Впрочем, толково составленный, но криво проведенный ритуал точно также грозит исполнителю непредсказуемой расплатой — в то время как ритуал, составленный компетентным специалистом и выполненный по всем правилам является, своего рода, договором, в котором расписаны и защищены интересы обеих сторон, принимающих участие в сделке.

Поэтому так важно доверять источнику ритуала. Поэтому так важно четко понимать, что ты делаешь — либо тщательно следовать инструкциям тех, кто понимает.

Простые правила сложной области магии. Соблюдая их, можно успешно практиковать ритуалистику — и все равно дожить до старости.

Длинная формула обращения к высшим силам на языке, который давно считается мертвым, легко ложилась на язык: мертвый язык в нашей общине преподавали в школе, числился как факультатив по латыни и был добровольным к посещению. Его совершенно добровольно посещали абсолютно все школьники с момента полового созревания и до окончания школы.

Если кого-то сверху, в управлении образования, и удивляла стопроцентная (и добровольная, да-да) посещаемость факультатива, вслух это высказывать дураков не было.

Так, не отвлекайся, Червона!

Выговорив последние слова обращения, я замерла, прислушиваясь к себе и к окружающему миру.

В жаровне тлели угли и курились травы. Угли потрескивали, ароматный дымок вился, заполняя запахом гостиную съемной квартиры, всю квартиру, весь этаж, весь дом, весь мир… и мир менялся. Мир заполнялся силой. Сила текла в ритуальную звезду, и ее линии начинали светиться тем светом, который не способны увидеть ни Оксана, ни Иван оставшийся здесь, с формулировкой “на всякий случай”.

Мне же это свечение было отлично видно, и оно значило, что все идет по плану, и значит мой зов был услышан, моя плата принята, мое обращение будет исполнено.

Мне оставалось лишь стоять в своем углу ритуальной звезды, огороженной со всех сторон защитными символами, и смотреть сквозь опущенные веки, как молочное свечение становится все сильнее, все увереннее, как вокруг Оксаны наливаются свечением и силой знаки, и выхватывать те из них, которые я знаю: связь, перевернутое зеркало, разорванное воздействие… А когда засветились все, дымок от жаровни вдруг закрутился в спираль, а от звезды поднялась волна — прозрачная, как бензиновое марево, и такая же реальная. Волна разошлась кольцом и хлынула куда-то в сторону, за пределы комнаты, и исчезла, отражаясь в моих костях беззвучным гулом, как в резонаторах.

Этот гул нарастал, нарастал, от него ломило зубы, от него зудела кожа, от него звенело в ушах, и когда эти ощущения стали невыносимы, волна вернулась. Вернулась, сжимаясь все тем же маревом-кольцом, она прошла сквозь меня — и от ощущений этих мне захотелось закричать. Прошла сквозь Оксану, которая этого не ощутила — и в этот момент отсутствие магической чувствительности было для Оксаны благом.

В центре звезды волна столкнулась сама с собой, и, отразившись сама от себя, вместо того, чтобы расплескаться по сторонам, вопреки законам физики, ударила Оксане в грудь.

И этого она тоже не ощутила.

И это тоже было благом.

12/10

Я дождалась, пока следы марева развеются а линии звезды окончательно угаснут, и объявила:

— Все!

— Как — все? — Растерялась Ивашура. — Но…

Мне стало смешно:

— Оксана, если бы я ставила себе целью вас впечатлить — я бы, безусловно, приняла для этого дополнительные меры. Но мой клиент — не вы, потрясать ваше впечатление моей магической мощью нет необходимости. Ну и для чего тогда усложнять?

Ивашура смутилась:

— Ну… просто я ничего не чувствую

— Я чувствую усталость, — честно призналась я. — И облегчение: вся эта история меня порядком утомила и я дождаться не могла, когда она уже закончится.

Усталость была оправдана, при отсутствии жертв, ритуалист расплачивается за проведение ритуала собственными магическими силами; облегчение же, пожалуй, следовало признать несколько преждевременным — пока у меня не будет подтверждения, что с ребенком Катерины все в порядке, рано считать себя свободной от четы Теплеевых.

Но, в любом случае, чувствовала я себя так, словно у меня гора упала с плеч — правда, до того изрядно на них полежала.

Остались сущие мелочи: навести порядок.

Заглянув в кладовку, я достала мешок для мусора, резиновые перчатки и вернулась в гостиную.

Пусть использованные ингредиенты и выглядели как новенькие, пользоваться ими после проведенного ритуала я бы никому не советовала. А некоторыми из них я бы и до ритуала трогать не стала. Так что пучок волос брала в руки двумя пальцами и с чувством величайшего отвращения, несмотря на перчатки.

Встряхнула мешок, чтобы неприятный предмет провалился поглубже, и спросила у растерянной:

— Оксана, но вам-то не все ли равно? Ритуал проведен, вы свою часть сделки выполнили: явились, согласились, постояли, сколько было нужно. Подействует он или не подействует — уже не ваши проблемы. Свое обещание я выполню.

— Какое? — Ивашура зыркнула на меня настороженно.

— Ну…

Я криво улыбнулась: признавать вслух, что я сделала закладку в ее сознании — дураков не было. Обтекаемо сформулировала:

— Я ведь обещала, что если вы раскаетесь, вам станет легче…

Оксана посопела, разглядывая пол у себя под ногами. Она так и не двинулась с места, и теперь скользила взглядом по маркерным линиям.

— А вы знаете, Червона, мне уже легче, — неожиданно серьезно призналась она. — Мне стало легче после решения пойти к вам. Сразу же, как только я его приняла. Я знаю, это вы что-то сделали, как-то заставили меня, и можете сделать это снова…

Я перебила ее, не дав развить мысль:

— Оксана, я понимаю, вы боитесь… И совершенно зря. То, что делало вам плохо, разрушилось, как только вы выполнили поставленное условие. Все, на вас больше ничего не влияет, вы успокоитесь и ваше состояние придет в норму. Вам нечего бояться. Я даю вам слово, что не стану ничего вам внушать. Никаких установок, никаких воздействий.

— Нет, подождите! — Испуганно, почти панически воскликнула Ивашура.

Она взглянула в угол, где сидел Иван, облизнула губы. Глаза у нее были отчаянные, она и хотела чего-то, и не могла решиться… А потом, наплевав на колебания, плюнула:

— Пожалуйста, Червона, заставьте меня разлюбить Андрея! Пожалуйста, умоляю вас, я так устала, я не выдержу, у меня просто нет сил, вы не представляете, как я хочу это прекратить!

Растерявшись, я с силой выдохнула воздух: пум-пурум-пум-пум…

— У меня есть деньги, я заплачу!

Иван, так и сидевший в уголке, постарался слиться со стенкой.

Я вздохнула.

Стянула перчатки, осторожно, не касаясь их с внешней стороны, закинула в мешок с прочим мусором, скрутила горловину узлом и отставила мешок в сторону. Села на диван и сложила руки на коленях.

— Понимаешь…

Спохватилась и поправила свою оговорку:

— Понимаете, Оксана… Это, как бы, не очень-то и возможно. По крайней мере, в том виде, в каком вы хотите.

Посмотрев Ивашуре в глаза, я грустно улыбнулась:

— Нельзя просто так взять и заставить прекратить чувствовать то, что он чувствует. Такое воздействие, во-первых, будет вредоносным — с ним будет конфликтовать ваше подсознание, ваши чувства, ваши воспоминания, ваши устремления будут конфликтовать с такой насилсьтвенной установкой. А во-вторых вытекает из во-первых: такое воздействие не может быть долгосрочным.

— Но почему? — С мучительным стоном она осела на диван рядом со мной.

— Ну… — Я настороженно на нее покосилась. — Рассказать про нейронные связи в мозгу, гормональный фон и работу желез внутренней секреции, или это был риторический вопрос?..

— Риторический, — буркнула Оксана.

— Фух. Хорошо. А то я в этом и сама не очень-то разбираюсь.

Следующий вопрос Оксаны Ивашуры прозвучал тихо:

— То есть, выхода нет, да? Вы не сможете мне помочь?

Я помялась. Ну вот какого фига это происходит со мной, а?