Неплохую плюху получили англичане, и, скорее всего, они решили все же крупно отомстить: по крайней мере «из источников, близких к осведомленным», стало известно, что поставки леса из Канады в Британию выросли чуть ли не втрое. Корабельного леса, и количество заложенных англичанами новых кораблей вызывало лишь уважение. То есть у всех европейских держав уважение, а у меня лишь нездоровый смех. И с этим смехом я весной сорокового года отправился в Испанию. Не сам, меня Николай попросил несколько мелких вопросов прояснить…
Ну я и прояснил. В Испанию я отправился с Машей, а с детьми осталась сидеть теща. Я подумал, что уж пару недель она с детьми справиться сможет. Пару недель всего потому, что в путешествие я снова отправился на «Virgen María». Починить я ее пока не починил — то есть сломавшийся мотор не починил, но мотор не сломавшийся я очень тщательно проверил, почистил, отрегулировал — и решил, что сейчас яхта и с одним мотором прекрасно с задачей справится. С простой задачей: сплавать в Валенсию и обратно. Откровенно говоря, я даже примерно не представляю, как мужики перетащили здоровенную посудину весом под два десятка тонн из Волги в Дон — но они справились. И даже ничего при этом не сломали!
Ну а дальше все было просто: в Ростове я приказал железяке отправиться куда надо с использованием одного мотора «в щадящем режиме» — и через неделю яхта причалила к берегу в Валенсии. Так как Николай мою поездку запланировал сильно заранее и обычные черноморские суда успели доставить испанцам известие о моем визите, то в Валенсии меня уже ждали. Не король, конечно, но парочка достаточно высокопоставленных правительственных чиновников и сразу два кардинала. С кардиналами у меня состоялась отдельная беседа, а с чиновниками мы почти сразу нашли общий язык. Сеньор Бальдомеро Фернандес-Эспартеро-и-Алварес де Торо задал мне лишь один вопрос:
— Вы считаете, что там вообще все заново выстроить придется?
— Генерал, я вам гарантировать ничего сейчас не буду, но, думаю, вы и сами придете к такому же выводу. Так что передайте королеве, чтобы она приготовила деньги, потребные для такого строительства, и заранее людей собрала, которые этим займутся.
— А вы можете хотя бы назвать точную дату… приблизительную дату…
— Приблизительную могу назвать сразу: или этим летом, или следующим. Или еще когда-нибудь, но в любом случае уж точно не позднее чем через десять лет.
— А я думал, что вы серьезно говорили.
— А я серьезно и говорю. Очень серьезно, но дело в том, что пока нас не задевают, мы никого не трогаем: у нас это принцип такой. Видите ли, пресвятая дева очень не любит, когда одни люди начинают убивать других людей… ралли развлечения или выгоды денежной. Но вот если люди защищаются от вражеского нападения… Я точно знаю… мне было сообщено, что британцы собираются идти на нас войной. Но вот узнать, когда точно они начнут воевать, я… скажем, не успел уточнить. Про меня, в слышал, много рассказывают, но большей частью рассказы эти несколько преувеличены. Да, я иногда могу о чем-то пресвятую деву попросить, и она мне в мелочах иногда помогает. Но не потому что я какой-то там святой, а потому что за меня попросил папа Лев двенадцатый. То есть он не за меня просил, но Дева поняла его не совсем верно — и она пообещала мне покровительство. Она знает, что это она по ошибке пообещала — но она всегда свои обещания исполняет… пока исполняются данные ей обещания. И я тоже не имею ни малейшего желания нарушать то, что я обещал пресвятой деве…
Генерал Эспартеро слушал меня с плохо скрываемым скепсисом, но слушал — скорее всего потому, что официально я был «посланником русского императора». И немножко из-за того, что кардиналы ко мне отнеслись с огромным уважением. Но все же было видно, что сейчас он встанет и куда-нибудь меня пошлет… Очень хотел меня туда послать — но не судьба.
Разговор наш шел на яхте, пришвартованной у берега, и с берега на яхту был проведен трап — по которому вдруг вбежал какой-то портовый чиновник. Вбежал, наклонился в генералу и что-то ему прошептал на ухо. А Маша, которая тоже сидела в каюте, со всей своей женской простотой спросила:
— Что он говорит? Выглядит очень взволнованным…
Мне сообщение какого-то портового чиновника услышать не удалось, но у железяки микрофоны были все же осень неплохие. А Маша, которую я обучил испанскому (немного, чтобы при случае в магазине могла купить что-то ей понравившееся) вопрос задала по-испански: она на самом деле считала, что разговаривать в присутствии любого человека на языке, который тот не понимает, невежливо. Генерал повернулся в Маше — скорее всего, чтобы сказать, что ее это не касается, но ответила моей жене железяка:
— Он говорит, что к порту подходит британская эскадра, и что британцы требуют вылать им находящегося в порту дона Алехандро Базилио де Вера-и-Фигероа де ла Вега-и-Уйоа-и-Эстелья, третьего графа де ла Рока, или они сами его захватят, а порт и город сожгут.
Генерал Эспартеро услышав слова железяки чуть не подпрыгнул, Маша побледнела, а я спокойным голосом спросил:
— Дева Мария, сколько британских судов идет сюда?
— Одиннадцать линейных кораблей, четырнадцать фрегатов и двадцать два суденышка поменьше.
— Отлично, сколько времени тебе потребуется, чтобы все это дерьмо сжечь?
— Если выйти сейчас, то потребуется двадцать четыре минуты чтобы дойти до английской эскадры, в около четырнадцати минут на то, чтобы потопить линейные корабли и фрегаты. Относительно мелких судов точного ответа дать невозможно.
— Извините, генерал, мне моя шкура дорога, так что мы с вами немного поплаваем в море. Но обещаю, что через час мы уже вернемся. Дева Мария, немедленно выходим и приступаем к уничтожения британского дерьма.
Портовый чиновник сойти на берег тоже не успел… то есть сразу не успел. А когда он через час с небольшим все же сошел на берег, я повернулся к замершему на диване дону Эспартеро:
— Вероятно, пресвятая дева услышала ваше желание и решила его осуществить.
— Какое… какое желание?
— Узнать уже сегодня точную дату. Сегодня у нас понедельник двадцатого апреля. Значит одиннадцатого мая мы свою работу начнем… и закончим, а остальным займетесь уже вы. Договорились?
Апрель — месяц спокойного моря и попутного ветра, так что добраться из Валенсии до Петербурга получилось за неделю. Но еще до того, как яхта «по привычке» вошла в устье Невы, из Усть-Луги в открытое море вышли уже восемь канонерок. Восемь, потому что две стояли «на модернизации»: флотоводцы решили, что на таком судне можно легко разместить (в башнях, разумеется) не две, а четыре пушки. И две канонерки теперь стояли на судостроительном вообще без башен и с разобранными палубами. Но и восемь таких корабликов — это даже не сила, а силища.
Николай меня по прибытии в Петербург сразу же принял, выслушал, хмыкнул и поинтересовался:
— Ты, Александр, мне прямо скажи: флаги на канонерках ты велел какие поднять? Я почему спрашиваю: англичане оскорбили все же дона Алехандро де ла Рока, а не князя Смирнова…
— Не волнуйтесь, ваше величество. Британцы не меня оскорбили, поскольку черви не могут оскорбить человека. Но они оскорбили Богородицу, поэтому канонерки все идут под флагами Богородицы Гваделупской. Но они вышли из Усть-Луги…
— Для девы Марии место не имеет значения, ей важны лишь дела и помыслы. Ну а если кто-то вдруг решит, что за деяние девы нужно наказать Россию… в общем, он сам лично скоро сможет рассказать деве о своих заблуждениях.
— Князь, а если пресвятая сама может…
— Она может выбрать тех, кто сделает то, что ей нужно. Ну, меня выбрала для начала, теперь Россия выбрала. Лично я от такой чести отказываться не намерен, а Россия…
— То есть пресвятая дева будет и Россию облагодетельствовать?
— Николай Павлович, вы опять впадаете в заблуждение и ересь. Никакие святые не выполняют работы за людей, они лишь направляют нас на правильный путь. И не заставляют по этому пути следовать, а лишь рекомендуют — а вот благость люди сами своим трудом себе добывают. И чаще трудом исключительно тяжким — но тем весомее и награда за этот труд.
