— Ты собираешься идти к самолету или сделать что-то глупое, например, попытаться убежать? Мне бы не хотелось стрелять в тебя сейчас, когда ты так далеко зашла, — спросил Димитрий, теперь, когда в машине были только мы. Впервые с тех пор, как я оказалась в его присутствии, я повернулась и изучила его. У него была шепотка бороды на сильной линии подбородка, каштановые волосы, которые были неряшливы, но каким-то образом выглядели на миллион долларов, и глубокие зеленые глаза, которые, казалось, хранили много секретов. Димитрий был одет в строгий черный костюм с темно-серой рубашкой под ним, и я без юмора задавалась вопросом, соответствует ли черный цвет его сердцу. Если бы он не был злым придурком-похитителем, и я бы прошла мимо него по улице, я бы на самом деле сказала, что он красивый.

— Я бы не хотела, чтобы ты привез меня, чтобы просто пристрелить через час, — выплюнула я, глядя на него в упор, пытаясь проявить как можно больше враждебности. Дмитрий подозрительно посмотрел на меня, затем в его окно легонько постучали. Я посмотрела мимо него и через его плечо в окно и увидела Николая.

— Давай сядем в самолет и улетим из этой дыры, — сердито прошипел Дмитрий. Заметка для себя — Дмитрий ненавидит Гонконг. Он открыл свою дверь, а я осталась приклеенной к кожаному сиденью, пока он не обошел меня и не открыл мою дверь. Он протянул мне руку, но я просто посмотрела на нее, затем вышла из машины и прошла мимо него прямо к ожидающему самолету.

Дмитрий:

Я наблюдал, как она прошла мимо меня к самолету с моей все еще протянутой рукой. Как она смеет отрицать то, что я предлагаю. Я начал злиться и чувствовал, как внутри меня закипает ярость. Она не смела смотреть на меня всю дорогу сюда. Я ожидал, что она будет умолять о пощаде и плакать, как все остальные, но вместо этого она молчала, не выдавая ничего из того, что было у нее на уме. Я наблюдал, как ее пухлая задница покачивалась под ее узким кружевным платьем, когда она поднималась по трапу к самолету. Во мне кипел не только гнев.

— Сэр, самолет готов, — сказал мне Николай. Я вырвался из оцепенения и отругал себя за то, что позволил себе так разволноваться из-за Алиссии. Какое мне дело, смотрит она на меня или нет? Она моя собственность, с которой я могу делать все, что захочу. Но мне было не все равно, и это было чертовски круто. Я посмотрел на Николая и слегка кивнул, и мы оба пошли к моему самолету, который ждал нас обоих. У нас была долгая дорога домой, и чем раньше мы окажемся в воздухе, тем лучше.

Алиссия:

Один из охранников внутри самолета схватил меня за руку, когда я вошла через дверь. Было больно. Он держал меня так крепко и с силой потянул к сиденью в задней части салона. Он толкнул меня и пристегнул мою левую руку наручниками к подлокотнику. Было больно. Может быть, еще один в моем списке убийств, прежде чем я умру, подумала я про себя с больным чувством юмора. Я определенно теряла рассудок по мере того, как часы тянулись, и меня это устраивало. Лучше сойти с ума, чем быть в здравом уме и тосковать по детям. Я посмотрела в маленький стеклянный квадрат, чтобы увидеть окно, и увидела, как ярко светят звезды. Такая тихая, ясная, прекрасная ночь, но в то же время худшая ночь в моей жизни. Вот так.

Николай и Дмитрий неторопливо вошли в самолет и направились по проходу ко мне. Они оба шли, как хищники, и я знала, что они, должно быть, одни из самых смертоносных людей в мире. И маленькая старая я была в их присутствии, какие в этом были шансы? Я начала хихикать себе под нос. Я отчаянно пыталась сдержаться и быть тихой, что заставило меня издать полузадыхающийся полукашляющий звук, прикрыв рот свободной рукой. Николай сел с другой стороны прохода на сиденье спиной вперед, так что он смотрел в мою сторону. Его брови нахмурились от беспокойства, и он что-то сказал Дмитрию по-русски. Дмитрий сел прямо напротив меня и ответил Николаю по-русски, глядя на меня напряженным взглядом. Может быть, Дмитрий подумал, что я заболела из-за моих странных кашлевых выходок, и, может быть, он застрелит меня до того, как мы оторвемся от земли. К сожалению, оказалось, что мне не так повезло.

Он взглянул на Николая и ответил ему по-русски, а затем сказал одному из охранников, что мы можем взлетать. Дмитрий снова перевел взгляд на меня, осматривая мое лицо, а затем опустил взгляд на мою руку, на которую были надеты наручники. Я чувствовала, как он смотрит на следы от охранника на моей руке. Они пульсировали, и я знала, что завтра у меня будут синяки. Я не могла не задаться вопросом, нравятся ли ему эти следы на мне или он их ненавидит. В любом случае, он о них не упоминал.

— Ты голодна? — спросил меня Дмитрий. Я продолжала смотреть на звезды и игнорировала его. Может быть, я умру от голода, прежде чем мне придется вытерпеть то, что сделает со мной Дмитрий. Я задавала себе много «может быть», и мне нужно перестать позволять себе размышлять о своей ситуации. — Мы будем на этом самолете более двадцати часов, и нам нужно будет остановиться в Дубае для дозаправки. Предлагаю тебе поесть и устроиться поудобнее, — настаивал Димитрий с большим гневом в голосе, который на этот раз прозвучал, как удар кнута по тихому самолету. Я предполагала, что кто-то вроде Димитрия привык получать то, что хочет, и я уверена, что никто никогда не думал игнорировать его. Но я боялась, я не боялась его. Я должна была бояться, но я не боялась. В жизни есть вещи похуже смерти. Если я разозлю его достаточно, он застрелит меня, прежде чем мне придется пережить худший, чем смерть, сценарий. Я слегка приподняла подбородок и сосредоточилась на звездах и луне, как на моем якоре. Самолет ожил, и через несколько минут, готовясь к взлету, мы начали медленно двигаться. Мое внимание не было нарушено, и Дмитрий тоже.

Алиссия:

Примерно через час после начала полета я больше не могла бороться со сном, и мои веки поддались темноте. Я сразу же провалилась в глубокий сон, который показался мне всего лишь пятиминутным, но оказалось, что это были часы, потому что я проснулась, когда мы садились в Дубае. Передо мной стояла тарелка с едой, которую сейчас уносил охранник. Мой живот заурчал при мысли об этой еде, и я злилась, что мое тело было слабым и не следовало моим мозговым волнам, говорящим ему голодать. Я нахмурилась от своего недовольства, когда Дмитрий кашлял передо мной. Я подняла глаза, и он ухмыльнулся, и я поняла, что он пытается сдержать смех. Мать твою.

— Знаешь, есть более простые способы умереть, чем голодать? — небрежно спросил он меня с дерьмовой ухмылкой.

— Ты можешь просто покончить с собой, знаешь ли. Это бы сделало твою жизнь намного проще.

— Моя жизнь никогда не была легкой, и я не из тех, кто уклоняется от испытаний. Я сломаю тебя, детка, можешь рассчитывать на это, — сказал он, сохраняя улыбку.

— Ты не сможешь сломать того, у кого нет души или воли к жизни. Ты больше никогда не получишь от меня этого удовлетворения. Можешь рассчитывать на это, — так же резко ответила я.

— У тебя есть душа. И она будет моей. Можешь рассчитывать на это, — пробормотал Дмитрий, оглядывая меня с ног до головы. У меня побежали мурашки, и я не была уверена, было ли это из-за того, что я испугалась, или из-за чего-то еще. Это не осталось незамеченным для Дмитрия, потому что он снова оглядел меня с кривой ухмылкой и подтвердил: — Как я и предсказывал. Я всегда прав, — черт, мое тело было таким же неверным, как и сейчас. Я собираюсь обвинить в этом испытания, которые мне пришлось пережить, и голод. Может, у меня уже развивался Стокгольмский синдром? Да, должно быть, это оно.

Внезапно мы сильно тряхнули и несколько раз ударились о взлетную полосу.

— Сэр, если вы закончили. Нам нужно сделать несколько телефонных звонков, раз уж мы приземлились, — сказал Николай Дмитрию, бросая на меня смертельный взгляд.

— Конечно, Николай, — ответил ему Дмитрий, и Николай выскочил из самолета. — Кто знал, что между нами встанет женщина? — усмехнулся Дмитрий, вставая со своего места и застегивая пиджак.