Я глянул на Коробейникова. Тот непонимающе смотрел на нас и, видимо, ждал, что мы ему что-нибудь расскажем.

— Так скажи ему, — я кивнул на парня.

— Зачем?

— Он должен знать.

Волков поджал губы. Зыркнул на Коробейникова.

— Чего вы там шепчетесь? — Спросил, наконец, парень.

— Пойдем. Нам нечего тут делать. Ничего полезного мы не найдем, — сказал шепотом Волков и направился вон с берега.

Когда я пошел к Коробейникову, КГБшник, неожидавший этого, обернулся.

— Мы ищем одну сволочь, — начал я. — Он был тут. Как мы и думали, повстречался с твоим отцом.

Коробейников, будто бы не совсем понимая, к чему я клоню, нахмурился и вопросительно покачал головой.

— Летов! — Окликнул меня Волков.

Я не отреагировал на его слова.

— Мне очень жаль, но мой товарищ говорит, что твой отец, скорее всего, мертв.

— Ч-что? — Глаза Коробейникова расширились от удивления.

Он изумленно прыснул, будто я сказал ему какую-то глупость.

— Что ты несешь?..

Лицо помощника прокурора побледнело. Видимо, он и сам, в глубине души, прекрасно понимал, что с отцом случилось неладное. Да только все еще отказывался в это поверить.

Волков гневно засопел, слыша, что я рассказал все мальчишке. Я понимаю, почему старик не хотел этого делать. Ему не хотелось лишний раз привлекать к нашему делу внимание. Понимал он, что расскажи я все Коробейникову, он немедленно пойдет в милицию. А учитывая его должность, менты не оставят это дело просто так.

А я считал по-другому. Считал, что парень имеет право знать, что стало с его близким человеком. Имеет право знать, кто в этом виновен.

— Вызови милицию, — сказал я. — Пусть водолазы проверят это место.

Я окинул рукой платину и заводь.

Коробейников быстро-быстро заморгал. Шмыгнул носом, сдерживая слезы. Потом оглянулся.

— Ты думаешь?..

— Да, — кивнул ему я.

Он сглотнул тяжелый ком.

— Кто вы такие?

— Летов! — Крикнул мне Волков.

Я обернулся.

— Не усложняй нам дело!

— Он имеет право знать, — холодно ответил я.

Волков плюнул и скрылся в кустах. Пошел по тропинке к дороге.

— Держись, — я тронул плечо Коробейникова. — Я знаю, каково это. Тоже терял важных мне людей.

Так, я и оставил парня на берегу. Оставил его разбитым и уставившимся в темные воды Кубани.

— Зачем ты ему все рассказал? — Спросил долго молчавший Волков, когда мы ехали в контору Обороны.

— А зачем ты поперся на берег? Мог бы просто оставить Коробейникова там. — Невозмутимо ответил я.

— Из-за тебя у нас могут быть проблемы. Ты что, не понимаешь? Теперь менты могут к нам прицепиться. Станут задавать лишние вопросы. Ты сделал глупость, Летов. Если бы я был уверен, что на берегу не осталось зацепок, не поперся бы туда из одной жалости к этому прокуроришке.

Я глянул на мрачного, словно туча, КГБшника.

— Знаешь, Сергей, — я окончательно перешел на «Ты», — даже когда вокруг творится беспредел, нужно оставаться человеком. Парень потерял отца. Он имеет право это знать. Имеет право похоронить его по-человечески, если найдет тело.

— Нас будут расспрашивать об убийце, — протянул сквозь зубы Волков.

— Пусть расспрашивают. Если за дело возьмется милиция, это осложнит Нерону и Фомину жизнь.

— Нам тоже. Ты забыл, что я стрелял в Неронова?

— Надо думать, ты немедленно признаешься в этом, как только участковый окажется на пороге Обороны?

— Летов, разве ты не понимаешь, как ты усложнил нам дело? — Повторил Волков и зло уставился на меня.

— Понимаю. Но считаю, что поступил правильно.

— Я был о тебе лучшего мнения, Виктор, — после недолгой паузы сказал КГБшник.

— Ты можешь думать обо мне что угодно. Меня это мало волнует, — не отвлекаясь от дороги, ответил я.

— И теперь я думаю, что ты не надежный человек.

Я тормознул БМВ, съехал в первый же стояночный карман. Заглянул в бесстрастные глаза Волкова.

— Если ты мне больше не доверяешь, можешь идти. Коль уж я потерял твое доверие, мы не сработаемся.

Не ожидавший такого поворота Волков нахмурил брови. В его глазах заплясали недобрые искорки.

— Фурсов…

— С Фурсовым мы как-нибудь разберемся. Отвезем его, куда скажешь, и передадим тебе. Теперь он будет твоим пленником, Сергей.

— Мы с тобой в одной лодке, Летов, — покачал Волков головой.

— Если ты считаешь, что не можешь мне довериться, то уже нет.

— Как я могу тебе доверять, после того, что ты вытворил на реке?

— После того, что сказал парню о его погибшем отце? А что бы ты сделал, оказавшись на его месте? Если бы, скажем, не узнал, как погиб твой племянник? Кто его убил? Как бы ты тогда себя чувствовал?

Волков опустил взгляд.

— Ты бы чувствовал злость и бессилие. Маялся бы оттого, что ничего не можешь сделать. Мне это знакомо, Сергей.

«Я прожил с этим чувством всю прошлую жизнь» — хотелось мне добавить, но я сдержался.

— Мне тоже это знакомо, — помолчав полминуты, сказал вдруг Волков. Потом поднял взгляд к окну своей двери. Уставился в видимое ему серое небо. Вздохнул. — Наверное, ты прав. Я погорячился. Извиняюсь за это.

Я тоже вздохнул.

— И ты прав. Вероятно, я и правда усложнил нам жизнь. Но иначе поступить я не мог. Иначе было бы несправедливо.

— Просто я привык мыслить прагматично. Прагматично было бы не говорить ничего пареньку. — Пробормотал Волков.

— Я знаю. Но никакой прагматизм не заставит меня поступить не по совести.

Волков поджал бледноватые губы. Покивал.

— Что ж. Поехали, — сказал он. — Нам нужно как-то выйти на след Неронова.

— Нужно, — согласился я и тронул БМВ.

— Откройте! Василий, откройте, пожалуйста!

В дверь громко стучалась хозяйка. Нерон вздрогнул, поморщился от боли, разлившейся по животу. К счастью, она была не такой острой, как пять минут назад. Морфий уже действовал, и Василий Неронов даже чувствовал легкую эйфорию, вызванную наркотиками. К его счастью, она облегчала не только боль, но и горечь от неудачи. А также тяжесть от нового приказа, отданного генералом.

— Подождите, секунду. Я сейчас открою, — сказал он, натягивая сухую кофту.

Глупая соседка не стала ждать. Он услышал, как ключ зашурши в замоченной скважине. Как щелкнул замок. Дверь загрохотала, подпертая табуретом.

— Что? — Возмутилась соседка по ту сторону. — Что вы там делаете? Зачем закрыли дверь?

— Вот сука старая… — пробурчал Нерон себе под нос, быстро комкая и засовывая под койку свою сырую от речной воды и крови одежду. — Вот что тебе дома не сидится, падлюка?

Про себя он ругал еще и Фурсова, подобравшего им такую неудачную квартиру. Неужели нельзя было снять комнату где-нибудь в хрущевке, чтобы не шифроваться постоянно от надоедливой старушки?

— Если вы не откроете мне сейчас же, я вызову милицию!

— Подождите! Я сейчас, только штаны надену!

Он быстро сгреб медикаменты и аптечные инструменты, кинул себе в чемодан. Туда же отправился и телефон. Неронов схватил какие-то свои брюки, подвернувшиеся ему под руку, стан натягивать.

— Считаю до трех! Если вы не откроете…

— Иду! — Он застегнул ширинку.

Внезапно взгляд его упал на стол. Там лежал брошенный Фурсовым ПМ. Снова поругав бывшего товарища за растяпистость, он схватил пистолет, открыл боковой карман сумки, чтобы спрятать оружие. Замер. На глаза ему попалась струна, которую он прихватил с собой на всякий случай.

Неронов медленно оглянулся на дверь, за которой стояла женщина. А потом вспомнил первую часть генеральского приказа: «выполнить задачу, не считаясь с вынужденными жертвами».

Сунув пистолет в карман сумки, он забрал струну, закрыл молнию и поторопился к дверям. Когда убрал табурет, женщина тут же распахнула дверь.

— Зачем вы закрыли дверь? — Возмутилась она с порога. — Что это за дела⁈

— Извините, я был не одет, — с напускным смущением сказал Нерон.