– Возвращайтесь немедленно! – гневный треск передатчика оборвался, как только Эмбер потянула скоростной рычаг.
Мучительная тряска. Вихрящийся коридор. Невыносимый вид за лобовым стеклом: отяжелевшая голова пошла кругом.
Эмбер облокотилась на край приборной панели, закрыла руками лицо. Чудовищная пустота, мертвенное равнодушие… Она снова вспоминала всё, что натворила – и всех, кого потеряла.
Но сожалениями делу не поможешь. Ей предстояло использовать все свои умения – даже те, которые она твёрдо решила забыть, – чтобы найти затерянный в космосе флагман раньше, чем до него доберётся Додд.
Там, она чувствовала, её ждут ответы.
Жуткий скрежет взорвал тишину, разрезая барабанные перепонки, сокрушительный удар вырвал Эмбер из кресла, и странница, зажимая уши, налетела на приборную панель. Удар выбил дыхание, и на миг ей показалось, что грудь сломана пополам. С невероятным трудом она поднялась, опираясь на локти, и с изумлением увидела за лобовым стеклом аширский боевой корабль. Это был «Ниргленахт», чей захватывающий луч тащил «Лоттос» в свою разверзнутую пасть.
Тёмные всполохи мрачных видений замелькали перед взором, будто продолжение кошмарного сна.
Ригор Гемест в командной рубке сражался с таинственным незнакомцем. Он обрушил на него ярость меча и грозы – но тот устоял на ногах и ринулся вперёд.
Два фиолетовых клинка вспыхнули в ослепительном зареве и пронзили грудь разрушителя одновременно.
Правитель Ашира упал на колени.
– Кто ты? Покажи своё лицо...
Незнакомец медленно снял чёрную маску, и его жуткий шёпот, сливаясь с последним вздохом Геместа, произнёс:
– Я – Доэтваль Бальдевейн.
Клинки погасли, спрятавшись в рукоять, и тело разрушителя рухнуло на пол. И тогда Доэтваль Бальдевейн повернулся к ней – к страннице, которая всё это время наблюдала со стороны, прикованная взглядом к смертельной схватке.
Перед глазами её стояла воплощённая Тьма.
Неутолимый голод. Всепожирающий огонь. Далёкие отсветы давно взорвавшихся звёзд – алые огни вместо зрачков, взирающие из непроглядного космического мрака.
Воплощённая Тьма с лицом Тьюди.
И Эмбер очнулась.
Но кошмар обернулся явью: она стояла на палубе «Ниргленахта», окружённая аширскими разрушителями в тёмных доспехах, и высокая фигура в чёрном плаще и чёрной маске неумолимо приближалась к ней.
– Для всех я – Ригор Гемест, – раздался вкрадчивый голос, глухой из-за шлема, – но не для тебя, Эмбер Глоу. Мы слишком давно и хорошо знаем друг друга, чтобы играть в прятки... как Себ Ревье и Льезан Итрево.
И Тьюди – вернее, тот, кто носил его обличье – показал лицо.
– Теперь твоя очередь, беместа.
Голос Доэтваля звучал как в том сне – в кошмаре: знакомый, спокойный, глубокий голос давнего друга. Того мальчика, чью жизнь она искалечила, пытаясь спасти...
– Вспомни, кем ты была до того, как стала носить все эти чужие имена. Ты думаешь, тёмные джеты захватили мой разум, как это некогда случилось с твоим наставником?
Эмбер ужаснулась от мысли, что Доэтваль прочитал – или угадал? – то, чего она действительно боялась.
– Но разве ты не помнишь, как мы с ним сражались? И как ты встала на мою сторону?
Странница поняла, что он говорил не о Воргелле Торре. О ком-то другом, куда более древнем и зловещем. Она отчаянно замотала головой:
– Клянусь, я ничего этого не помню, для меня это звучит как дикая сказка, как сон, как бред!
– Вспоминай! – голос Доэтваля стал чужим и холодным, он подступил к страннице вплотную, навис над ней, так что она вся сжалась.
Она закрыла глаза и медленно погрузилась в тени видений – былого, несбывшегося, – которые в её разуме непостижимым образом сливались с тьмой грота Менауту.
72
– Вселенная – холодное, тёмное место, – сказал однажды Чамбер Лоттос, стоя на командном мостике гигантского корабля-академии, заложив руки за спину и глядя в непроглядный космический мрак за иллюминатором.
Он чем-то напоминал Бево Беато – и был его полной противоположностью.
– Нет, ибо Свет – это начало и конец всего, – выдохнула Себ Ревье, сжимая в руках светящийся белый меч. Её светлые волосы растрепались, прилипли ко взмокшему лбу. – И когда Он придёт, Тьма просто исчезнет, а вместе с ней исчезнет и то, что она породила…
Кем были эти люди для неё? Откуда странница их знала? И почему сквозь бездну времён пронесла в своей обветшавшей памяти их имена?
Доэтваль Бальдевейн был древним воином, легендарным миротворцем и разрушителем в одном лице, героем и еретиком. Он стал служителем Света, когда мир стоял на пороге войны. В те времена в сердцах его мятежных собратьев, покинувших Чертог, начали прорастать семена зла.
Погрязшие в порочном своеволии, одержимые страстями, они – некогда кроткие и послушливые дети – сделались отравой для множества душ, и в мерных волнах житейского моря начали появляться предштормовые барашки. Странствуя по звёздным системам, они вместо покоя и беспечальности несли людям горе и боль. Они заставляли всех страдать и мучать других!
Наделённые дарами от Света: сверхъестественным чутьём и могуществом мысли, способной двигать горы, – отступники обращали их в орудия Тьмы, подчиняя мир своей развращённой воле.
Они грозили обратить Вселенную в хаос, и Доэтваль, ревнитель чистоты и порядка, поклялся сделать всё, чтобы этого не допустить.
В Чертоге, где ещё не было ни Хранителей, ни бемест – все были равны, – их братья и сёстры надеялись, что отступники образумятся и покаются, увидев плоды своих дел – тление и смерть, – но они не покаялись.
И Доэтваль понял, что не сможет ужиться с ними в этом мире.
Чертог не хотел войны – но Доэтваль не видел иного пути.
И тогда он первым из миротворцев взял в руки меч.
Вместе со своими сторонниками от преследовал странников Тьмы, защищая невинных от их дерзкого своевольного перекраивания миропорядка, и народ воспевал его храбрость и благочестие. Он обнаружил, что следы мятежников ведут в грот Менауту, где, как говорилось в сокрытых свитках Чертога, затаилась Тьма из пространства между мирами. И где потерпел крушение корабль древних межзвёздных путников из иного мира.
Нарушив запрет Чертога, он один отправился в грот – и узнал о чудовищной силе, которая следовала за пришельцами из Бездны и была способна вызвать очистительный шторм, космический катаклизм, сменяющийся свежим дуновением тихого бриза. Здесь тёмные джеты поглотили его разум и душу. По крайней мере, так говорилось в легенде миротворцев. Никто не знал, соблазнился ли он Тьмой или пожертвовал собой, чтобы её остановить, но его точно не считали святым. И только Эмбер однажды сказала Тьюди, что Доэтваль – лучший миротворец в истории. О, зачем она это сказала!
Вернувшись из грота, Доэтваль изменился. Он стал проповедником новой эры – эры очистительного страдания. Он жаждал смыть с лица Вселенной всё порочное и гнилое, чего не удалось сделать его благочестивым собратьям. Он говорил, что нашёл Вестников Бури – неукротимой стихии, остановить которую может только всесильный Свет. Ведь всё, что свершается, происходит по Его воле. А значит, Свет повелевает Бурей. И Буря приводит к Свету. Для того Буря и была создана.
Но Чертог не принял его учений. «Не творить ли нам зло, чтобы вышло добро?» – говорили они. Покинув обитель Света и ступив на порог нездешней Тьмы, Доэтваль привёл Бурю в этот мир.
