Он крепко-крепко обхватил оружие обеими руками. Повёл вниз и произвел резкий выпад, пробивая хитин.

Химерит коснулся плоти, наполняя тушу летуна морозным эфиром. Чудовище замерзало изнутри. Ему стало худо. Удар спровоцировал судороги. Монстр взревел пронзительно, случайно роняя Флэя вниз.

Пальцы его соскользнули с рукояти. Вереща в ужасе, Альдред отправился в свободное падение, разрывая под собой воздушное пространство. Его крутило и вертело, волосы колыхало, ветер заставил сощуриться и поджать губы.

Теперь капрал едва ли различал, что происходит под ним. Во всяком случае, тело его под углом тащило к озеру. Знал бы он еще, глубокое оно или нет…

Монстр продолжал лететь, уже давно сбившись с курса. Оледенение клонило его в сторону корпусов Ларданского Университета. Иглы мороженой крови пробивали хитин. Становилось их все больше и больше. За гибелью летуна с противоположной стороны Кампуса наблюдал Драго, накидывая все больше увеличительных линз в монокуляре.

Герват отыскал золотую середину и прицелился в гнусную нечисть из карабина. Нужная кассета уже была вставлена. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Вещество вскоре подействовало. Создалось впечатление, будто чудище начало удаляться в разы медленнее, будто нехотя. Узелац легко поймал его на мушку. Твердо надавил на спусковой крючок, посылая в сторону монстра концентрированный луч эфира.

Заряд пронзил тело летуна примерно над институтами экономики и права, биохимии да Технологическим. Произошло то, чего инквизиторы никак не ждали. Эфир посодействовал влиянию морозного химерита на тушу бестии, провоцируя ускоренный рост льда. Чудище полностью покрылось инеевой коркой – и тут же сдетонировало.

Узелац увидел, как Нилас падал куда-то за Институт биохимии вместе с десятками глыб мороженого мяса. Он вздохнул удовлетворенно.

Если удача улыбнется им, и если Альдред останется жив, он еще сможет поиграться с подарком отца Энрико. Правда, будь грифон жив и здоров, нашёл бы его сокольник в разы быстрее…

На плечо опустилась чья-то рука. Драго, погруженный в свои мысли, вздрогнул.

– В яблочко! – похвалил его Максанс. О судьбе капрала он пёкся гораздо меньше.

Отвечать Узелац не стал. У него еще оставалось кое-какое дело.

Флэй рухнул в воду спиной вниз. Озеро заволокло его, стало проникать под плащ и доспехи, мочить нательное белье. Удар был сильный – настолько, что его оглушило. Что хуже, среда сменилась в момент, когда капрал выдыхал. Его тащило на дно.

Секунду. Две. Три. Четыре. Хотя показалось, будто прошла вечность, прежде чем его тело отпрыгнуло от гальки. Едва ли понимая, что вообще происходит, Альдред отчаянно стал грести. Прочь. Лишь бы не захлебнуться.

Давалось ему это с трудом. Всё-таки чересчур много металла он навесил на своё тело, не предполагая, что вновь попадет в ту же передрягу. Снимать эти доспехи было крайне тяжело. Альдред и не пытался.

Костолом гудел – было слышно даже сквозь толщу воды. Он кипятил жидкость вокруг, пуская пузыри. Становилось горячо. Очень, очень горячо. Это окончательно привело капрала в чувства. Всеми правдами и неправдами, но Флэй даже умудрялся сдвигаться с места. К счастью, вскоре чуть ли не начал шагать по дну озера.

Этого момента он ждал больше, чем следующего дня рождения. Ренегату наконец-то удалось высунуть из воды лицо и вдохнуть. Несмотря на жжение от кипятка вокруг, он сделал пару вдохов пара, сгоняя прочь гнетущее чувство боли в груди и голове. Запитал мозг, и стало значительно легче.

Только потом он начал выкарабкиваться из воды. Кожу еще жгло, но стало всяко легче, чем в воде. Она с него лилась каскадами. Альдред шагал скорее как живой труп, нежели человек. Заплетался в собственных ногах, отяжеленных металлом и мокрой одеждой. Но шёл.

Флэй просто брёл вперёд, не разбирая даже, что происходит вокруг. Он выбрался на галечный берег полностью, рухнул на колени с локтями, задышал часто, закашлял, сплевывая воду. Настал редкий миг, в который Альдред ощутил в полной мере: он еще жив, по-настоящему жив.

И первое, о чем он подумал:

«Я это припомню Актею при встрече…»

Жаль, ничего особенного капрал не мог противопоставить архонту. Пока он смертен, о том, чтоб отыграться за все разы, когда Киаф Смерти ставил под угрозу его жизнь, можно было даже не думать. А хотелось! Хотелось представлять и наслаждаться образами, как Ламбезис получает на орехи.

Сквозь воду, попавшую в уши, капрал все-таки услышал: к нему уже спешат. Он встал с четверенек на колени. Медленно переводил взгляд с одного знакомого лица на другое. К нему подбежала Ингрид, радостно крича:

– Альдред!

Дора, видя щенячий восторг блондинки, фыркнула и скрестила руки на груди:

– Ну да, ну да…

Из-за надоедливой белокурой бестии она даже не могла вставить свое словечко тет-а-тет с Флэем. Такая уж у него головная боль. Ничего не поделаешь.

Блондинка обняла его.

К счастью, кожей друг с другом они так и не соприкоснулись.

– Лихой, лихой! – оценил Лиходей, поражаясь новичку в «Фениксе». Улыбался, скрывая боль в груди. – Нашел на сволочь такую управу!

– Я? Лихой? – усмехался капрал, отлипая от Бенеке и вставая. – В рубашке родился разве что. Это максимум.

Плевав на мнение Ингрид, шифтер подошла поближе и ощупала Альдреда за предплечье. Они встретились взглядами. Теаполитанка хлопала длинными ресницами и расплывалась в улыбке, заполучая все внимание Флэя. Она отметила:

– Ты больной на голову. Просто патологический сорвиголова.

Ренегат вскинул бровь, сторонясь любых ярлыков, и осведомился:

– Это плохо?

– Во всяком случае, благодаря этому ты всегда выходишь из воды сухим.

– Если бы сухим. Если бы всегда, – отшутился Альдред, почесав затылок.

Дора хмыкнула. Уже уходя, еще раз глянула на него со значением и ушла.

Протеже нахмурилась, злобно зыркнув ей вслед.

Капрал огляделся еще раз. Видел он всех, кроме двух братьев по оружию:

– Где Рамон? Драго?

Узелац нашел грифона в лесопосадках. При падении химера проломила хвойные кроны и теперь лежала на настиле из веток. Иголки с шишками замочило в крови. Фантом издавал сдавленные, хриплые звуки, степенно теряя плотность материи. Он все больше и больше напоминал призрака. Сокольник сорвал с себя маску, положил ружье на землю и встал на одно колено перед пташкой. Руки его потянулись к зверю.

Грифон был еще жив только потому, что пришёл в этот мир из Серости. Зазеркалье зазывало его обратно. Безмерно сожалея о случившемся, Драго с жалостью поглядел на умирающего питомца и провёл по окровавленной холке ладонью.

Холодный. Почти невесомый.

Стрелок не знал, что сказать. Впрочем, фантом никогда и не понимал человеческий язык. Ему были важны только импульсы, волевые усилия Узелаца, которыми тот контролировал верного товарища. И все же, герват не мог смолчать: его переполняли чувства, какие в себе он никогда бы не подумал открыть.

– Мне… жаль, – бормотал Драго, уводя глаза. – Мне так жаль.

Все же они прошли бок о бок долгую версту.

Зверь глянул на него золотистым глазом и захрипел опять. Сокольник тотчас осознал, чего так хотелось грифону в моменте. Он устал страдать, лежа здесь. Брошенным. Как отработанный, уже никому не нужный, никчемный материал. Мучения нужно было прекратить. Как можно скорее. Даром что гибель его по эту сторону близка.

– Раз ты просишь, – лепетал Узелац. – Пора тебя отпустить.

Инквизитор встал и подобрал с земли карабин. Отошел на безопасное расстояние и наставил на гибнущую химеру оружие. Грифон захрипел, натужно пытаясь заклекотать. Будто бы умолял: «Быстрее! Быстрее!» Драго знал. Знал, что если не прислушается к питомцу, тот еще долго будет мучиться. Мучиться и молить.

Пальцем надавил на спусковой крючок. Заряд эфира врезался в тело грифона, ставя жирную точку в его истории на просторах Равновесного Мира. Химера перестала подавать признаки жизни. Вздохнув тяжко, Драго опустил ружье и отвернулся.