Вообще-то с архитекторами сейчас в стране ситуация была напряженной. Николай, очень заинтересовавшийся постройкой железных дорог (и особенно дорогой из Петербурга в Москву) решил, что дорога должна стать еще и символом мощи России, причем не столько военной или экономической, но и культурной. И почти всех относительно свободных архитекторов подрядил на проектирование вокзалов и прочих станционных объектов. На организованной им выставке-конкурсе таких проектов я только водонапорных башен, затмевающих красотой и изысканностью лучшие европейские дворцы, увидел десятка три. На рисунках, конечно — но ведь почти все эти проекты уже начали воплощаться в камень. Что же до вокзалов, то тут разнообразие было поменьше: все же Николай прикидывал разницу в стоимости водонапорной башни и большого здания, так что тут в работу принимались лишь проекты «типовые». По одному проекту на станции первого, второго, третьего и четвертого классов, а так же отдельный проект для вокзалов в столицах. Но и тут архитекторам было раздолье, особенно для проектирования вокзалов третьего и четвертого классов: для них Николай определил лишь «общую планировку» — и даже я не удержался и предложил «свои варианты» вокзалов третьего и четвертого классов. Небольшие такие вокзальчики — а за образец я взял вокзал в подмосковных Мытищах, который, вроде бы, еще в девятнадцатом веке был построен. В Мытищах я бывал несколько раз, вокзал видел. Правда, его в моем веке изрядно перестроили (точнее, вокруг него понастроили много чего). И народ внутрь не пускали — но тогда, в молодости, этот домик меня заинтересовал (отец там рядом жил в молодости и много про Мытищи рассказывал), так что я в сети даже фильм какой-то про тамошнюю станцию откопал и даже планы этого вокзала нашел. Понятно, что помнил я эти планы более чем приблизительно, да и не понравились они мне (например, полным отсутствием столь нужной на вокзале вещи, как туалеты), но в «своем» проекте я сей досадный недостаток устранил — для чего в «проекте третьего класса» два крыла вокзала я просто увеличил вдвое, заодно получив место и для вокзального ресторанчика. Ну а вокзал четвертого класса я «перерисовал» с хорошо знакомой мне (внешне) станции Ростокино Московской окружной дороги, правда и в ней я предусмотрел наличие туалетов.
А Николай Павлович, который, собственно, и являлся «приемной комиссией» на этой выставке, по окончании выставки собрал всех господ архитекторов и подвел итог конкурсу:
— Господа, должен сказать, что почти все участники конкурса разработали проекты весьма красивые, да и по цене постройки почти все у определенные суммы уложиться смогли. Но я лично одного понять так и не сумел: по какой такой причине вы все здесь собравшиеся, проекты свои создавали в расчете на ангелов небесных? Тут вы мне на рассмотрение представили разных проектов свыше сорока штук, но из всех конкурсантов, лишь один, к тому же архитектором не являющийся, подумал о том, что строить это для обычных людей станут.
— Извините, ваше величество, — подал голос кто-то их архитекторов, — но, боюсь, слова ваши нам не совсем понятны…
— Ну что же, я поясню для непонятливых. Только лишь лишь Алехандро Базилио де Вера-и-Фигероа де ла Вега-и-Уйоа-и-Эстелья, третий граф де ла Рока, князь Смирнов Александр Васильевич догадался, что люди иногда способны изрядно так нагадить, и сообразил, что дырочки ни один человек, ежели подопрет, заткнуть не в состоянии будет. И в его проектах ретирадники, дабы люди не загадили все вокруг станций, предусмотрены… Я не стану сразу же отвергать все ваши проекты, оставлю вам время позаботиться об упомянутых заведениях. В проектах первого и второго классов, а станции третьего и четвертого классов повелеваю строить по проектам иноземного графа, а желающие могут ему помощь оказать в создании фасадов разных обликов, дабы каждая станция все же лицо свое имела. А вы ставки более устраивать не станем, проекты обновленные прошу передавать на рассмотрение сразу в третье отделение канцелярии…
Не сказать, что этот конкурс добавил мне любви в среде отечественных архитекторов, но определенное уважение я все же среди них приобрел. В особенности из-за того, что всегда на просьбы пояснить что-то относительно водопровода и канализации немедленно отзывался. Хотя и отзывался я больше из-за того, что ну очень уж мне не нравилось ощущать нынешние городские миазмы — а верно поставленная работа горводоканалов объемы (и интенсивность) миазмов сокращала совершенно ударными темпами. Однако для меня важнее было то, что эта самая работа сокращала (причем еще более быстрыми темпами) заболевания разными там дизентериями и холерами, а ведь «до меня» в одном лишь Петербурге от дизентерии в год помирало больше пары тысяч человек. А сколько не помирало, но затем покидало лучший из миров из-за осложнений, вообще было неизвестно. И товарищу Мельникову в числе задач по строительству «нового Подольска» я указал и полное обеспечения города водопроводом и канализацией, причем эту задачу я сформулировал как «постановку эксперимента по созданию города без дизентерии и холеры». Ну а все остальные задачи я указал как «попутные»…
То есть денежку, полученную в качестве премии, я успешно потратил — но решил, что мне этого может и не хватить, поэтому при очередной встрече с Александром Христиановичем я ему презентовал проект по установке на все вагоны пневматических тормозов. Которые, если память меня не подвела, в девятнадцатом (да и в начале двадцатого) веке назывались тормозом Вестингауза. Бенкендорфу идея понравилась, а затем он поинтересовался, сколько резины потребуется для изготовления шлангов высокого давления. Вот умеет товарищ правильные вопросы задавать!
Вот чуяло мое сердце, что давать зарок что «Virgen María» со мной больше в море не выйдет, было слишком опрометчиво, однако я даже после этого вопроса не осознал того, насколько этот зарок был ошибочным. Но ведь без каучука действительно серьезного развития железных дорог можно было не ждать, так что я потихоньку начал яхту проверять и готовить ее к новому плаванию. Можно было, конечно, воспользоваться и «рейсовыми судами», их между Монтевидео и Петербургом уже семь штук постоянно перемещались — но что-то я не особо доверял древесно-тряпочным сооружениям. Обоснованно не доверял: кораблик датской постройки, который аргентинцы для себя заказали, таинственно исчез в неизвестности во время третьего своего плавания…
Но вообще-то торговля между Россией и «Тройственным Союзом» постепенно развивалась, да и союз уже стал то ли «четверным», то ли даже «пятерным»: глядя на то, как бурно начали процветать «изначальные» три республики, к союзу присоединилась Боливия, и уже шли (с учетом задержки поступающей оттуда информации месяца на три) плотные переговоры с правительством уже перуанским. И в этом меня особенно радовало то, что британцы не смогли оседлать внешнюю торговлю южноамериканцев, а США стало вообще не до Южной Америки: Санта-Анна, решив, что «уж теперь-то он сможет потягаться с северным соседом», протолкнул закон, по которому граждане США вообще теряли право приобретения в Мексике земли и недвижимости. Дикси в США было на это вообще плевать, а янки попытались было «резко выступить против» — и внезапно очень сильно получили по морде. Все же артиллерия — она гораздо эффективнее на поле боя, чем даже кремневое ружье, а пушек у мексиканцев теперь стало заметно больше, чем у американцев. К тому же и пушки были поэффективнее, несмотря на небольшой калибр: изделии Сольцовского завода представляло собой всего лишь уменьшенную копию классического единорога — то есть заряжалась она все же «едиными» зарядами, а потому могла делать до десятка выстрелов в минуту. Так что дюжина пушек, стреляющих картечью, показала янки, что в этих краях они далеко не самые главные…
Понятно, что янки такой плевок в душу (или в морду) просто так не оставят и постараются быстро свою военную мощь нарастить. Однако, как говорится, в такие игры можно играть и вдвоем. И даже втроем: хотя латиноамериканцы буквально «только что» объявили о независимости от Испании, в этой самой Испании были люди, решившие, что и с независимыми заокеанскими странами можно очень выгодно торговлю вести. Особенно учитывая, сколько серебра добывается в той же Мексике и столько эта Мексика готова всякого разного покупать. Правда, особо много испанцы мексиканцам предложить не могли — но кое-что там делали вполне на мировом уровне. По крайней мере корабли они строить еще не разучились, да и плавать на них — тоже. Поэтому — сразу после того, как мексиканцы отменили запрет на вхождение в порты испанских судов — на этих судах из Европы в Мексику поперли эмигранты. Разные эмигранты, но большей частью все же католики из той же Италии (из многочисленных итальянских герцогств), довольно массово туда народ попер из Польши (как из Царства Польского, так и — в большей степени — поляки из германский и австрийских владений), а так же некоторая часть французов.
