Дума Грустно ветер веет. Небосклон чернеет, И луна не смеет Выглянуть из туч; И сижу одна я, Мгла кругом густая, И не утихая Дождь шумит, как ключ. И в душе уныло Онемела сила, Грудь тоска стеснила, И сдается мне, Будто всё напрасно, Что мы просим страстно, Что, мелькая ясно, Манит нас во сне. Будто средь волнений Буйных поколений Чистых побуждений Не созреет плод; Будто всё святое В сердце молодое, Как на дно морское, Даром упадет! Август 1840 10 ноября 1840
Среди забот и в людной той пустыне, Свои мечты покинув и меня, Успел ли ты былое вспомнить ныне? Заветного ты не забыл ли дня? Подумал ли, скажи, ты ныне снова, Что с верою я детской, в оный час, Из рук твоих свой жребий взять готова, Тебе навек без страха обреклась? Что свят тот миг пред божьим провиденьем, Когда душа, глубоко полюбя, С невольным скажет убежденьем Душе чужой: я верую в тебя! Что этот луч, ниспосланный из рая, – Какой судьба дорогой ни веди, – Как в камне искра спит живая, В остылой будет спать груди; Что не погубит горя бремя В ней этой тайны неземной; Что не истлеет это семя И расцветет в стране другой. Ты вспомнил ли, как я, при шуме бала, Безмолвно назвалась твоей? Как больно сердце задрожало, Как гордо вспыхнул огнь очей? Взносясь над всей тревогой света, В тебе, хоть жизнь свое взяла, Осталась ли минута эта Средь измененного цела? 1840 Баллада 1558 Известно, что император Карл V отказался от престола и кончил жизнь свою монахом в монастыре св. Юста, в Испании, в провинции Эстремадура. Последние дни его были ознаменованы глубоким покаянием, которым думал он искупить свое непомерное властолюбие и свою жестокость к Франциску I, к Саксонскому курфюрсту и к другим, томившимся некогда в его темницах. Он даже велел заживо положить себя в гроб и совершить над собою обряд похорон. «Здравствуй, наш монах печальный! Мы к тебе идем опять: Солнце в лес скатилось дальный – Скучно в поле нам гулять. Ведь мы дети здесь чужие: Из родной своей земли Мы с отцом сюда впервые Только месяц что пришли. Мы не свыклись с вашим краем, И мальчишки тех полей Говорят нам, что не знаем Игр испанских мы детей. Сказку расскажи нам снова Про бойца-богатыря, Иль про чародея злого, Иль про славного царя». На детей взглянул, тоскуя, Бледный сын монастыря: «Да, вам сказку расскажу я Про великого царя. – Был царь грозный, был царь славный, Был владыка многих стран; Слал он свой закон державный Чрез широкий океан. В недрах гор он черпал злато Властью слова своего; Солнцу не было заката Во владениях его. Вдаль неслись его угрозы, Страх бросая в шум столиц: Царские мочили слезы Жесткий пол его темниц. И в безумстве дум надменных, Вырвав жалость из души, – Брал с сирот и с угнетенных, Как торгаш, он барыши. Ненасытный, беспощадный, В схватке с роком устоя, Он забыл, в гордыне жадной, Что над ним был Судия. И восстал нежданный мститель, И ворвался злой пришлец В недоступную обитель, В раззолоченный дворец. Мимо зал, где страсти бдели, Вкрался в царский он покой, И подполз к его постели, И впился в него змеей». – «Кончи же, монах, уж поздно… Что ж ты голову склонил? Отчего взглянул так грозно? Уж не ты ль царя убил?..» Приподнялся в гневной мочи Стан высокий чернеца; Засверкали дики очи Полумертвого лица: «Да, убил я исполина, Сокрушил в избытке сил! С трона сбросил властелина, В гроб живого положил! Я палач его безвестный, Искупитель старины; Как два тигра в клетке тесной, Мы вдвоем заключены. Утомимся мы борьбою, И согнет седой монах Под ногой своей босою Императора во прах!» Замолчал рассказчик странный; Дети робко отошли, И, мелькнув чрез дол туманный, Скрылись птичками вдали. И кругом всё стало пусто, – И восшедшею луной Монастырь святого Юста Озарился под горой. <1841> На 10 ноября
Я помню, сердца глас был звонок, Я помню, свой восторг оно Всем поверяло как ребенок; Теперь не то – тому давно. Туда, где суетно и шумно, Я не несу мечту свою, Перед толпой благоразумно Свои волнения таю. Не жду на чувства я отзыва, – Но и теперь перед тобой Я не могу сдержать порыва, Я не хочу молчать душой! Уж не смущаюсь я без нужды, Уж странны мне младые сны, Но всё-таки не вовсе чужды И, слава богу, не смешны. Так пусть их встречу я, как прежде. Так пусть я нынче волю дам Своей несбыточной надежде, Своей мечте, своим стихам; Пусть думой мирной и приветной Почтут прошедшее они: Да не пройдет мой день заветный, Как прочие простые дни; Пусть вновь мелькнет хоть тень былого, Пусть, хоть напрасно, в этот миг С безмолвных уст сорвется слово, Пусть вновь душа найдет язык! Она опять замолкнет вскоре, – И будет в ней под тихой мглой, Как лучший перл в бездонном море, Скрываться клад ее немой. <1841> |
