Обладатель прибора не планировал проводить повторное техническое испытание – подопытная утка попалась случайно, нарушив не ведённый официально, но подразумеваемый закон империи Вальса – императора нельзя будить. Шарик – это знает, поэтому старается утром и вечером не шуметь. В план технических испытаний пришлось внести корректив – проверить работоспособность прибора на этой особе. Пока она находилась в романтическом замешательстве, её рот закрылся, а она пыталась осмыслить удар розовых чувств, её зимний взгляд стал весенним, потеплев, она касалась им Вальса, детально осматривая его торс, каждый находящийся там волос, каждую кожную складку, после перевела внимание на руки – худые, но деликатные.

У Вальса были длинные пальцы – символ глубокой внешней политики, они казались изящными, аккуратными, кожа на них была мягкая, а находящиеся на них светло-розоватые, коротко постриженные ногти воспринимались как инструмент ласки. Дальше взгляд мигрировал на ноги, они у него были мужественные, суровые, сильные коленки, как у древнегреческого гоплита. Между торсом и ногами находились доставшиеся Вальс от деда семейные трусы, сшитые коммунистически мотивированными рабочими на советской фабрике – качественные, белого цвета с непонятными маленькими рисунками в крапинку. Они казались ей очень статусными – как будто на нём одеты трусы мирового бренда, но самое волнующее в том, что они скрывают волшебство! Внимание прицепилось к небольшой дырке на боку, она казалась весьма привлекательной!

– Теперь ты будешь жить с нами! – сказал Вальс, поняв, что журналистка эмоционально созрела.

Она стоял на одном месте, ничего не ответила, сделав стеснительно-романтичное выражение лица, внутри радуясь каждому сказанному слову.

– Что ты стоишь, как не родная!? Проходи в зал, я отойду на 2 минуты, мне одеться надо – сказал Вальс, после его слов дама, немного волнуясь, начала медленно снимать плащ, повесив его на прибитый Шариком гвоздик, а затем стала медленно шагать по коридору, направляясь в зал. Зайдя в него, она припарковала свой задок на старый дедов диван, приняв неуверенную позу, сдвинув ноги, и ожидала Вальса, который тем временем одевался. В его отсутствие она жадно смотрела на дверь, из которой он должен появиться, желая увидеть его силуэт, и после того, как он пришёл, она успокоилась и приняла более расслабленную позу, и сразу же сказала:

– Ты такой необычный человек, скажи, как тебя зовут?

– Вальс! – гордой интонацией сказал он.

– Это имя такое?

– Да, такое вот имя, а тебя как зовут?

– Светлана

Вальс, услышав имя, подумал про себя:

– Света, света – звезда минь… ротовой работы!

– Знаешь Вальс, я не могу больше скрывать, кажется, я в тебя сильно влюблена, я никогда нечего такого не чувствовала к мужчине.

Вальс в душе обрадовался, т.к. было очевидно, что прибор опять его не подвёл, он идеально функционирует, и теперь она полностью в его власти. При этом он молчал и нечего не отвечал ей.

Услышав женские голос, учуяв запах дорогих духов, как собака на мясо, проснулся Шарик, в отличие от Вальса, он встал с ковра, на автопилоте оделся в домашнюю одежду, причесался, и как зомби-лунатик, протирая не открывающиеся от сна глаза, пошёл в зал… Зайдя в зал с авантюрно-заинтересованным выражением лица, он, открыв глаза, оцепенел, встал и замолчал, на лице проглядывалась гримасы удивления и озадаченности, после нескольких секунд молчания он спросил:

– А как она здесь очутилась?

Вальс, ухмыльнувшись спросил:

– Это твоя бывшая?

– Нет – это королева бездарного эфира, я смотрел её передачу, у неё там рот не закрывался – всякую чушь сочиняет.

Вальс сквозь смех сказал:

– Как мило! Ты как типичная домохозяйка смотришь ящик (телевиденье)? Делал это во время уборки пыли?

– Да, ты угадал. Но как она здесь очутилась?

У журналистики немного скривилось лицо, она не любила, когда её критикуют, т.к. считала себя примадонной, идеализируя свою гниль сознания, воспринимая свои интеллектуальные помои как манну небесную, подаренную избранным – её сектантам. А критикующий её Шарик казался дьяволом во плоти, она не понимала почему на него не действуют социальные иллюзии, сочетающиеся с кривыми умозаключениями, которые являются ядром её сектантских учений.

– Она пришла к нам в гости, задала мне какой-то вопрос, и решила остаться – закончив фразу, Вальс хитро моргнул правым глазом, намекая на использование прибора.

Шарик понял его, и некоторое время молчал, не понимая, зачем Вальс так сделал, ведь она очень противная.

Далее Вальс сказал гостье:

– милая, сходи помой руки, мы с Шариком поговорим, она, злобно посмотрев на Шарика, вышла, Вальс закрыл дверь слегка оправдывающейся интонацией сказал:

– она преступница – нарушила мой сон – это страшное преступление в моей империи, ты же знаешь, как не люблю, когда меня будят. Мой разум затуманился злостью, и я решил ей отомстить, подчинил её разум прибором, и хочу поиздеваться над ней, но пока не придумал как.

– Почему у неё такие пухлые губы? Её шмель покусал, и они опухли? Когда мне было 7 лет, я видел уже видел такое, у меня была знакомая девочка одногодка, мы с ней играли, и её в губу укусил шмель, у неё губы так раздулись, что она говорить некоторое время не могла.

Ухмыляясь, Вальс сказал:

– Ты так наивен, её губы – рабочий инструмент, она их увеличила с помощью пластики, чтобы лучше врать с ящика.

С задумчиво ответил Шарик:

– А я думал, что для совершенствования вранья необходимо не губы качать, а интеллект совершенствовать, именно он позволяет придумывать более убедительные фразы.

Вальс громко засмеялся:

– Ты просто король наивности, у ящиковой15 дешёвки априори нет интеллекта, там совершенствовать нечего. Она вся фальшивая, ничего, кроме внешности у неё нет, да и внешность пластиковая.

– Ты прав Вальс, её губы больше на клюв похожи, а она сама на утку с соответствующим уровнем интеллекта.

– Шарик ты точно подметил, не зря я выбрал тебя своим вассалом. Она гадкая уточка, имеющая вместо клюва накаченные губы, которая ввиду почти сорокалетнего возраста, не станет прекрасным лебедем, скорее с возрастом станет ещё более гадкой.

– Эх… если бы она не была гадкой, я бы опробовал её накаченные губы в деле…

– В каком деле? – уточнил Вальс

– Ммм ну знаешь, женские губы созданы не только для речи, многие женщины их используют, чтобы мужчин удовлетворять!

–Речь идёт о поцелуе?

–Ну… не совсем —нет! Есть более приятный способ. Я не помню его названия, и мне никто такое не делал, но очень хочется почувствовать женские губы в одном очень приятном месте…

–Он точно не говорит, но я на 100% уверен, что речь идёт о чём-то нехорошем и пошлом – мысленно разгадал загадку Вальс

С отчаянием сказал Шарик:

– Что за женщина!? Лицо похоже на лошадь, правда, у лошади глаза добрые, искренние, а у неё никаких эмоций нет —только наглость и амбиции, губы, как у утки клюв, ноги длинные как у лошади, шея как у жирафа. Мутант же, ну зачем ты её сюда привёл!?

Вальс, не зная, что ответить Шарику виновато молчал…

Не дождавшись ответа, Шарик резко сказал:

–Она в своих эфирах говорит про то, что все врут, а она одна говорит правду – это очень интересная мысль, но ведь ведущей важно не только говорить, но и показывать правду, а часть правды скрыта нелепыми нарядами, которые она одевает, притворяясь модницей, пусть она нам покажет свою телесную правду – Несправедливо, что только её муж и бывшие половые партнёры это видели. Она уже из-за своего злобного языка уже лишилась значительной части женской чести, давай её окончательно обесчестим!

Вальс сначала посчитал, что Шарик бредит, но ненависть к бездарной прессе была сильнее, поэтому он почесал репку, подумал и решил, что можно так сделать.

В комнату вошла журналистка с чистыми руками, но с бесчестным ртом, который запачкан настолько сильно, что отмыть его невозможно – ни водой, ни хлоркой, ни магической жидкостью – грязь намертво приросла к её артикуляционному аппарату. Ротовая дева прошла во внутрь комнаты, дошла до дивана и села на другой конец, не желая сидеть рядом с Шариком, а он находился рядом с Вальсом на другом конце.