— Ох, ребята, — вздохнула Диана, уперев руки в боки, — какие вы скучные. Я думала, мы поболтаем, столько не виделись же.

— Я, конечно, дико извиняюсь. Но мне хватило этих четырех часов общения с нашим вечно недовольным братцем, — ехидно отчеканил Рома, поднимаясь по лестнице.

— Скажи спасибо, что я подвез тебя. Трясся бы сейчас на автобусе со своим чемоданом. — огрызнулся Паша и опередил его на несколько ступенек.

— Почему ты такой недовольный? — Рома остановился и посмотрел на брата.

— А почему ты вечная заноза в заднице? — он обернулся и лениво улыбнулся.

— К черту тебя. Не представляю, как буду жить с тобой эти несколько дней под одной крышей… — бубнил себе под нос Рома, скрываясь на втором этаже. Павел проводил его взглядом и продолжил подниматься.

— Вот так всегда, — на выдохе сказала Диана и подошла к Софии ближе. — Я тогда тоже пойду к себе.

— Конечно, — торопливо ответила она. — Повар уже начал готовить ужин, к шести всё будет готово.

— Спасибо, — девушка слегка погладила Софию по плечу и потащила свой чемодан по лестнице.

Когда гости скрылись в своих комнатах, София облегчённо выдохнула. Кажется, она слишком перенервничала, от чего в сердце неприятно закололо. На первый взгляд Загорские показались ей довольно милыми, и не высокомерными. Она надеялась, что не поменяет свое мнение.

После того, как София накрыла стол к ужину, она сидела за гранитным кухонным островком и ковырялась вилкой в тарелке.

— Почему не ешь? — поинтересовался Григорий Иванович, убирая свою тарелку в посудомоечную машину. — Паста получилась восхитительной.

— Скучаю по Алевтине Игнатьевне, — вздохнула она. — А её внуки вместо того, чтобы почитать её память, сидят и спорят друг с другом. Не понимаю их.

Хоть дом был просторным, но из столовой до Софии доносились их голоса, они уже около часа не переставали чуть ли не кричать друг на друга. Подробностей спора девушка не знала, но суть уловила. Роману было не по душе холодное отношение его брата к нему с сестрой. А Пашу злит легкомысленность и глупость в его двадцать четыре года. Иногда было слышно и Диану, которая пыталась уладить конфликт.

— Я тоже скучаю по ней, — заговорил мужчина и сел напротив неё. — Но мы не вправе судить их. Каждый переживает по-своему.

— Странно они как-то переживают, — фыркнула София. Ей пришлось резко оторвать глаза от тарелки, потому что двери резко распахнулись, и в кухню вошёл Павел. Его глаза горели от злости, а кожа на лице покраснела. Он был не на шутку рассержен. Но София все равно обратила внимание на его спортивное телосложение. Утром он был в пальто, поэтому ей не удалось заметить его поджарое тело. Сейчас он был одет в серые спортивные штаны и обычную чёрную футболку. Но даже в такой домашней одежде он выглядел как парень из её любимых мелодрам. Он прошелся по ней безразличным взглядом и обратился к повару:

— Григорий Иванович, дома есть что-то покрепче вина?

— Да, — мужчина встал с высокого стула. — Я сейчас посмотрю в кладовой. Ваша бабушка иногда любила пригубить коньяк. — с этими словами он скрылся в кладовой.

— Почему ты ещё здесь? — парень повернулся к Софии и смерил её задумчивым взглядом. Девушка отодвинула тарелку и слегка сощурила глаза.

— В смысле? — не поняла она.

— Бабушки больше нет, — раскинул руками. — Дом мы продадим. В твоих услугах мы не нуждаемся, — холодно сказал он, от чего у Софии быстрей забилось сердце, а в горле образовался ком.

— Ваша бабушка иногда платила наперёд. Месяц ещё оплачен, — она старалась ответить, как можно спокойней.

— Типа правильная? — на лице Паши появилась усмешка.

— Типа того, — огрызнулась она и, соскользнув со стула, быстрым шагом вылетела с кухни.

«Это просто возмутительно! Какая бестактность!» — возмущалась про себя София, когда поднималась на второй этаж. Ворвавшись в свою комнату, в которой стояла темнота, она села на кровать и уронила голову в ладони. По щекам потекли предательские слезы… София не считала себя неженкой или слишком мнительной, но все же слова Загорского задели её. Неужели он посчитал её такой бездушной? Что она может? Сразу же после кончины хозяйки дома собраться и уехать? Для неё это было больше, чем просто работа, и даже если бы Алевтина Игнатьевна не платила наперёд, она бы всё равно осталась, чтобы помочь. Весь вечер и полночи она наглаживала их хлопковые простыни, делала влажную уборку, расставляла в комнатах цветы в горшках для большего уюта. Конечно, комнаты были и так чистыми, но этими мелочами она хотела по-своему поддержать их. И вот, как он повёл себя! Пренебрежительно разговаривал и позволил себе такой прямой вопрос в лоб. Какой же он все-таки… у Софии не хватало слов, чтобы в полной мере описать этого человека. Как жаль, что он богат только внешней красотой.

София вздрогнула от резкого стука в дверь, она быстро вытерла мокрые щеки пальцами и встала с кровати. «Наверное, Григорий Иванович потерял меня, нужно же ещё со стола все убрать», — подумала она и приоткрыла дверь. Темную комнату залил жёлтый свет из коридора, а в ноздри ударил мужской запах парфюма, совершенно не знакомый ей. На пороге стоял Павел. Впускать она его не стала и осталась стоять со слегка приоткрытой дверью, удерживая её. Парень прищурил свои тёмные глаза и с интересом разглядывал её лицо.

— Ты плакала? — нахмурился он, скрестив руки на груди.

— Нет, — уверенно ответила София.

— Почему у тебя темно в комнате? — он попытался разглядеть её комнату, но из-за узкой щелки увидел только письменный стол у окна.

— Я только пришла, — неосознанно, она ещё немного прикрыла дверь.

— Ты ушла минут пятнадцать назад.

— Ты что-то хотел? — её начал сердить этот допрос.

— Слушай, я не хотел тебя обидеть. Я был рассержен из-за брата, — мягко проговорил он и опустил голову, как будто ему и правда было жаль. — Я ценю твою работу в этом доме, и твою заботу о бабушке Але.

— Ладно, — закивала она. — Всё нормально. Завтра после похорон я бы хотела уехать, раз вы будете продавать дом. Я больше здесь не нужна, — тихо проговорила девушка и взглянула на Павла, который, кажется, глазами следил за тем, как двигались её губы.

— Эмм…, - указательным пальцем почесал висок и поднял свои глаза. — Ладно.

— Хорошо.

— Да. Ну я пойду, — растерялся он.

— Угу, — кивнула она и закрыла дверь перед его носом.

Павел сделал несколько шагов назад и медленно пошёл в сторону лестницы. Его переполняло много эмоций, некоторые из которых он не мог распознать. Например, почему он пошел извиняться перед ней, а не принялся открывать бутылку коньяка в долгожданном одиночестве. Она же просто горничная, обычная, слишком мнительная девушка. Но все же после своих слов на кухне ему стало не по себе от собственной резкости. По сути, она не заслужила такого отношения, просто попалась под горячую руку. Он видел, как ей стало обидно, её синие глаза округлились и на мгновение ему показалось, что они заблестели от слез. Как выяснилось, ему не показалось. Он заметил её влажные чёрные ресницы, раскрасневшиеся щеки. От того насколько всё близко к сердцу приняла эта девушка, ему ещё больше стала неприятна эта ситуация. Настроение ещё сильней испортилось после слов о ее завтрашнем отъезде. Его это рассердило, ещё час назад она никуда не собиралась, а тут на тебе. Он ляпнул, не подумав, а она уже за пятнадцать минут все решила. Он был наслышан о ней от бабушки, которая часто рассказывала о том, как она рада, что у неё есть София, и какая это прекрасная девушка, у которой никого нет. Её растил дядя, но он умер несколько лет назад. И вот куда она пойдет? Нужно будет ещё раз поговорить с ней, завтра, на сегодня с него хватит проявления мягкотелости. Павел спустился в зал и плюхнулся на мягкий диван, включив телевизор. Боковым зрением он увидел в столовой Диану, сидящую за столом.

— Ну почему ты такой строгий? — устало спросила сестра и села рядом с ним положив свою голову ему на плечо.