— Да у тебя, Анжела Дмитриевна, сегодня день открытых дверей.

Повесив вместительную почтальонскую сумку на крест, Дина вытащила из нее пакет, расстегнула зиплок и пошла вокруг могилы, рассыпая перед собой тонкую белую струйку. Соль ложилась на землю снежной мерцающей дорожкой, вызывая смутные ассоциации то ли с зимой, то ли с колумбийскими наркокартелями. Закончив с могилой, Дина перешла к Тарновской, потом к Гольцову. Уже через двадцать минут все свежие могильные холмики были очерчены ровными овалами из освященной соли. Дина лично ходила на Пасху в Свято-Никольский храм, выстояла всю службу, получила в лицо залп ледяной воды и даже причастилась. Но дело того стоило — соль получилась отличная, крепкая, как удар бронетанковых сил. Оставалось надеяться, что Дина не ошиблась с координатами противника.

Естественно, вурдалак сможет выбраться из могилы. Он, конечно, тупой — но не совсем же безмозглый. Выдрать из земли пучок жухлой травы и смахнуть им помеху даже этот некродегенерат догадается.

Но восстановить нарушенный круг уже не сможет, тем самым наглухо демаскируя логово. А дальше уже дело техники.

Еще раз полюбовавшись на ровненькие белые круги, опоясывающие холмики могил, Дина аккуратно застегнула пакет и сунула его в сумку.

На большой перемене в библиотеку пришла очень грустная девочка в лимонно-желтых колготках. Печально вздохнув, она попросила сказку о Русалочке — только, пожалуйста, не такую, как дома, а правильную. С хорошим концом.

— Извини. В книжной «Русалочке» всегда плохой конец, — сочувственно развела руками Дина.

— Жаль. Нам прочитать задали и пересказать. А я не люблю грустные сказки рассказывать.

— Ну расскажи мультик.

— Нельзя мультик, — еще печальнее вздохнула девочка. — Обязательно книжку надо.

— Сочувствую. Но знаешь что? Подожди-ка минуточку, — нырнув в стеллажи, Дина вскоре вернулась с потрепанной тонкой книжкой. — Вот, держи. Прочтешь после «Русалочки», поднимешь себе настроение.

— «Эмиль из Лен-не-бер-ги», — с трудом прочитала сложное название девочка. — А там ведьмы есть?

— Нет.

— А принцы?

— Никаких принцев.

— Это хорошо… Раньше мне принцы нравились, а теперь как-то не очень.

— Полностью одобряю твой подход. От принцев всякого можно ждать, — серьезно покивала Дина. — Чудовищно ненадежные люди. Если представится выбор между конем и принцем — бери коня. Конь точно не подведет.

— Лошадки хорошие, — смутившись, хихикнула девочка. — Я Лена Аляпкина из третьего бэ. Запишите, пожалуйста, на меня книгу.

После пятого урока пришел крайне серьезный молодой человек двенадцати лет от роду, в очках и черном костюме-тройке. Молодой человек вернул второй том «Шерлока Холмса» и попросил третий. Он тихо и вдумчиво сопел, терпеливо дожидаясь, пока Дина разберется с формулярами, и принял черный потрепанный томик двумя руками, как рыцарь — меч. Согнувшись, молодой человек с трудом упаковал книгу в огромный, раздутый, как обожравшаяся пиявка, ранец. Жесткие полы пиджака топорщились и шевелились, как странные черные надкрылья.

— А про вас все неправду говорят, — выпрямившись, молодой человек поправил указательным пальцем очки и пригладил взлохмаченные волосы.

— Это какую же? — заинтересовалась Дина.

— Говорят, что вы с мужем своим развелись.

— И почему же ты думаешь, что это неправда?

— Потому что у вас руки загорелые, а на безымянном пальце светлой полоски нету. Значит, обручального кольца вы не носили.

«Вот же засранец мелкий!» — мысленно восхитилась Дина, из всех сил удерживая на лице доброжелательно-безразличную улыбку.

— А я ранней весной развелась. Вот за лето рука без кольца и загорела.

— Да? Возможно… — многозначительно протянул молодой человек, внимательно оглядел Дину через круглые, как у Гарри Поттера, очки и направился к выходу. — Возможно… — обернулся он от двери. — Я еще об этом подумаю.

— Обязательно подумай, — одобрила Дина. И сделала мысленную зарубку: всегда убирать вещи в шкаф и запирать замок. Хрен его знает, как далеко зайдет этот юный адепт дедуктивного метода. Залезет в сумку, найдет расписанный рунами нож — и объясняй потом директору, откуда такие странные у нового библиотекаря увлечения.

Перед концом рабочего дня в библиотеку заглянула Мария Степановна. Поздравив с успешно пройденным боевым крещением, она положила на стол аккуратно расчерченный тетрадный лист.

— Вот, я набросала вам расписание на следующую неделю и дальше. Во вторник — кружок с младшей возрастной группой. Там детвора до двенадцати лет, им можно сказки почитать или истории какие-нибудь. «Тома Сойера», скажем, по главам. В крайнем случае мультики им включите на компьютере — только хорошие, умные. Ну и разберите потом — характеры героев, мораль, какие уроки можно извлечь. Хотя что это я? Вы же все сами знаете, — кокетливо потупилась Мария Степановна, и Дина, уловив прозрачный намек, шумно запротестовала.

— Ну что вы, что вы! Продолжайте! У меня опыта мало, навыки все растеряла — мне будут очень полезны все ваши советы!

— Да? Ну, если вы не возражаете… — пожилая учительница тяжело опустилась на стул. Дина щелкнула кнопкой чайника, отчего свет в лампочках мигнул и потускнел. — Младшей группы не бойтесь, с ними вы запросто справитесь. Сначала построже себя поставьте, одерните самых шалопутных, чтобы про уважение помнили. А потом начинайте рассказывать. Если сумеете заинтересовать — будут слушать тихо, как мыши. А вот по пятницам, со старшей группой придется серьезно работать. Девочки еще туда-сюда, а мальчики точно на нервах играть начнут. Особенно Гриша Маркушев.

— Это который в детском саду шороху навел?

— Вы запомнили? Отлично! Да, именно он. Маркушев мальчик неглупый, но семья очень проблемная, воспитания никакого… Ираида пообещала ему, что если пойдет в книжный клуб — замнет скандал с детским садом.

— По-моему, Ираида Ивановна переоценивает воспитательный потенциал классической литературы.

— Это вряд ли, — хихикнула неожиданно чистым, совершенно девичьим смешком Мария Степановна. — Просто Ираида страхуется на случай, если по Маркушеву вопросы возникнут: беседы с матерью мы проводили, педагогический совет собирали, теперь вот и культурно-воспитательные мероприятия указать можно.

— Так он же приходить на кружок не станет.

— Ну и отлично! Вам же спокойнее. Поверьте, Маркушев на уроке — источник львиной доли проблем.

— Но… какой тогда смысл? Не понимаю.

— Какая же вы молоденькая еще… — нежно улыбнулась Мария Степановна. — Наивная. Ну посудите сами. По документам мы меры приняли? Приняли. Ученика в учебно-воспитательный процесс вовлекли? Вовлекли. Значит, адекватную реакцию продемонстрировали. А что эффекта она не дала — ну да, такое случается. Даже лекарства не всегда на болезнь действуют. Но бланк назначений для пациента заполнить-то все равно надо.

— Вон оно как… — задумчиво протянула Дина. — Никогда не смотрела на проблему под таким углом.

— И очень зря. Как говаривал мой покойный муж, чем больше бумаги, тем чище жопа. А Павел Архипович, между прочим, умнейшим человеком был. На лесопилке заведующим производственной частью работал.

Вторник сменился средой, среда — четвергом, а вслед за ними наступила пятница. Дни скользили друг за другом, гладкие и одинаковые, как бусины на нитке. Утром Дина отпирала библиотеку и ныряла в душный, пропахший пылью и плесенью сумрак, как в темный прохладный бассейн. Заварив растворимый кофе, она лениво перебирала бланки отчетности и раскладывала по местам сваленные стопками у стены книги, но по большей части просто читала, наугад раскрывая пожелтевшие, исчерканные выцветшими чернилами страницы. На большой перемене в библиотеку заглядывала Мария Степановна, бережно придерживая у груди тарелку с шанежками. В первый день это были шанежки с картошкой, во второй — с творогом и черемшой, в пятницу — с грибами и яйцами. Дина снова заваривала кофе, выставляла на стол вазочку с шоколадными конфетами и погружалась в глубины местных шокирующих новостей — кассирша Лидка из продуктового закрутила новый роман, яйца на рынке подорожали на пять рублей, а в магазине — на три, Зинка Скорошиха вечером видела за забором волков. Может быть, конечно, собак, кто же их в темноте разберет — но может быть, и волков. Поэтому в сумочке обязательно нужно носить громкий свисток и перцовый баллончик.