— Это связано с моим предложением? — Хмыкнул Дед.

— Совершенно верно. У нас с Виктором есть один общий враг. Очень влиятельный офицер разведки.

— Можете не продолжать, Сергей, — Хасан поднял свою большую грубоватую руку, — если Виктор сам так захочет, то что ж. Разговаривайте. Я подожду.

Мы с Волковым снова посмотрели друг другу в глаза.

— Ну что ж. Пойдем, — суховато ответил я.

Мы отошли в мой кабинет.

— Нет, — тут же, с ходу сказал я.

Волков нахмурился.

— Почему?

— Я не стану работать с Дедом. Это вор в законе, бандос.

— Ты работал с Кулымом, — возразил вдруг Волков.

— Это была не работа. Я пытался не помереть. И чтобы мои друзья и близкие не погибли.

— А что ты пытаешься делать сейчас? — Развел руки Волков, — разве не выжить? Ведь Фомин может убить тебя. Его люди уже пытались.

— Тогда выбора не было, Сергей, — покачал я головой отрицательно. — Сейчас же есть.

— Какой? Какой есть выбор?

Волков помрачнел еще сильнее. Он глянул на меня исподлобья. Глаза его блеснули какой-то… враждебностью.

— Что изменилось, Сергей? Почему ты хочешь прикончить Фомина любым способом?

Волков замолчал и опустил взгляд. Потом раздраженно засопел.

— Моего товарища убили в тюрьме, — начал он холодным тоном. — Его прикончили сокамерники. Этот человек, с которым я встречался на вокзале, брат инвалида, рассказал мне все. У него были проблемы в камере. Проблемы с другими зеками. Мой друг защищал его. Не знаю почему, просто так вышло. Оттого информатор и решился приехать в город и передать показания, которые, предварительно забрал у жены моего товарища. Она хранила их все эти годы. А потом мой друг погиб. Его убили за решеткой. Убили по приказу Фомина.

— Откуда ты знаешь?

Волков молчал.

— Ты не знаешь наверняка, — ответил я за него.

— А кто еще мог это сделать? Кто? Только Фомину была полезна его смерть.

— Может, и так. Но твой товарищ был силовиком. Ты знаешь, как к таким относятся на зоне. Он мог нажить себе врагов, защищая информатора.

— Я уверен, это дело рук Фомина, — стоял на своем Волков. — Хасан — это наш шанс прикончить его. Шанс отомстить. Даже делать самим ничего не придется. Просто скажи сегодня Деду, чего ты хочешь, и к утру Фомин будет мертв. Концов никто не найдет.

— Я не стану с ним работать, — повторил я.

Волков свел брови к переносице. Мрачно вздохнул.

— Твои принципы сведут тебя в могилу, Летов. Да, ты правда крайне принципиальный человек. Но нужно знать, когда следует следовать этим твоим принципам, а когда нет.

— Если бы я не следовал принципам, я был бы уже мертв, Сергей. И потому, я не стану работать с Хасаном. Это слишком опасно.

— Все, что мы делаем — опасно.

— Ты меня не переубедишь.

Волков снова замолчал. Отвел взгляд в угрюмой задумчивости.

— Тогда нам с тобой не по пути, Витя. Верни мне наградной ствол Фомина. Показания останутся у меня. Я закончу дело сам.

— На это я не могу пойти, — я покачал головой. — Компромат нужен мне, чтобы выманить Фомина. Он осторожный гад. Легко поймет, что я вру о том, что компромат еще у меня.

— У тебя его люди.

— Ему на них чхать. И ты это знаешь, Сергей.

— Ты вернешь мне компромат немедленно, — разозлился Волков.

— Нет.

— Витя, не вынуждай меня…

В дверь постучались. Стук оказался резким и настойчивым. Почти сразу в кабинет вошел один из мордоворотов Хасана.

— Аслан Рашидович уезжает, — сразу сказал он. — Передал, что если чего-нибудь надумаешь, Летов, позвони.

С этими словами бандит протянул мне бумажку с номером телефона. Волков понаблюдал своим холодным взглядом за тем, как я принял эту бумажку и сунул в карман куртки.

Когда мы с ним вышли из кабинета, человек Хасана уже ушел на улицу.

Степаныч, бормоча себе под нос какие-то проклятья, встал с кресла.

— Чего это он? — Кивнув на входную дверь, спросил я. — Чего уехал?

— Да черт его знает, — пожал плечами Степаныч. — Трубка у него зазвонила. Он взял. Побалакал че-то по нерусски и выдал, мол, надо ехать. Дела. Ну и уехал.

— Еще не поздно передумать, Летов, — напомнил Волков. — Мы еще можем обратиться к Деду.

Я не ответил, только одарил его безразличным взглядом.

— Степаныч, там у Фимы с Женей какие-то неприятности. Сказали, надо приехать. Собирайся. — Сказал я, а потом обратился к Волкову, — ты можешь не ехать, Сергей. Теперь это не обязательно.

— Ты прав, Витя. Теперь это не обязательно, — он направился к выходу, но обернулся, чтобы что-то добавить, — я вернусь за пистолетом позже. Надеюсь, ты будешь достаточно благоразумен, чтобы вернуть его мне.

— Я тоже надеялся, что ты достаточно благоразумен, чтобы мне не угрожать, Сергей. Видимо, я ошибся.

— М-м-м-м… — Протянул Нерон, зажимая руками бедро. — Сука…

— М-да… — Вздохнул я, осматривая раненного ФСКшника, которого уложили на единственный диван, стоявший в гостиной комнате. — Значит, говоришь, проспал.

— Виноват, — признался Женя. — Я с дежурства был, а потом еще полночи с тобой прокатался. Сам не понял, как сморило.

Когда мы со Степанычем приехали, застали Нерона уже раненным, лежавшим на диване. Фима приехал чуть-чуть позже. Он взял служебный пассат, чтобы отъехать за какой-нибудь едой для себя Жени и Фурсова, а когда вернулся, все уже случилось.

Фурсова, к моему удивлению, которого, впрочем, я не показал, тоже выпустили из погреба. Женя пояснил, что он помогал ему вынести раненого Нерона наверх. Иначе Женя один бы не справился.

— Да и убить Нерон его собирался, — прошептал мне Женя. — Спустился, чтобы прикончить. Хорошо, что я подоспел. Ну и пришлось осадить этого хитрого козла.

К слову, Женя осадил Нерона выстрелом в ногу. Пуля попала в мышцы бедра и прошла навылет. Обильно кровоточащую ногу перевязали какими-то тряпками. Нерон же, мучаясь от боли, кряхтел и жмурился, однако молчал. Оперативник, по всей видимости, не очень-то хотел идти на контакт. Чего не скажешь о Фурсове.

По словам Жени Фурсов активно с ним сотрудничал и не проявлял никакой враждебности. Теперь же, ФСКшник сидел в гостиной и пялился в одну точку. Кажется, он даже не помышлял о том, чтобы сбежать.

— Ему надо в больницу, — пробурчал Фурсов, когда я к нему подошел. Потом он поднял на меня взгляд и спросил: — Отвезете?

— Зависит от того, как он себя поведет и станет ли сотрудничать, — сказал я, оглянувшись на Нерона.

— Понятно, — хмуро сказал Фурсов. — Я бы не повез.

— Теперь ты понял, что я говорил тебе правду?

ФСКшник не ответил. Вместо этого он спросил:

— Какого рода помощь вам от меня нужна?

— Не рыпаться.

— Не рыпаться? — Удивился он. — Это как?

— У нас товар, у них купец, — ухмыльнулся я. — Ты будешь товаром для Фомина. Он думает, что я готов передать тебя военной контрразведке, чтобы ты дал против него показания.

— И ты передашь?

— Витя, — поспешил ко мне Женя, — ты чего?

Он отвел меня немного в сторонку, стал шептать:

— Ты чего ему все рассказываешь? Он же враг!

— Он потерянный человек, — возразил я. — Поступок Нерона решил его всякой воли сопротивляться. Теперь он наш.

— Но это не повод ему все рассказывать!

— Женя, — я вздохнул. — Фурсов мог прикончить тебя в любой момент. Ты оставался с ним наедине. Он мог размазать тебе голову чем-нибудь тяжелым и смыться. Но он этого не сделал.

— А если он хитрит?

— Посмотри на него?, — я украдкой кивнул на Фурсова. — Что ты видишь?

— Подонка, — тут же ответил Женя.

— А еще сломленного человека. И потом, он теперь лично убедился в том, что если попадет в лапы Фомина, то расстанется с жизнью. Уверяю тебя, нет никакого смысла, что-либо от него скрывать. Фомин теперь и его враг тоже.

Мы с Женей вернулись к Фомину.

— Мы не договаривались, с контрразведкой, — ответил я. — Это был просто блеф, чтобы вынудить Фомина приехать в Армавир.