– Я точно уверен, что ты, кроме верхних, ещё и нижние губы задействуешь на своей работе – и те, и те у тебя прекрасно разработаны! – с ухмылкой сказал грубиян Вальс.
– Какие ещё нижние губы? Не поняла. Что за бред!?
– Не напрягайся – твои мозги такое не осилят… так… ты хочешь услышать моё мнение?! Подожди 5 минут, я оденусь, выйду и отвечу…
Журналистка как могла сдерживала своё негодование – мало того, что он не ответил на вопрос, проявив неуважение, дак ещё и огрызается! Типичный хам! Бывают же такие противные мужики – одно слово козлы! Он обязан, желая встретить меня, не спать всю ночь! Да, я не предупреждала, и что!? Я женщина, что хочу, то и делаю! А он, как настоящий мужчина должен узнать дату моего прихода, и заранее постелить ковровую дорожку с лепестками роз! Вместо этого на полу перед дверью какая-то тряпка, на которую в моих дорогих туфлях даже вставать противно! А он даже не удосужился одеться прилично – вышел в трусах!
Вальс ей соврал, он ненавидел деятелей шоубизнеса, считая их популярность социальной иллюзией, а их всех – дешёвками, поэтому не хотел пресмыкаться перед ней. Одеваться он так и не стал, оставшись в трусах, тем самым подчёркивая свою мужественность, пошёл за «Купидоном 3000» и решил проучить наглую выскочку. Взяв его, открыв дверь, он, держа его в руках, стоял, оценивая её реакции.
Она увидела его и раздражённо спросила, не обращая внимание на прибор:
–Ну что бедолага, ты готов?
Дослушав её фразу, Вальс с ненавистью нажал заветную кнопку, активировав розовый луч…
Ещё с детского сада, когда она бегала в детских колготках, ей хотелось ведь быть во всём первой, уже тогда можно было обнаружить личностные ростки доминантности и ненависти к окружающим, на которых оттачивались манипулятивные приёмы, позволяющие достигать различных целей. Слабые и доверчивые сверстники – лёгкая добыча, ими манипулировать было нетрудно, другое дело – хитрые и сильные характером – навешать им лапши труднее – иногда получается, иногда нет – несмотря на это, они чувствовали её влияние, относясь к её пакостям с пониманием.
В школе она не была первой по знаниям, зато умела понравиться учителям, они, воспринимая её со значительной долей субъективизма, завышали ей оценки – она напишет контрольную работу на 4, а ей дописывают +, находя в работе несуществующее старание. От такого отношения у неё с детства стала прогрессировать звёздная болезнь, искажающая психику, забивающая сознание идеями о безграничной популярности. В университете данное заболевание осложнилось до фанатизма – ради популярности и публичного вранья она была готова на многое. Училась она там аналогичным образом, однако не все преподаватели поддавались её влиянию – некоторые из них, обладающие значительным интеллектом, относились к ней холодно, однако не отличались решительностью, поэтому терпели её до самого выпуска.
Устроившись на работу – на местный телеканал, она не отличалась особой яркостью, обаянием и артистизмом, речь – безграмотная, малоубедительная, однако есть магия карьериста – субъективное влияние как на студийных начальников, так и на аудиторию, в большей степени такая магия обеспечивалась за счёт пушистой внешности – обыватели смотрели на неё, слушая её враньё, не пытаясь подвергнуть его критике, поэтому её карьера быстро двигалась, и она доросла до ведущей одной бездарной, но популярной телепередачи, которую умные люди брезговали смотреть. Всё своё время она тратила либо на облизывание студийных начальников (в бюрократическом смысле), либо на съёмку своей передачи про отношения между мужчинами и женщинами.
Ей, как и любой экскортнице14 нравилось зарабатывать ртом, открывая его на камеру, кроме этого, светя там своей рожей и туловищем, которые она считала красивыми, на самом деле их внешняя привлекательность была сильно преувеличена. Как и любая дешёвка, она была влюблена в свою работу настолько сильно, что на людей любви не хватало, особенно на мужа, замуж вышла она исключительно для вида, чтобы не казаться одинокой. О своём мужчине она думала редко, мужчины ей не снились, ниже пояса не чесалось и не намокало. Её сознание было забито амбициями и стремлением сделать карьеру, особенно ей нравилось вешать лапшу большой аудитории и зарабатывать на этом деньги. Больше ушей – больше навешанной на них лапши.
В 27 лет в результате осложнения звёздной болезни у неё начал гнить разум, речь идёт не о заболевании, а о интеллектуальной деградации под влиянием улетевшей в космос самооценки. Её идеалистические басни по логической структуре напоминали бред сектантских праведников, при этом реализм и прагматизм полностью отсутствовали, а аудитория походила на сектантов – лизаблюдов, лишённых чувства вкуса и интеллекта – маленькая идиократия, о которой так мечтал Вальс. При этом, потакание аудитории, способствовало усилению гниения её разума, который был уже не способен на сложные умозаключения, выдавая шаблонно-примитивно-водянисто-вонючую логически-фрагментарную гниль, которая выходила через незакрывающийся рот, вызывая невыносимую информационную вонь в округе. То, что умные люди считают вонью, для её сектантов – благодать. Наслушавшись их лести, она перестала стесняться своих слов, возомнив себя всезнайкой.
Кроме разума, гниение постепенно распространялось на другие отделы психики, в особенности на рассудок, что отражалось на поведении – оно становилось чрезмерно эпатажным, скандально-стервозным, надменным и заносчивым. Её главной особенностью были кривляния – скривление лица, его негативизация, они сочетались с псевдоинтеллектуальными ухмылками, которые не делали её умнее, напротив, в них проглядывались оттенки слабоумия, а разговаривала с повышенно-стервозной интонацией – её аудитория сектантов падала от этого на колени, а у умных людей лопались барабанные перепонки…
В конечном итоге гниение перешло и на лицо, оно быстро утратило молодость и привлекательность, став поношенным, даже Баба Яга казалась красоткой, по сравнению с журналисткой – всё это от вранья и алогичного бреда. Чтобы скрыть свою истинно-рожную сущность она прибегала к пластической и косметической магии, превращающей её гниющее черносливаподобное лицо в нечто человеческое, но не естественное, блестящее на свету, пластиковое. Лизаблюдская аудитория, привыкшая жить в иллюзии, не замечала фальши, наоборот не прекращала сыпать лестью, иллюзорно завышая стоимость дешёвки!
Вальс специально направил розовый луч на её рот, т.к. он понимал, что не стоит усиливать эффективность прибора, он тешил надежды, что луч заглушит её речевую активность, при это прибор действовал как всегда эффективно, трансформируя подсознание, создавая в нём сильное влечение, активируя инстинкты. Такое сильное влияние подсознания исказило сознание, заполнив его романтическими мыслями и образами Вальса. Она не могла рефлексировать эти чувства, сопротивляться им, и влюбилась по уши, превратившись в настоящую рабыню. Речь идёт не о тех вассальных отношениях, которые были у Вальса и Шарика, где последний зависим от первого с собранием возможности к независимости, а о полном переходе журнастервы под контроль обладателя прибора с минимальным осмыслением его действий и максимальным любовным подчинением. Он воспринимается как однозначный идеал во всём – мужской эталон, а его действия окрашены позитивными оттенками, даже если в реальности они объективно негативные, женщина с таким сильной активизацией подсознания не может относится к ним соответствующе.
Изменение сознание способствовало тому, что вся её жизнь утратила всякий смысл, любая мотивация дезактивирована, кроме мотивов, связанных с одним человеком – думаю, понятно о ком идёт речь. Она не могла думать о чём-то другом, кроме него, везде его образ – только он и никто, другие мысли, даже не связанные с половыми отношениями, просто вытеснялись из сознания. Она смотрела на стоящего в трусах дрища Вальса, он казался смесью супермена, бодибилдера, учёного и актёра фильмов для взрослых – самым соблазнительным мужчиной на планете земля. От ненависти до любви один шаг – точнее, одна нажатая кнопка на подаренном Дон Жуаном приборе! Такой красавчик! – думала она, – мне его послали высшие силы – самый элегантный и утончённый мужчина. Её выражение лица от высокомерия сменилось на сочетание застенчивости и влечения, на нём стал проявляться румяный оттенок.
