Зато смотрела — в оба глаза. Ну я же не виновата, что смотреть сейчас приятнее, чем слушать?

Но все же слушала: ради мужчины, явившегося в мой дом, как рыцарь в сияющих доспехах, и спасшего меня из логова уборки, я была готова на многое.

— Не судима, не состояла, не привлекалась. Вся остальная информация, что у меня есть — из открытых источников. Пошарился по ее соцсетям — судя по ним, живет одна, за пять лет были одни длительные отношения, как раз около пяти лет назад. Сейчас постоянного партнера нет. Если не постоянные бывают — то она ими не светит. Больше из того, что может быть для нас ценно, вроде бы ничего. Да если хочешь, сама посмотри. Сейчас на светофоре остановимся, скину тебе ссылки…

Иван побарабанил пальцами по рулю, вздохнул. Взглянул искоса на меня. Спросил неуверенно:

— Слушай… может, это не она? Не похоже, что у Андрея с ней что-то было. Нет, не в том дело, что в ее аккаунтах о Теплееве и близко ничего нет, аккаунты и почистить можно. Просто… она как-то совсем не в Андреевом вкусе. Ему совсем другие ба… Кхм. Женщины нравятся. А эта Оксана вообще в его типаж не вписывается и близко. Сейчас приедем, я начну говорить… Блин, я и так себя как дурак чувствую, а если это еще и не она…

— Компас на нее указал?

— Да.

— Значит, это она.

На светофоре в мой мессенджер упали ссылки, и я безо всякого интереса погрузилась в мир Оксаны Ивашуры, не совсем, впрочем, понимая, зачем мне это надо.

В то, что Ивану удастся ее уговорить, я не верила ни на гран. Дело даже не в том, что никто в здравом уме твердой памяти не согласится принять откат от проклятия на себя — она, скорее всего, ни в проклятия, ни в откаты не верит. Дело в том, что когда ненавидят так сильно, что из этой ненависти без всякой магии рождаются проклятия, обычно даже гипотетически в чем-то помочь не соглашаются.

Вряд ли Иван, с его служебным опытом, это не понимал.

Черт его знает, на что он рассчитывал. Скорее всего, просто всеми силами пытался не допустить убийства.

В деле уговоров Ивашуры нам бы мог помочь компромат, буде таковой удалось бы нарыть, но… Сроки поджимали: Людмила на все-про все отвела нам неделю. После — спасать ребенка Андрея и Катерины будет поздно. Изменения станут необратимыми.

06/09

Оксана Ивашура выглядела так же, как и на своих фото в соцсетях — круглолицая, с гладкими русыми волосами, чистой кожей и серыми глазами. Молодая ухоженная женщина. “Миловидная, умная, серьезная” — было написано на ней крупными буквами.

— Здравствуйте, — сказал Иван, когда она открыла нам дверь. — Нам нужно поговорить. Разрешите войти?

В подъезд мы зашли следом за кем-то из местных, про то, что девушка уволилась со старого места работы вскоре вслед за Теплеевым и ушла на фриланс, Иван рассказал мне по пути к ее квартире.

Как выяснил Сокольский, курьеры к ней таскаются постоянно — курьером он и представился, звоня в ее дверь. И теперь Оксана Ивашура смотрела настороженно и с недоверием, переводя взгляд с Ивана на меня.

— Вы не из ЭксПромБанка?

— Нет. Мы не из банка, — согласился Иван. — Но поговорить нам все же придется.

Оксана попыталась закрыть дверь, но Сокольский ее опередил:

— Это касается Андрея Теплеева.

— Андрея? Что с Андреем?

— Мы можем войти?

-

— В чем суть вашего конфликта с Екатериной Теплеевой?

Гостиная, в которой мы устроились, производила очень приятное впечатление. Ухоженная, как и ее хозяйка, уютно обставленная и со вкусом декорированная.

Оксана Ивашура напряженно замерла на диване, Иван устроился напротив нее в кресле, а я… я осталась стоять, делая вид, что рассматриваю обстановку, и даже отошла чуть в сторону, к висящей на стене картине.

— С кем? — В показном изумлении приподняла брови Ивашура. — Вы сказали, что ваше дело касается Андрея Теплеева!

Сокольский досадливо поморщился:

— Оно касается. Потому что его несомненно касается вред, нанесенный вами здоровью его супруги.

— Какой вред? О чем вы? Я с ней даже не знакома! — Голос женщины дрогнул, как будто бы нотками паники.

Да, она была не знакома. Но столько раз мечтала этот самый вред нанести, что Сокольский сейчас как будто залез ей в мысли, чем и напугал.

— Оксана Георгиевна, я понимаю, что то, что я сейчас озвучу поначалу покажется вам крайне странным, но, тем не менее. Вы нанесли ущерб здоровью Екатерины Теплеевой. Вы ее прокляли.

— Я... что?! Вы о чем вообще? - ее взгляд метнулся от меня к ивану и обратно. — Вы... так шутите? Или вы больные? Кто вы такие вообще?!

Для человека, который явно сейчас думал, что в его дом проникли два психа, вела себя она не слишком разумно, ну да что уж. На ее месте попробуй себя разумно поведи.

Я передвинулась от картины на стене к книжному шкафу, заскользила взглядом по подборке литературы — сплошь профессиональное чтение и классика.

— Какие уж тут шутки, — вопрос про психическое здоровье Иван проигнорировал. — Причинение вреда здоровью — это если и шутки, то не смешные. А я — старший брат Екатерины Теплеевой, той самой, здоровью которой вы причинили вред, и я пришел, чтобы уговорить вас снять проклятие, которое вы наложили.

— Так. — Девушка решительно встала. — Уходите. Покиньте мой дом. Немедленно.

— Сядьте, Оксана Георгиевна.

И Оксана послушно села. Я, если честно, вообще не удивилась — когда Сокольский командует таким тоном, сажусь и я, и скандальный нагский подросток Урсула.

— Мы знаем, что вы не хотели, — продолжил Иван, умудряясь одновременно говорить и успокаивающе, и с укором. — Что так получилось. Не специально. Но проклятие наносит реальный вред здоровью. Его надо снять.

— Нет, это какой-то бред, Господи, — Ивашура сжала виски кончиками пальцев. — Я не понимаю. Зачем я вообще вас слушаю?

Потому что мы тебе выбора не предоставляем, милочка. Ты нас слушаешь, потому что я и Сокольский задавили тебя морально и тебе некуда деваться. Я сдвинулась еще чуть-чуть, к панно на стене, и, совершив по комнате почти полный полукруг, оказалась прямо напротив Ивана. Так что когда Оксана смотрела на него — я была четко у нее за спиной.

— Это не бред, к вашему и моему сожалению тоже. Ваша неприязнь к моей сестре оказалась столь сильна, что приняла форму проклятия. Вы искалечили молодую женщину. Но все еще можно исправить. Проклятие можно снять. Помогите нам в этом.

Она растерянно моргнула.

— Нет, я не согласна. Я отказываюсь принимать участие в этом фарсе! Я с Екатериной Теплеевой даже не знакома. Как я могла ее проклясть, интересно?

— Вот и мне интересно. Оксана Георгиенва, компетентные специалисты говорят, что в вашем проклятии не было ни капли сверхъестественной силы. Исключительно личная ненависть. За что?

Пальцы хозяйки дома непроизвольно сжались в кулаки, и тут же расслабились. Она откинулась на спинку кресла, скрестила ноги.

Сказала:

— Вы психи. Какие проклятия? Какие сверхъестественные силы? Вам лечиться нужно!

А я сделала глубокий вдох, как перед погружением в воду, прикрыла глаза — и заговорила.

— Ваша любовь к Андрею Теплееву не сразу стала всепоглощающей и глубокой. Сначала был интерес. Знаки внимания, которые вы оказывали симпатичному коллеге. Попытки заговорить возле кулера и за кофе. Его благожелательная реакция. Андрей вам улыбался. Перекидывался парой слов. И уходил работать. Не замечал? Вы хотела бы показать свой интерес более явно, но не знали, как это сделать, не потеряв лицо. Пара совместных проектов. Все то же благожелательное отношение со стороны Андрея. Вы держитесь дружелюбно и корректно. Отношения становятся ближе. Приятельскими. Вы держитесь в рамках, хотя уже влюблены и мечтаете о взаимности. О семейном счастье. Воображаете его себе. Проживаете раз за разом в своих мечтах. Оно становится для вас таким реальным, таким красочным. В действительности Андрей Теплеев как будто не замечает, что вы хотите большего, но дружелюбен и корректен. Возможно, не хочет вскрывать и обострять ситуацию. Возможно, действительно не замечает. Вы питаете своими мечтами собственные чувства, а чувства питают ваши мечты, цикл становится замкнутым, Андрей становится центром вашей жизни и ее целью. Вы убеждены, что вы будете вместе и будете счастливы, и решаете задачу по частям: еще один совместный проект. Поддержка. Совместные посиделки пятничным вечером в баре. Дружба… Вы последовательно идете к цели. Пока однажды Андрей Теплеев не приходит на работу совершенно неприлично счастливый, и не объявляет коллективу, что женится.