого приказал ни форточки, ни окна не открывать.

Очень сильно воняет.

Никакого дезодоранта в туалете, как и следовало ожидать, нет. И туалетной бумаги там тоже нет. На сливном бачке стопка аккуратно нарезанных газетных прямоугольников. Из газеты на грузинском языке.

Похоже, что эти газетные обрезки и есть единственное мое развлечение на все время пребывания в конспиративной квартире Бесика. Потому что больше никаких печатных материалов здесь нет. Совсем. Если не считать выцветшей и тоже газетной макулатуры, разложенной в несколько слоев по полу для звукоизоляции, чтобы соседи не услышали, что в пустой квартире над ними кто-то ходит. Макулатура эта тоже на грузинском, так что для организации досуга она бесполезна, а вот на нервы действует. Шуршит. Она шуршит, когда ходишь, что-то шепчет, когда просто стоишь, и еще шевелится сама по себе, как будто сквозняки по квартире гуляют.

А сквозняков здесь нет и не может быть, потому что квартира закупорена наглухо.

Может, там укрылось какое-нибудь существо, под этими газетами, то самое, которое жгли, а оно теперь под газеты заползло и там воняет и шевелится?

А подход к зашторенным окнам заблокирован. Там стоит вдоль всей стены нечто громоздкое, и накрыто оно серой дерюгой. Мешки для картошки из такой дерюги раньше делали.

Я мешковину скинул, подняв облако пыли, и обомлел.

Я ведь, как только понял, что мой «Брегет» умер, сразу же по квартире быстрым шагом прошелся — может, другие какие часы есть, работающие. Так не нашлось никаких часов. Ни ходиков с кукушкой, ни башенных с маятником и перезвоном каждую четверть часа, ни электронной коробчонки с зелеными цифрами на дисплее.

А тут — на тебе.

Обнаружились часы. Но для полного их описания нужен какой-нибудь мировой гений типа Сальвадора Дали, потому что они вполне в его стиле. Потому что это песочные часы, но не какие-нибудь там, а приблизительно с меня ростом. Метр семьдесят. Два полуметровых конуса в кованом чугунном переплете, и в нижнем, на глаз, ведра три речного песка. Судя по количеству песка, владелец этих часов минутами особо не интересовался, а все больше годы отсчитывал. Падает, скажем, в новогоднюю полночь последняя песчинка, он тут же шампанским — бабах! — и начинает новый отсчет времени. Интересно было бы посмотреть, как это у него получалось. Прямо-таки любопытно. Я часы попробовал перевернуть — да куда там! Их пошевелить невозможно. Центнера полтора навскидку, может чуть меньше, но не намного.

Как только это сооружение не провалилось до сих пор к соседям снизу?

А напротив — метрах в двух, у противоположной стены, — нечто еще более удивительное, чего я здесь уж никак не ожидал увидеть, я даже сперва решил, что это одна из первых моделей домашнего кинотеатра, из тех, которые мы в конце девяностых по кремлевским кабинетам развозили в качестве новогодних знаков уважения. Потому что сначала я уперся взглядом в огромный изогнутый экран, метра полтора по диагонали, а процессор размером в бабушкин сундук разглядел чуть позже.

Толстый сетевой кабель уходил куда-то в стену.

На процессоре, рядом с кнопкой включения, горела маленькая зеленая лампочка.

Я нажал кнопку. Экран засветился, от чего отражение песочных часов за моей спиной пропало, и появились две надписи, одна огромная, от края до края, — «ЛАХЕЗИС», а вторая, маленькая, внизу: «ВВЕДИТЕ ВАШЕ ИМЯ».

Я постоял немного, подумал и напечатал на установленной под экраном клавиатуре: «ОРЛЕНОК ЭД».

«ВАМ НАДО ВВЕСТИ ПАРОЛЬ ИЗ 6-12 ЦИФР. ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ПАМЯТНАЯ ДЛЯ ВАС ДАТА, НЕ СОВПАДАЮЩАЯ С ДАТОЙ ВАШЕГО РОЖДЕНИЯ».

Ну это как раз легче легкого — что может быть более запоминающееся, чем день, когда произошла катастрофа. Двадцать пятое октября. Двадцать пять десять. Но здесь четыре цифры, а надо больше. Тогда пусть будет двадцать пять десять двадцать девять — день начала Великой депрессии в Штатах, когда за считанные часы все ценные бумаги подешевели в десять раз, и биржевые маклеры стали выпрыгивать из окон небоскребов на Уолл-стрит.

Забавно, что наша катастрофа случилась тоже двадцать пятого октября. Совпадение. На самом-то деле, она произошла неделей раньше, когда была памятная встреча в Кремле, на которой у нашего самого главного случилось помутнение рассудка, и он начал объяснять высшему руководству страны, что надо что-то менять в жизни. Что не весь еще бизнес собрался за кремлевскими стенами, некоторые до сих пор снаружи пребывают. Города всякие снаружи находятся, деревни, поселки городского типа. В них люди живут. И надо бы ввести какое-нибудь единообразие — чтобы и в Кремле и снаружи правила хоть как-то совпадали. Хорошо бы, конечно, чтобы везде были те правила, которые они в Кремле для себя и своих приятелей установили: всем будет одинаково хорошо.

Или пусть в Кремле будут такие правила, которые они установили для всех, кто снаружи. Черт с вами — пусть всем будет одинаково плохо. Но либо так, либо эдак, а не так, как вы удумали.

Прямо под телекамерами так и сказал.

После этих слов надо было валить из страны немедленно, не дожидаясь, пока встреча закончится. Тут же. Так нет, еще сидели, размышляли чего-то. Не посмеют! А вот и посмели. Да мы их всех порвем на куски! Ну и как? Не утомились на куски рвать?

Печатаю: «251029».

«ПОВТОРИТЕ ПАРОЛЬ».

Повторяю: «251029».

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ОРЛЕНОК ЭД. СЕЙЧАС С ВАМИ БУДЕТ ГОВОРИТЬ ЭЛИЗА».

И тут же появилась девушка на экране, по имени Элиза. Отчество и фамилия неизвестны. Ей лет примерно пятнадцать, так что по отчеству к ней, скорее всего, никто никогда еще не обращался. Хрупкое такое создание — на голове шляпка дурацкая, мышиные косички торчат и букетик фиалок в лапке. Она начинает со мной разговаривать. Я ей отвечаю. Она мне вопрос, я ей ответ. Она мне другой вопрос, а я ей снова ответ. Посредством нажимания кнопочек на клавиатуре.

Еще пребывая в необременительном статусе свидетеля, гарантированном мне всеми высочайшими покровителями и клиентами, я вот так с очередной чугунной рожей общался: вопрос — ответ, вопрос — ответ. Только чугунная рожа эта, хоть и с определенными оговорками, принадлежала все-таки к гомо сапиенсам, у этого конкретного сапиенса в черепной коробке нерегламентированный процесс возбуждения нейронов происходил. В то время как наблюдаемое мною чудо с косичками есть всего лишь нашлепка на хитрой компьютерной программе, и если у этого чуда что-то и возбуждается, то исключительно по наперед заданному алгоритму. Я попытался сообразить, как такой алгоритм может быть устроен, весь от напряжения вспотел, но так и не сообразил. Полнейшее ощущение беседы с живым человеком, единственно что — через клавиатуру. Просто полное. Наука. Технический прогресс.

Хоть и увлекательно, но целиком погрузиться в это интересное занятие у меня не получается. Меня мучает неразрешенный вопрос.

Я вообще не понимаю, не только почему вдруг не сработали мои многочисленные связи, но и что у них могло на меня быть помимо просто тупой злобы. Ну предположим, кто-то на самом верху осатанел окончательно и перешел к тактике выжженной земли. Но хоть какое-то формальное основание для всего этого должно быть, хоть один бумажный клочок с моей подписью или еще что. Да еще и заявились по месту прописки. Хорошо, предположим, что команда из Кремля поступила неожиданно, и они рванулись немедленно исполнять. Исполнительское рвение часто опережает мысль. Предположим далее, что до поступления команды они мною настолько не интересовались, что даже не установили, где я живу на самом деле. Но ведь все телефоны мои у них на контроле были с самого начала наезда на компанию, не просто даже на контроле, а на прослушке в реальном времени, я это точно знаю, потому что доброжелатели из их числа распечатки моих разговоров мне уже на следующий день демонстрировали и еще советы подавали, кому лучше не звонить, о чем лучше не говорить. За умеренное вознаграждение, понятное дело.