И в процессе изучения понял, что же с яхтой было не так — точенее, почему на ней не было очень многих необходимых, по моему мнению, вещей: яхта была просто недостроена. Или, как Мигель мне мимоходом сообщил, недоперестроена. Отсюда и не вписывающаяся в дизайн будка подъемного крана без самого крана, и кое-как принайтованные на палубе водолазные боты, и рундуки-роботы со стакселями, явно не входящие в комплект оборудования яхты. Просто, как говорил Мигель, они получили разрешение на подводные работы в мае, перед самым началом сезона штормов — и решили доделать яхту потом, а пока просто накупили «быстрорастворимой» жратвы в ближайшем супермаркете и помчались к затонувшей каракке…
Подтверждением этого умозаключения был и крошечный станочек, воткнутый в уголок машинного отделения, и стоящий на столе, явно сколоченном из досок от грузового поддона, и большой ящик с разнообразными слесарными железяками, на судне явно излишними. И привязанный просто веревками к лееру бензиновый насос для заправки аквалангов с двумя канистрами с бензином (то есть одной канистрой, вторая была почти пустой уже). А еще — контракт с какой-то мариной на размещение яхты в ней начиная с ноября текущего года. То есть там текущего…
Стало понятно мне и обилие совершенно ненужного софта в бортовой вычислительной системе: очевидно же, что ее просто «на месте допиливали» под какие-то новые задачи, а всякие игрушки «пилильщики» доставили чтобы в свободное от работы время поразвлекаться. Точно именно поразвлекаться, потому что для серьезных дел никто не будет использовать для входа в систему логин-пароль вида «admin-admin». Мне про это Мигель сказал, когда показывал, как из режима имитации в рабочий переходить…
Ну а то, что яхту именно переделывали, доказывало наличие на борту множества вещей явно религиозной направленности, и вещей вполне материальных вроде монашеской, как я понимаю, одежды, и вещей виртуальных — вроде базы данных всех значимых католических событий. Кстати, я узнал, что теперь могу на папу вались все, что мне в голову придет: этот Лев Двенадцатый буквально со дня на день помрет, а до Европы с нынешними кораблями вряд ли кто-то успеет добраться раньше следующей весны и уточнить, что за хмыря он послал в Южную Америку. А следующий папа про «посланца» имеет полное право и не знать…
Здесь же всякие священники пользовались огромным уважением — в том числе и потому, что во всякие заварушки не лезли, ну и мне отсветы этого уважения обломились. И я вообще мог что угодно тут вытворять, с определенными, конечно, ограничениями, и, скорее всего, лишь до тех пор, пока весть о грядущей смерти папы до этого забытого богом уголка планеты не доползет — но примерно год… скорее, месяцев девять у меня в запасе есть. И нужно постараться за это время выжать их Уругвая все, что только возможно.
Хотя что тут возможно-то? В Восточной провинции ничего полезного нет, и даже во всей Банде Ориенталь… хотя в той части, которую сейчас бразильцы отвоевали, есть уголек. Причем много уголька, но, если мне память не изменяет, самого что ни на есть паршивого. Ну а здесь — здесь вообще ничего нет. В смысле, еще нет. Когда-то, под напором бабули, я изучал в том числе и историю Мексики, а так как бабуля не была уверена, что сестра в этой Мексике осталась, то заодно и историю всей Латинской Америки. По верхам, конечно, но что-то в памяти осталось. И уже сейчас до меня стало доходить, что и память у меня неважная была, и в учебниках очень много опускалось. Например, с тем же хлопком: учебники (да и книжки разные художественные) утверждали, что в Уругвае сосредоточена чуть ли не треть латиноамериканского его производства — а оказалось, что на двадцать восьмой год здесь всего два худосочных дона его начали выращивать, причем совершенно без фанатизма.
Хотя, если бы я пораньше голову включил, то и сам бы до этого допёр: вырастить в таком климате хлопок нетрудно — а девать-то его куда? Пока в море не появятся настоящие пароходы, возить отсюда любые грузы смысла просто не будет. Да и с пароходами: обычно их углем топят, а в Южной Америке от Уругвая и на юг угля нет. То есть имеется на самом юге Аргентины, но его и обнаружат-то лишь лет так через сто, а сейчас земли, где его обнаружат, пока вообще считались ничьими. То есть если у Бразилии прежнюю территорию отвоевать… Впрочем, это дело уж точно не моё, я себе другое придумал. Совсем другое.
Но пока до совсем другого было так же далеко, как до Китая в известной позе, я думал над тем, чем же мне здесь-то заняться. При условии, что ничего у меня нет. И у местной «элиты» тоже практически ничего нет, даже денег: как мне рассказали, главный борец за свободу Уругвая, главнокомандующий всеми тутошними войсками, получал зарплату в размере половины песо в день — и жил, по местным меркам, практически в роскоши! А в казне Монтевидео (в городской казне) имелся финансовый запас в безумные полсотни тысяч песо — и все «элитарии» считали, что этих денег хватит и на обеспечение армии, и на всякие прочие благие дела. Так что шансов залезть в казну с целью что-то приличное приобрести у меня не было: некуда залезать-то! Но вот если эту казну пополнить…
Интересно мне было общаться лишь с товарищем Ларраньягой: он действительно много чего интересного знал. И, кроме всего прочего, у него и влияние было на местное общество более чем значительным — так что к началу октября, когда у меня все же мысль о том, как резко пополнить казну, сформировалась, он мне очень много про нынешнюю территорию рассказал. В том числе и о том, что с Бразилией все территориальные споры, наконец, были улажены, а сейчас местная знать бурно обсуждает, объединяться ли с Буэнос-Айресом или остаться отдельным государством. И при этом рассказал очень много про то, что в Уругвае все же имеется.
Из полезных ископаемых, я имею в виду: они, оказывается, все же имелись. Имелся мрамор и просто известняк, глины сколько угодно (очень для производства кирпичей подходящей), были огромные залежи аметистов, вроде бы даже где-то на западе и золото нашли. Но я услышал лишь два важных слова, или все же три: гипс, известь и глина. Ведь имея эти три вещи, можно делать настоящий цемент! Правда, для этого еще и топливо требовалось — а здесь с топливом было более чем грустно, даже дрова возили из Аргентины. Собственно, гражданин Ларраньяга усиленно насаживал (не буквально, а все же через проповеди свои) культуру белой акации как «быстрорастущих национальных дров», он вообще это дерево сюда завез из Буэнос-Айреса — но пока акацию сажали лишь на улицах Монтевидео и всерьез на такие дрова рассчитывать не приходилось. И на добывающую промышленность — тоже, хотя падре и сказал, что аметисты могли бы изрядно казну пополнить, но англичане их скупают буквально за гроши. Но у англичан есть корабли, а у Уругвая их нет…
То есть у Уругвая ничего нет, и долго еще ничего не будет — так что надеяться, что здесь мне что-то в ближайшее время обломится, было бесполезно. А в не ближайшее — а своими словами пересказал священнику, какую пользу нанесет стране в будущем хлопок, отдельно подчеркнул, что реальную пользу он нанесет только если в Уругвае свой собственный флот появится, причем желательно паровой. И сам не понял, как согласился поучаствовать в постройке парохода.
То есть просто со скуки согласился, ну и немного из любопытства: мне стало до жути интересно, из чего же местные умельцы собираются паровую машину делать. И как они собираются это делать при полном отсутствии какой-либо промышленности. К тому же любая металлургия отсутствовала как класс не только в Уругвае, но и в Аргентине, а какие-то зачатки промышленности стали появляться лишь в Парагвае. Но оказалось, что все не так уж и плохо, и если про металлургию черную говорить даже не приходилось, то с цветной было гораздо веселее. Причем вся эта металлургия принадлежала как раз церкви: не очень большое мастерские весьма успешно занимались изготовлением бронзовых колоколов — и падре Дамасо решил изготовить паровую машину из бронзы!
