– Ты всё это заслужила, тварь! – крикнула Мила ей в лицо и запустила свои руки Хикари под юбку. Она почувствовала, как её пальцы схватили край колготок вместе с трусами и стали стягивать их. Пуще прежнего она забрыкалась, но бесполезно. Держат крепко. В эту секунду она чувствовала себя самым слабым и никчёмным созданием. И сама себя за это ненавидела. Слёзы катились по щекам, оставляя мокрый слез, под девичий смех и беспомощное мычание.

В этот момент в сарай зашёл Себастьян. Застав эту картину, он сразу всё понял. И что они хотят с ней сделать, и как они оказались тут, и что едва не произошло. Единственное, над чем ему пришлось поразмышлять пару секунд – как именно наказать этих тварей. Внезапно в голове возникла прекрасная идея. Удивляясь и одновременно радуясь своей находчивости, он закрыл дверь сарая на ключ. Связку ключей он по пути предусмотрительно спёр у завхоза, что дрых в своей каморке и храпел на весь коридор.

Громкий щелчок двери привлёк внимание. Все обернулись в его сторону. Всего секунда понадобилась, чтобы вытянуть ремень из лямок брюк. Он схватил его поудобнее, сложив в виде петли.

– Иди отсюда! – приказала Мила. – А то получишь!

Никакой реакции. Себастьян спокойно подошёл ближе. Застегнув ширинку, на него прыгнул Лео с кулаками, но получил удар под дых, от чего, скорчившись, упал. Нет, он не собирается с ними делать то же самое, что как-то сделала Хикари. Не в его стиле наступать на чужие грабли. Он поступит куда умнее. Самое главное в таких ситуациях, часто повторяла ему мама, сохранять хладнокровие, не давать эмоциям брать верх и всегда думать в первую очередь головой. Но, странное дело, эмоции над ним никогда и не брали верх. Чем сильнее он злился, тем тщательней взвешивал каждое слово и решение. Поддайся он эмоциям, он бы прям тут бы их прикончил самым жестоким способом, какой только сможет придумать. Но это чревато тяжёлыми последствиями и для него, и для Хикари, и для его мамы. Но это совсем не означает, что можно спустить им это с рук.

Ледяной взгляд, внешнее спокойствие, но не расслабленность, скорее острая сосредоточенность. Хики не в первый раз видит это змеиное выражение его лица. Пусть внешне ничего особо не поменялось, она нутром чувствовала, что внутри у него за эмоции. Если её гнев можно сравнить с неконтролируемым пожаром, то у него – жидкий азот. Обжигающий смертельный холод, что делает хрупким даже сталь. По коже прокатилась волна мурашек, но это был не страх. Другое невиданное ей чувство – трепет.

– Только тронь меня, мой папа тебе такое сделает! – взвизгнула Мила, когда поняла, что он направляется к ней.

Как только он подошёл ближе, она ударила его в пах. Без эффекта. Он молниеносно накинул ей на шею ремень. Его движения были быстрыми, чёткими, меткими. Силу сжатия он контролировал идеально – петля у шеи затянулась, Мила жалобно захрипела.

– А твой папа тебя воскресит, если я тебя сейчас убью? – шёпотом спросил он.

Выпученные глаза, хрипы, синеющее лицо, обезображенное страхом смерти, застывшие в ужасе подпевалы – всё это Хикари было прекрасно видно. Жалость? Сострадание? Страх? Нет. Удовольствие отражалось в её рубиновых глазах. Она встала с ледяного бетонного пола, подтянула колготки и села обратно за парту, закинув ногу на ногу.

В ужасе остальные девчонки кинулись к двери, но она закрыта. Они кричали, пытались выломать дверь, но она успешно отразила их нападки.

– Помогите! – кричала одна.

– Спасите! – кричала другая.

– Кричите-кричите, – спокойно сказал Себастьян. – Вас отсюда никто не услышит.

Мила закатила глаза и уже почти не сопротивлялась. Он снял ремень. Она жадно стала глотать воздух, хрипя и кашляя.

– Вы четверо, – приказным тоном заговорил Себастьян. – Верхнюю одежду сняли и разулись. Носки тоже снимаем. Быстро.

– Н-н-нет, – заикаясь, сказал Лео, но пересёкшись с ним взглядом, тут же повиновался и встал босыми ногами на ледяной бетон. Две девчонки также, заливаясь слезами, сделали это. Одна Мила, злобно на него зыркнула.

– Пошёл к чёрту, ублюдок! – процедила она.

– Одного раза, видимо, мало….

Он вновь накинул петлю ей на шею. Всё повторилось, и опять он прекратил точно вовремя.

– А теперь разденешься?

– Нет! Я всем про тебя расскажу, больной! Вы оба одина….

Вновь петля на шею.

– И что же ты расскажешь? – спросил он у неё под хрипы. – На тебе не останется ни одного синяка, ни царапинки. Как и на всех остальных. Что ты покажешь взрослым? Ничего. Кто поверит, что я, такой хиленький и низенький, смог справиться с вами тремя? Да и как вы объясните, что делали в этом сарае? Ой, как неудачно всё складывается, да? – Он снял ремень. – Раздевайся и снимай обувь. Сейчас же.

Не прекращая злобно на него смотреть, она послушалась.

– Встали в шеренгу. Быстро.

Хныча, они выстроились.

– Ногам х-холодно, – сказала одна из девочек, всхлипывая.

– Я знаю. Стоим молча, пока я не разрешу одеться. Тот, кто будет громко плакать или начнёт кричать, получит ремнём. Ясно?

Все согласно закивали.

«Теперь пора бы с этой придурошной поговорить» – подумал он и обернулся к ней.

Она уткнулась в альбом и что-то интенсивно рисовала. Поглощённая рисованием, она не заметила, как внимание Себастьяна перешло на неё. Он, подойдя, резко выхватил у неё альбом и откинул его в сторону. Она подняла на него удивлённый взгляд. Такой дерзости он себе не позволял даже во время домашней войны.

– Ты оборзел?

– Тебе нравится, когда тебя бьют? Тебе это в кайф? – спросил он и больно схватил её за запястье, лежащее на столе, не дав уйти от него. Его лицо напротив её. Взгляд полный гнева смотрит прямо на неё, и, кажется, сразу в душу.

– Нет, конечно! – сказала она, отвечая на его злобный взгляд своим.

– Тогда что это была за беспомощная овца на полу только что?

– Да какое тебе до меня дело, вообще?! Тебя это не касается!

– Принцесса, безропотно ожидающая в башне. Какое жалкое зрелище! Слабая, никчёмная тряпка эта принцесса.

– Ты меня сейчас тряпкой назвал?!

– Ага. А как тебя ещё назвать-то? Ты позволяешь вытирать об себя ноги, Хики. Ты – тряпка.

Её терпение лопнуло. Резко кинувшись, она повалила его на пол и ударила кулаком в лицо.

– Я – не тряпка!!!

– Вот теперь я тебя узнаю, – тихо сказал он с лёгкой улыбкой. Она тут же опустила занесённый кулак.

– Ты ведь знаешь, почему я это терплю, – обиженно сказала она, не слезая с него.

– Знаю, но не понимаю. Ты, правда, считаешь, что стоит терпеть такое, только ради одобрения мамы?

В ответ она промолчала и встала с него.

– А чего это мы обуваться стали? – спросил Себастьян, обращаясь к компании одноклассников. – Вам кто-то разрешение дал?

– Н-н-ноги жжёт…

– Мне плевать. Стоим, – сказал он и тоже встал, подобрал альбом и протянул Хикари. – Вот. Прости, но иначе ты бы меня не слушала.

Хикари молча взяла альбом, уселась обратно и продолжила рисовать. Он вытащил из кармана телефон и посмотрел на время. До конца обеда десять минут, нужно закругляться.

– Ладно. Одевайтесь обратно. – Они тут же накинулись на одежду. – Хоть попытаетесь кому-нибудь настучать, всё повториться. Только в следующий раз всё так быстро не закончится. Уяснили?

Молчаливые кивки в ответ.

– Вот и хорошо. А теперь пошли вон, – сказал он и открыл дверь.

Они выбежали из сарая как ошпаренные.

– Теперь в открытую они вряд ли к тебе полезут, но ножа в спину жди. При первой возможности они тебе здорово подгадят.

– Спасибо, мистер очевидность. А то я думала, они от этого образумятся, – не отрываясь от альбома, ответила она.

– Что рисуешь?

– Рисунок.

– А сама-то та ещё мисс очевидность. Какой рисунок?

– Вот, – она перевернула альбом на него. – Знаешь, какая деталь здесь самая важная?

– Какая?

– Твой ремень.

– Темнота пугает, – тихо сказала Хикари, свернувшись клубком под одеялом.