— Егор Францевич, у нас есть один очень нужный в таком деле товарищ, Серафимом его зовут. Или вы думаете, что попы согласятся скрывать, сколько они заупокойных читать станут? Я вот так не думаю.
— Князь, я конечно императору об этом скажу, но… Император меня когда слушает, а когда и нет. А вот если вы ему обо всем этом расскажете…
— А он сейчас где? Я что-то последнее время не слежу за тем, куда он ездит.
— В Петербурге, я ему отчет… по казенным расходам за год на той неделе обещался представить.
— Ну тогда вместе поедем. Сейчас, минуточку… Маша! Я тут на пару дней в Петербург отъехать должен, тебе что-то оттуда привезти?
Николай — после разговора со мной — указ «О недопущении смерти младенцев в деревнях» издал, правда, куда как менее жесткий, чем предлагал я. Но акции «казенных заводов по выделыванию сельскохозяйственной техники» стали продаваться как горячие пирожки, причем не только акции заводов по производству мотоблоков. На собранные деньги сразу начали строиться и три завода по выпуску конных косилок, а так же два (и уже довольно больших, а потому дорогих) заводов по производству локомобилей. Вот только теперь под словом «локомобиль» стала подразумеваться вовсе не паровая машина, а двигатель внутреннего сгорания, работающий на генераторном газе. Или вообще на «биогазе»: дрова — они далеко не везде есть, а вот навоз и дерьмо всякое везде в изобилии водится.
А под «биогаз» вообще была развернута целая промышленность, кроме газгольдеров металлических, обычно густо окрашенных битумной краской, начали изготавливаться баллоны высокого давления (относительно высокого, атмосфер на пятьдесят рассчитанных), насосы такого же «высокого давления», которые из газгольдеров «лишний» газ в баллоны перекачивали, а так же начался выпуск небольших (чаще двухкомфорочных) газовых плит.
Еще — но уже в результате совершенно частных инициатив — начался массовый выпуск плугов, борон стальных, сеялок и культиваторов, а по совсем уже «частной инициативе» — то есть лично моей — начал строиться завод по производству картофелеуборочных машин. Я такую машину на ютубе как-то видел, она простая до безобразия. Но был у нее небольшой недостаток: ее к лошади было цеплять нельзя. И к мотоблоку цеплять ее не выходило, так что для них пришлось и новый тракторный заводик организовывать. Только трактора там делались не дизели, а с бензиновыми моторами, двухцилиндровыми версиями мотора от мотоблока мощностью лошадок так в семь-восемь…
И этот завод мне строили парни из Парагвая, направленные в Россию для обучения инженерным наукам — а я их в живой работе и обучил. Точнее, дообучил — и весной сорок второго они — уже обученные и с чертежами новенького трактора (и одним рабочим «образцом новой техники») — отправились домой.
А уже в мае у России с Османской империей случился небольшой конфликт. То есть не то чтобы совсем уже небольшой, Россия просто выполнила свои обязательства по русско-османскому договору «о покровительству православному народу в Османской империи». В Болгарии произошло восстание православных против османов, Николай отправил армию православных болгар защитить от османского произвола. И не только армию, но и флот, хотя флот пришлось уже потом туда направлять, после того как османов французы поддержать решили. Флот (французский) весь потопили, а в Европе появились две новых страны: Болгария и Сербия, да и территория Российской империи приросла Молдавией, Валахией и Добруджей. И болгарским царем Николай назначил своего старшего сына, моего тезку. Австрийский император Фердинанд выступил против такого перекраивания европейских карт (и, в большей степени, смены европейских «элит»), но Николай ему очень вежливо заметил, что те, кто будет сильно выступать против, рискует остаться без Закарпатья, Галиции и Буковины. Главный австрийский русофоб (и по совместительству неизменный австрийский министр иностранных дел) Меттерних прикинул, с какой скоростью и с какими потерями русская армия очистила почти всю европейскую часть от османов — и утерся. И в Европе наступил мир…
Вот только я не ожидал, что этот мир принесет лично мне. В начале ноября Николай Павлович приехал ко мне в гости, в Подольск приехал, и первым делом поздоровавшись, задал мне простой вопрос:
— Послушай, князь Смирнов, тут такое дело… Османы сами начали христиан резать, а мы их защитили…
— Николай Павлович, я абсолютно уверен, что Дева Мария это одобряет…
— Да в этом у меня и сомнений нет, я о другом. В общем, забрали русские войска у османа Смирну твою родную, и весь пашалык Смирненский. Так вот, если ты пожелаешь в родной город вернуться… не желаешь генерал-губернатором там стать?
— И с турками там воевать… Меня, знаете ли, пресвятая дева только на яхте моей оберегает от неприятностей всяких, а на суше… присматривает, конечно, чтобы было кому яхту в море выводить, но… нет, да и губернатор из меня всяко не получится. Я же только и могу, что разные железяки придумывать, пока мне придумки эти в голову вкладываются, а даже воплощать их в железо — тут другие люди нужны. И в России таких людей много, как и тех, кто губернаторствовать может.
— Жаль… но насильно тебя на должность пихать не стану. Тогда вот на какой вопрос мне ответь: до океана Тихого Россия простерлась, на Амуре да на берегу самого океана уже и города заложены. И с империей китайской мы о границе твердо договорились… на самом востоке твердо. Но у меня к… в общем, ты мне при случае попробуй вот о чем сказать: у нас получилась граница еще и со страной, именуемой Государство Великий Чосон. Мне сказали, что тамошние короли ни с кем извне дел иметь не желают, торговлю не ведут, посольства не принимают. Но ведь они — соседи наши, как бы нам с ними хотя бы посольства обустроить чтобы о делах различных при нужде было с кем поговорить?
— Ну не знаю… но сейчас я думаю, что пока до Владивостока дорога железная не дотянется, нам с ними просто не о чем и говорить. Границу с ними войска русские всяко прикроют, а торговать нам с ними просто пока нечем. Не потому что товаров у нас нужных нет, а потому, что товары мы туда по году возить будем.
— Сразу ты про товары…
— Да. Потому что я уже знаю, что у них нам покупать будет выгодно. Не в деньгах выгодно, а чтобы людям жизнь проще сделать, от болезней всяких излечивать. И когда мы туда наш товар сможем за пару недель поставить, тогда у них интерес с нами поговорить и появится. Их же японцы, насколько мне известно, постоянно щемят — и японцев они давно уже не любят так, что аж кушать не могут. Я, кстати, японцев тоже не люблю, так что если они нам помогут японцев уконтрапупить…
— А если я тебя попрошу с ними попробовать договориться?
— Вот как дорогу мы до Тихого океана достроим, то вот сразу и договариваться побегу. Всё брошу — и побегу, но ни минутой раньше.
— Да, а ты слышал, как мексиканцы американцам ответили на попытку отвоевать у них северные территории?
— Нет, а как?
— Они договор о северной границе расторгли и объявили Территорию Орегон землей уже мексиканской. Объявить-то объявили, и даже изрядно там войск янки побили, но сейчас просят нашей помощи. Небольшой, послать им два десятка полков русских — за что колонию нашу в Калифорнии обещают на десять миль в каждую сторону расширить. Я вот что думаю: в Канаде у британцев на западе людей и вовсе нет, а если мы границу подальше на восток отодвинем…
— Мексиканцы границу с США по какому меридиану объявили?
— По сто пятому…
— Вот и мы объявим границу Аляски в Канадой по сто пятому. И туда как раз полки наши и направим. А я, раз уж вы так настаиваете, после прокладки дороги железной на Тихий океан пойду на Аляску губернатором.
— Да я не настаивал… Нахал! Но так уж и быть, ловлю тебя на слове. А пока у тебя иных дел нет, наслаждайся семейным счастьем. А губернаторский дворец я прикажу там для тебя выстроить, и посмотрим, что как тебе там пресвятая… как ты с той работой справишься. Здесь ты уже много натворить успел, а что еще натворишь… Надеюсь… нет, убежден: дети тобой будут гордиться! Все, до свидания… на открытии Великой Сибирской дороги!
