Ну мне осталось лишь повторить за товарищем Чацким «блажен, кто верует — тепло ему на свете» — но я не повторил. Потому что падре Дамасо Антонио решил верить в то, что моя подружка в лице девы Марии поможет мне добиться невероятного успеха в этом более чем сомнительном деле. И пришлось деву эту несчастную не посрамить…
Про паровые машины я твердо знал, что они есть. То есть уже есть, и их на разных судах уже даже ставить научились. А еще я учил в школе физику, арифметику, книжки разные читал, про попаданцев в том числе — и где-то недели через две придумал паровичок. Не особо сложный: прямоточник с цилиндрами литров так по пятьдесят. То есть пятьдесят литров на каждую половинку цилиндра. Колокольщики у местной церкви оказались весьма профессиональными, все детали отлили по сделанным мною деревянным моделям довольно точно, так что я лишь внутреннюю поверхность цилиндра отшлифовал. Ну и вал обточил (на станочке, который на яхте нашелся) Нарезал нужные гайки, а котел (паротрубный) мне все же из железа кузнецы сделали — и в начале января на свет появился паровичок мощностью, по первым прикидкам, сил так на двадцать. Еще три таких же цилиндра местные умельцы сами сделали — и когда паровик приобрел окончательные очертания, из Парагвая пришел заказанный там корабль. То есть по местным меркам все же не самый большой, но даже побольше моей яхты. Сильно побольше, хотя и у меня яхта все же не крошкой какой в порту казалась, ведь она, как ни крути, была даже побольше колумбовой «Ниньи». Затем этот кораблик уже в Монтевидео прилично так модернизировали, поставив на него и паровую машину, и — главное — привод на пароходные колеса. Я понимал, что изготовить конические шестерни у меня не получился, а «придумать» паралеллограммный механизм, поворачивающий лопасти колеса, труда не составило — и пароходик вышел именно «классический», на котором и проблем с герметичностью дейдвуда не возникало.
Ну а в начале апреля кораблик отправился в первое плавание — и произвел фурор: он днем из Монтевидео до Буэнос-Айреса добрался всего за десять с чем-то часов. Если учесть, то парусники днем ходили строго в обратном направлении (ветер с суши дул), то впечатление получилось довольно сильным.
Правда, пока машину работала только на дровах (топлива другого не было), и дрова эти она жрала как не в себя — однако местные власти, среди которых людей, знающих основы арифметики было все же немало, что-то там посчитали — и заказали в Парагвае уже судно тонн так на восемьсот водоизмещением. Которое, по их расчетам, могло за месяц спокойно доплыть до того же Сан-Луиса даже в отсутствие ветра, а при попутном ветре за это время имело теоретическую возможность и до Флориды добраться.
Откровенно говоря, я слегка обалдел от планов уругвайских властей по судостроению: они собирались заказывать корпуса судов в Парагвае, затем у себя ставить на них паровые машины, после этого отправлять кораблики в Порт-оф-Спейн, где их должны были просмолить с использованием местного асфальта — а затем отправлять корабли с разными полезными грузами (вроде того же хлопка) в США. План, конечно, надежный как швейцарские часы: у янки-то хлопка острая нехватка, с руками его оторвут за огромные деньги…
На мое счастье у уругвайцев пока не было денег, чтобы заказать в Парагвае кораблик побольше, да и запасы бронзы у них практически иссякли. А я, все еще раз тщательно обдумав, решил временно передислоцироваться как раз в Парагвай: если там за три месяца в состоянии изваять суденышко на сотню тонн, то какая-то там промышленность уже есть. А промышленность без развитого сельского хозяйства все же не бывает — так вдруг нам найдется то, что мне нужно?
На самом деле я так задержался вовсе не ради «пароходного прогрессорства», паровиком я именно что со скуки занимался. А всерьез я занимался освоением латыни, ведь по местным меркам человек, латынью не владеющий, к церкви серьезного отношения иметь не мог. Ну с «папским инженером» я как-то выкрутился, но это в убогом по всем меркам Уругвае, а вот с более развитой стране могло и не прокатить. Опять же, «документ» у меня очень даже непонятный…
Был непонятный: латынь все же освоив (а для испанца латынь — это всего лишь «древнеиспанский»), я слегка так «поправил» смывшиеся буквочки на пергаменте. Все равно было видно, что документ изрядно попорчен, но все же мою легенду он подтверждал гораздо достовернее. И я надеялся, что в Асунсьоне меня с ним примут достаточно благосклонно.
А еще я хотел все же опробовать работу основного мотора на масле. За изготовление паровика мне уругвайцы отсыпали огромные (по их мнению) деньги: почти две тысячи песо — и тысячу я потратил на приобретение этого очень ценного для меня продукта. Правда, в самом Уругвая столько масла (оливкового) просто не нашлось, но мне его из Буэнос-Айреса привезли. А бочонках литров на семьдесят каждый. То, что мотор работать будет, я уже проверил, а теперь мне хотелось точно узнать, сколько его потребуется чтобы доплыть до хотя бы Испании (а там уж точно с маслом проблем я не предвидел). Так что я горячо поблагодарил товарища Ларраньягу за содействие, сказал ему, что все поручения для Уругвая я уже выполнил — и, распрощавшись, отправился вверх по Ла-Плате.
Мое счастье, что у священника возникло какое-то дело в Буэной-Айресе, и я согласился его туда подбросить. Потому что по дороге, занявшей весь световой день, я узнал очень много нового и интересного. Например то, что на самом деле Парагвай — самая нищая территория в обозримой окрестности, единственным из экспортным товаром является мате, а корабли у них заказали и собрались еще заказывать вовсе не потому, что они их строят быстро. Они их вообще не строят, а сами покупают в Бразилии, куда это матэ возят.
А еще я узнал, что нынешний диктатор Парагвая (и «диктатор» было не характеристикой, а официальным названием должности) своим указом запретил любые контакты с «европейцами» по церковной части, а особенно — контакты с Мадридом и Римом. То есть я со своей «запиской от папы» имел неиллюзорный шанс прямо на причале лишиться головы — причем тоже отнюдь не в переносном смысле.
Да уж, блин, историю нам в школе преподавали… своеобразно. А какой-то сельский попик из самой жопы мира за полчаса сумел мозги на место вправить. Да и вообще он мне много чего интересного успел рассказать: я же сам ручками вообще ничего не делал, и даже на карту смотреть не приходилось. То есть не на что смотреть было, я приказал железяке экраны все выключить, лишних слов не говорить и отзываться только на прямые мои голосовые команды. А так как в качестве «кодового слова» я установил «дева Мария», то по приезду в столицу Аргентины авторитет мой среди церковников вознесся до небес: когда мы еще до отплытия с попиком уселись в зале управления, в очень вежливо «попросил» железяку:
— Дева Мария, помоги мне довести мой корабли до Буэнос-Айреса, не привлекая к этому криворуких матросов, — а после этого гражданин Ларраньяга примерно полчаса вообще на внешние раздражители не реагировал. Зато когда зареагировал, он мне всё про Парагвай и вывалил во всех деталях…
На обратном пути я все же попробовал моторы на масле (один только мотор) и выяснил, что на половинной мощности этот двигатель выжирает чуть больше сотни литров в час (при скорости яхты в районе тридцати узлов). Дальнейшую арифметику я отложил «на потом», то есть не вовсе «на потом», а просто начал прикидывать сразу две вещи: на какие шиши мне купить минимум двадцать тонн масла и куда можно столько масла на яхте запихнуть.
Впрочем, тут уже до меня дошло, что своими силами я этот ребус не решу: попик мне сказал, что лет двенадцать назад случилась настоящая война между Асунсьоном и Буэнос-Айресом из-за груза мате стоимостью всего в пятьдесят тысяч песо. А если за такие деньги тут войны начинают, то за десять тысяч одинокого инженера просто убьют где-нибудь в уголке…
То есть для меня сейчас единственным приемлемым вариантом было создание какого-нибудь самого сильного в районе государства, которое мои интересы все же сможет защитить. А государств таких, если все внимательно оценить, было ровно одно: то, в котором все властьпридержащие в курсе, что мне помогает лично дева Мария…
