— То есть вы хотите сказать, — не удержался Бенкендорф, — что завод в Арзамасе может весь чугун российский в сталь превратить?

— Именно это я и говорю. Но чтобы нам без чугуна не оставаться, нужно его тоже вдвое против нынешнего выделывать. И как раз два завода — в Донецке и в Липецке — производство чугуна удвоят и даже больше чем удвоят. Осталось только их выстроить… и проложить дорогу железную между ними. Ну и дорогу до Арзамаса, конечно.

Николай что-то посчитал на бумажке, а потом, уже без тени неприязни, то ли сообщил, то ли пожаловался:

— И встанет России затея ваша как бы не в пять миллионов…

— Ваше величество, я бы в связи с этим посоветовал бы вам обратить особое внимание на нынешний проект бергмейстера Васильева, что стекольным производством занялся.

— И на что я смотреть там буду?

— На то, что затея его казне принести может. Конечно, не особо дешевой его затея выглядит, но викарий Пастор бергмейстеру почти всю сумму потребную уже выделил… взаимообразно, конечно, но по строительству завода Васильев сей с займом за пару месяцев рассчитается. А если стекло, что он выделывать будет, всего по три рубля за сажень квадратную продавать, то в год выручки как раз пять миллионов в завод его и поступит.

— Не понял, это вы как считаете?

— На бумажке, в столбик. У него выделка пойдет по двести саженей в час, за сутки стекла он изготовит на четырнадцать тысяч рублей с копейками, если считать в праздниками — а иначе считать и не выйдет, ибо печи стекольные останавливать невозможно, то как раз и выходит пять с четвертью миллиона за год.

— Так, граф… а какие еще вы столь доходные дела предложить хотите? И откуда вы все это выдумываете-то?

— Предложить я много чего могу, а выдумывать… мне дева Мария подсказывает дела подобные, но не ради выгоды, а ради счастья люда православного. То есть в России для православных, а в Америке — для люда католического.

— Счастье людей в стекле и стали?

— Нет, вовсе нет. Счастье людей наступит, когда Британия сраная забьется на свой остров, боясь оттуда нос высунуть. И когда американцы из штатов соединенных забудут, что за их границами иные страны имеются. Когда жиды-торгаши и ростовщики людей грабить перестанут и когда протестанты богомерзкие, завидя честного христианина или даже магометанина, Иисуса Христа и деву Марию, не будут им в ножки кланяться.

— Даже магометанина? — очень удивился Николай, а Бенкендорф изрядно напрягся — он-то как раз протестантом и был. И поэтому я не сразу ответил Николаю, а сначала обратился к Бенкендорфу:

— Александр Христофорович, вы не волнуйтесь, я всего лишь повторяю слова пресвятой девы, а их нужно понимать буквально. То есть именно целиком, не опуская ни буквы. Жиды — не все, а лишь торгаши и ростовщики, и протестанты далеко не все, а лишь богомерзкие, кои составляют лишь малую долю от всех протестантов. Будет время — мы с вами все отдельно обсудим, причем обсудим обязательно, так как получил я от Девы и иные наставления, кои и в вашей работе оказаться полезными могут. А вам, ваше величество, я так скажу: пресвятой деве неважно, верят люди в Бога, Готта, Диоса или Аллаха, ибо имя — это лишь звук пустой, важно что у душе людской. И магометане так же, как и истинные христиане, почитают пророка Ису и мать его Мариам — но не все они не нарушают заповедей господних. Как и христиане, впрочем: поляки например — католики, по почти все они поражены грехом гордыни непомерной, а потому способствовать им в деяниях их — тоже грех великий. И, возможно, это имеет смысл обсудить куда как подробнее ­– но обсудим мы это потом, а сейчас я все же предлагаю вернуться к чугуну и стали. Поскольку чугун и сталь помогут России — и Аргентине с Уругваем и Парагваем — укротить англичан и американцев, да и прочих врагов истиной веры.

— Допустим, мы средства, на постройку заводов потребные, изыщем, — задумчиво произнес Николай, — но чем питать заводы сии? Рудники уже везде, где железо найдено, выстроены…

— Не везде. Есть прекрасные руды возле Кривого Рога, замечательные рудники легко обустроить у Старого Оскола, а про Сибирь с ее богатствами несметными я и говорить пока не буду.

— А это почему?

— Потому что пока в Сибирь дороги железные проложены не будут, богатства эти пользы державе не дадут: вывезти их оттуда не получится. Так что, думаю, возле Оскола нужно и рудник закладывать, и там же завод металлический ставить. Вот только уже не такой, как в Донецке или в Липецке…

— Вы говорите так, будто по завод в Липецке мы уже все решили, — хмыкнул Бенкендорф.

— Не мы решили, а судьба, мы же лишь предначертания ее исполняем. Так вот, на завод в Старом Осколе я предлагаю руководителем поставить полковника Любарского… к тому же — но это исключительно мое мнение — он заслугами своими давно уже и звание генерала заработал.

— Про звания — не вам решать, а господин Любарский нынче в России, если мне верно помнится, отсутствует.

— Так я нынче же за ним и отправлюсь… а про звания так скажу: я ему не то что генерала, я ему могу и звание фельдмаршала пожаловать, фельдмаршала Аргентины, Парагвая и Уругвая. Могу, но не хочу и не присвою, — быстро уточнил я, увидев, как дернулся император, — ибо русскому человеку невместно иноземные звания носить. Даже и почетные… — похоже, я тут немного перегнул, но Николай, несколько секунд на меня пристально поглядев, похоже решил «не нагнетать»:

— И когда вы в следующее путешествие отправиться намерены? Господин Нессельроде сейчас готовит посольство российское…

— Посольство я не повезу, покровительница моя обидится. Изложу ее мнение в кратком пересказе: господин Нессельроде глуп и самоуверен, он отталкивает друзей России и пригревает ее врагов, и только его трудами Россия рассорится со всей Европой… и вступит в заведомо проигрышную войну с другими великими державами. Но тут опять скажу: Богородицу понимать нужно буквально, сего господина она лишь охарактеризовала, зла ему не желая. А вот… хорошо, что разговор зашел, а то бы забыл: есть в России студентишка по имени Александр Герцен, бастард купчины какого-то. Так вот, передаю слова пресвятой девы о нем, дословно, добуквенно передаю: для блага государства Российского не надо, чтобы сей человечек жил.

— Вы считаете…

— Я отнюдь не призываю вас брать грех на душу, да и дева Мария такого не желает. Но если вы, ваше величество, отправите его помощником секретаря в посольстве российском в Парагвае… нет, никто его убивать нам не будет, однако там он будет не жить, а существовать. И лично я думаю, что пресвятая дева именно это и сказала…

— Закончим на этом… с людьми отдельными. А когда вы, Александр Васильевич, думаете господина… генерал-майора Любарского в пенаты наши доставить?

— Точно не скажу: погоды для пути в Монтевидео не лучшие, но обратно я скорее всего менее чем три недели идти буду. То есть я надеюсь на это, но… яхтой-то не я управляю…

Спустя неделю я снова отправился в море, на этот раз, как и сразу после моего «попадания», один. Вот только сейчас путешествие обещало стать более легким: в Копенгагене и в Виго были созданы запасы дизельного масла, на Барбадосе меня ждали священники, готовые баки быстро пополнить, еще должны были (по крайней мере Ларраньяга мне пообещал в прошлый мой визит) топливные базы обустроить в Ресифи и Рио. И даже если обещания святые отцы исполнить не смогли — в первый-то раз я почти весь путь до Карибского моря до Монтевидео под парусами прошел. Причем без стакселей…

И получилось очень даже неплохо: сутки до Копенгагена, двое суток до Виго, пять — до Барбадоса. И еще неделя — до Монтевидео, это если считать с дозаправками баков: попики католические с промежуточными базами все, как и пообещали, сделали. Причем железяка вредным голосом сказала, что можно было еще на три дня путь сократить, но мне и на «средней» скорости болтанка надоела, и к тому же насчет двух последних дозаправок у меня ведь уверенности не было — а оставаться в океане без моторов в преддверии шторма какого-нибудь мне все же не хотелось.