— Извини, — шепчет он, и я вижу, что он сам не свой.

— Ты пьян. Ты не в себе.

— Не надо, — он медленно поднимается.

— Уйди, — я качаю головой, будто это поможет мне избавиться от него.

— Я не хотел.

— Я тоже, — стараюсь говорить настолько сухо, насколько способна, но это звучит скорее отчаянно.

— Позволь мне остаться, — его голос звучит так мягко, что я вновь начинаю поддаваться.

Вильям приближается. У меня нет сил говорить ему «нет», поэтому я лишь качаю головой и отхожу назад, но упираюсь спиной в шкаф.

Я не решаюсь взглянуть ему в глаза. Молюсь, чтобы ливень, который хлещет на улице, ворвался в комнату и облил меня, приведя в чувства. Иначе я вот‑вот расплавлюсь.

— Ты права. Я пьян.

Его брови нахмурены, но, несмотря на слова, в его оливковом взгляде нет никакой злости. Только мольба. И я сдаюсь.

— Хорошо, — сдаюсь я, — Но ты спишь на полу.

— Серьезно? После всего, что между нами произошло?

— Да, — я пытаюсь язвить, но выходит лишь жалкая попытка сопротивления.

Я выбегаю из комнаты и залетаю в ванную, закрыв за собой дверь.

— Ты в порядке?

— Иди спать, Вильям. Можешь лечь на кровать.

Наконец я слышу удаляющиеся тяжелые шаги в коридоре.

Вздыхаю с облегчением и отрываю наконец свое трясущееся тело от деревянной двери.

Умывшись ледяной водой уже, наверно, в пятый раз, я прислоняюсь к двери и вслушиваюсь: тишина.

Я отпираю дверь настолько тихо, насколько это возможно.

Выйдя из ванной, легкими шагами ступаю в сторону своей комнаты.

Я осторожно открываю дверь и заглядываю внутрь. Увидев пустую комнату, вздыхаю с облегчением.

Может, я совсем свихнулась, и это был сон? Странный, реалистичный и такой эмоциональный сон?

Вильям.

Я сижу, бездумно глядя на кусочек жареного картофеля в своей руке и пытаясь вызвать у себя аппетит, и вдруг слышу знакомый голос.

— Не вкусный ужин?

Оборачиваюсь и вижу Уолтора. Он указывает взглядом на мою все еще полную тарелку.

Обычно я предпочитал бы поесть в одиночестве. Но сейчас я буду рад, если кто‑то сможет отвлечь меня от мыслей о Мики.

— Я хотел бы с тобой поговорить.

— О чем?

— О Микаэле, — говорит он, и я вдруг замечаю, что впервые не впадаю в отчаяние и ярость при упоминании ее.

— Ладно.

— Я покопался в отчетах, поспрашивал.

— Не стоило.

— Но все же, — он говорит осторожно, будто я могу взорваться от каждого слова, — В отчётах написано, что тормоза автомобиля были неисправны. Но я не верю в этом.

— Уверен, что все это было подстроено.

— Кому это было выгодно, по‑твоему? — спрашивает он.

— Кому угодно.

Хоть я и чувствую ноющую боль в груди, когда думаю о ней, но произносить ее имя стало легче.

— Скажу честно, — вздыхает он, — Не думаю, что удастся что‑либо доказать. Но, может, мы хотя бы узнаем, кто это сделал.

— Это имеет смысл, — соглашаюсь я.

Да, наказать виновного не получится. Но, если я узнаю его имя, возможно, мне станет легче.

Когда мы наконец доели вдвоем мой несчастный ужин, я попрощался с Луисом, и мы разошлись.

На улице уже стемнело, и я решаю отложить свою поездку в дом Мики до завтра.

Когда я оказываюсь в кровати, то долго не могу уснуть. Глаза устало закрываются, но мысли не утихают, не позволяя провалиться в сон.

Наконец я не выдерживаю и, вскочив, сдергиваю все белье с кровати и бросаю его в корзину для грязного белья.

На следующий день я почему‑то просыпаюсь в приподнятом настроении.

Пока еду, представляю встречу с Микой. Но что, если ее вообще не будет там? Может, она сейчас занимается своими делами?

Захожу в дом без стука и замечаю Мику, сидящую за столиком у окна.

— Давно не виделись, — кидаю я ей.

— Привет.

Как бы я она ни старалась, дрожащий голос выдает ее волнение.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

— Да, а что?

— Ты какая то дерганая.

Я пристально смотрю на нее.

— Я всегда дерганая.

— Но сегодня как‑то слишком, — допытываю я.

— Просто день такой выдался, — отмахивается она.

— Расскажи.

— Но ты ведь пришел не за этим?

— Поговорим о той ситуации? — тихо спрашиваю я.

— Неважно, — отвечает она.

— Я не хотел тебя расстроить, — вполголоса говорю я.

— А чего ты хотел?

— Узнать тебя.

— Ты выбрал не лучший способ, — язвит она.

— Я увидел твою реакцию, — медленно говорю я.

— Издеваешься?

Она пытается освободить руку, но я только сильнее сжимаю ее, разворачивая Мику к себе лицом.

— Нет.

Ногтями свободной руки она впивается в мою ладонь, сжимающую ее плечо.

— Мне больно.

— Тогда отпусти, — простит она.

Морщась от боли, пытаюсь снять с себя футболку.

— Если ты думаешь, что так отвлекаешь меня от разговора, то ошибаешься.

— Вообще то ты меня ударила.

— Прости.

— Мика, — смотрю на нее.

— Что? — тихо спрашивает она.

— Почему ты злишься?

— Ты не можешь узнать меня, не позволяя мне узнать тебя.

Нервно закатив глаза, я взрываюсь.

— Я не хочу говорить о худшем периоде своей жизни.

Не стоило пускать ее в свою душу.

Устало вздыхаю, опустив голову. В воздухе повисло напряжение, но я чувствую, что меня сильнее и сильнее.

— Я устала. Я хочу спать.

Вижу по лицу, что Мика сердится. Ну, теперь не я один.

Мы даже не друзья. Но с первого дня нашего знакомства мы то и дело ругаемся.

Выключаю тусклый свет в комнате и снимаю джинсы. В темноте различаю Мику, снимающею с себя кофту.

— А ты всегда спишь в джинсах? — смеюсь я.

— Нет. Только когда сплю с парнями, о которых ничего не знаю.

— И как часто ты спишь с парнями? — ехидно спрашиваю я.

— Придурок.

Укутавшись в одеяло, она отворачивается. Я тяжело вздыхаю и ложусь рядом.

— Нет.

— Боже, — закатываю я глаза, — Не заставляй меня спать на кресле.

Молча двигаюсь ближе к ней. Носом утыкаясь в ее макушку. Я осторожно касаюсь ее талии, и меня мгновенно бросает в жар, но я пытаюсь не терять голову.

— Я все ещё злюсь, — говорит она.

— Я знаю.

Я глотаю комок в горле, чувствуя, как волна эмоций накатывается на меня.

— Прошу, выслушай меня, — говорю я, стараясь сделать голос мягким, но убедительным, — Я не хотел, чтобы так вышло. Я никогда не хотел причинить тебе боль.

Мы лежим так близко, что я чувствую ее дыхание на своей коже. Каждый мускул моего тела напрягся в ожидании ее ответа.

— Ты всегда так говоришь, — шепчет она, и я слышу, как дрожит ее голос, — Но слова ничего не меняют, если за ними не следуют поступки.

— Я знаю, — отвечаю я, наклоняясь ближе, пытаясь удержать ее внимание, — И готов доказать это. Пожалуйста, дай мне шанс, чтобы исправить все. Я сделаю все, что в моих силах.

— Мне нужно время, — тихо произносит она.

Ее слова словно холодный ветер пронизывают мое сердце, но я понимаю, что обязан их принять. Лучше время, чем окончательный разрыв.

— Я не уверена, что смогу просто так все забыть и простить.

— Я понимаю, — отвечаю, пытаясь не показывать, как сильно в душе разрывает боль, — Я подожду столько, сколько потребуется. Каждый день буду доказывать тебе, что готов меняться ради нас.

Она кивает, не глядя мне в глаза. Воцаряется тяжкое молчание, и я, не решаясь больше нарушать ее покой, отступаю назад. Но в глубине души я знаю, что это лишь часть пути к возрождению доверия.

Пищание будильника сверлит мой уставший мозг.

— Подъём, Мика, — шепчу я.

Она не реагирует сразу, и я нежно касаюсь её плеча. Мика сонно поворачивается ко мне, её глаза слегка прищурены, как будто защищаются от слишком яркого света, хотя шторы всё ещё закрыты, пряча утро за плотной тканью.

Легкий вздох сорвается с её губ, она пытается повернуться на другой бок, надеясь прихватить несколько дополнительных минут сна, но я знаю, что если сейчас не разбудить её окончательно, она проспит.