— Все считают, что первой одушевленной им вещью стал игрушечный рыцарь, командир подаренных ему отцом солдатиков. Грегор ведь до сих пор винит себя в этом, кажется? Так вот на самом деле первым, что одушевил принц, еще младенцем, стала его собственная тень. Он испугался ее, лежа в колыбели — ветер уронил свечу и тень от Михаэля побежала по стене. Именно тогда, от страха, он впервые применил свою силу. И свежеодушевленная тень перестала подчиняться законам светотени. Перестала пугать мальчика.

Мы тем временем вошли в коридор, оставив за спиной своды пещеры, и теперь стояли перед дверью. Прежде чем идти дальше, я хотел все выяснить. Хотя-бы в общих чертах.

— Будучи частью души совсем еще младенца, я не сумел заявить о себе. И это тупое дитя просто забыло о моем существовании! А никто иной даже не узнал. Все сбежались на разгоревшийся от упавшей на ковер свечи пожар и не заметили, как тень мальчика еще какое-то время не подчинялась никаким законам. Потом природа вкупе с примитивностью моей юной души взяла верх — и я вновь стал обычной тенью. И, так как меня не то что забыли — о моем существовании даже не узнали, никто, ни одна душа, я очень быстро из настоящего попал на план причинности.

— Здесь вообще-то хватает таких вот вольных духов. — вставила слово Айли. — Их не так много, они не встречаются на каждом шагу, конечно, но есть. Только они здесь относительно свободны — ведь они сыграли свою роль, но никто не узнал об этом. И такие вольные духи могут относительно самостоятельно путешествовать по слоям причин и следствий.

— Так и есть. Развился и вырос я уже здесь, в этой фантомной реальности. Духи ведь часто растут и стареют также, как то, от чего они отделились. По крайней мере, внешне. И вот, сегодня я впервые за долгое время, ощутил сигнал родственной души. Да не жалкого куска, вроде того же давно забытого игрушечного рыцаря, а огромного, и даже относительно живого. Вот я и отправился на поиски — уж извините, что долго искал. Ты успел тут порядком попортить себе жизнь.

Я вспомнил того самого рыцаря и другие игрушки из комнаты, в которой очутился в самом начале. Да уж. Грустная у этих душ судьба.

— Так что, этот ваш план причинности… это ведь не прошлое на самом деле? — задал я давно вертевшийся на языке вопрос. — А то я тут изменяю всякое…

Айли и тень рассмеялись одновременно.

— Конечно нет! — вытерла выступившие слезинки королева. — Ой, у тебя такой озадаченный вид, я не могу. Нельзя изменить прошлое. Никто и ничто этого не может. Никакая магия и никакая сила. Запомни это на всю жизнь, юноша. Это очень важно всегда помнить.

— Эта героическая дура права. Я уже сказал тебе, все вокруг — тень повела рукой. —все вокруг лишь астральная тень вашего настоящего. Как движущиеся картинки. Постановка на сцене. Окажись ты здесь духом — ты ни на что не смог бы влиять. Но ты явился во плоти. Как если бы ворвался на сцену, где ставят спектакль, и начал изображать из себя участника постановки.

— Это так, мальчик. Сейчас ты сломал нашу пьесу. Как камень, брошенный в воду. Но, как только ты или погибнешь здесь физически, или вернешься в свое настоящее, все вернется на круги своя. Мы — не живые люди. Мы лишь слепки из памяти этого места. Почти никто даже не осознает этого, но я при жизни была очень сильной волшебницей. Даже память обо мне хорошо сохранила мою личность.

— … И потому эта моя часть обречена вечно, раз за разом, переживать тот день, когда оборвалась жизнь Айли Диолан. — после паузы закончила она.

Я сглотнул. Все еще свежи были воспоминания о том, что планировали сделать с королевой те упыри, которых я прикончил. Выходит, именно запланированное они в реальности и сотворили. А потом…

— А потом они пытали меня. — ответила она на мой немой вопрос. — Сначала выпытывали секрет духовного оружия, а затем уже просто обеспечивали мне самую мучительную смерть из возможных.

— Но зачем⁈

— Суть Волшебства. — раздался тихий шелест. — В настоящем этот кристалл называется глупо и бессмысленно. Кровь Богов. Потому что пару сотен лет назад разумные открыли природные залежи этого кристалла, и сочинили красивую байку. Мол, это бывшие капли крови божеств, оброненные на землю.

Айли тихо рассмеялась. И в смехе ее сквозила такая горечь, такой страшный надрыв, что даже у меня увлажнились глаза.

— В чем-то ваши сказочники были правы. Это действительно кровь. Только вот не богов. Это наша кровь. Кровь волшебников. А точнее, их волшебное начало. Если волшебник принимает страшную, мучительную смерть, его душа очищается страданием, а вместе с тем очищает и его источник маны. И части тела такого несчастного затвердевают, кристаллизуются. Чем больше мучений он принял, чем разнообразней и ужасней они были, тем больше Сути выходит из тела, тем она чище. Эти кристаллы — самое средоточие магии, от чрезмерной концентрации обращающееся в ее антипод. В предмет, способный поглощать ману извне.

— Вот как, значит…

Я был поражен. Только что я невольно совершил такое открытие, за которое немногие оставшиеся ученые моего мира назначат меня равным себе, а Совет Ста, полагаю, казнит на месте. Я выяснил, в чем был смысл огромных пыточных, выстроенных эмиссарами Твари в ходе Войны Солнца… а еще, кажется, выяснил, куда деваются слишком дряхлые члены Ста, и откуда у них раз за разом появляется немного статицита.

Да уж. Сколько бесполезной на данный момент информации. Однако, в будущем, раз я обязан буду работать с этим кристаллом, это знание может оказаться очень важным.

— Раз вопросов больше нет, я предлагаю завершить и эту лекцию — прошептал дух. — Я чувствую зыбкость реальности, большую, чем обычно. Похоже, мир не оставляет попытки выправить причинность и выдавить тебя, лже-Михаэль, на столь глубокие слои прошлого, с которых уже просто нет выхода. Потому что о них никто не помнит.

С этими словами он подплыл к бронзовой двери, выглядевшей тяжеленной… и, чуть коснувшись, отворил ее. Створка с тихим скрежетом начала открываться.

Переступив порог мы явно вновь оказались где-то в другом слое реальности. Пол и стены здесь покрывала пыль и копоть. Освещения почти не оказалось — еще горел от силы один светильник из десяти.

Пройдя метров десять по мрачному коридору со сводчатым потолком, мы натолкнулись на чье-то тело, лежащее в луже запекшейся крови.

— Один из моих кузнецов… — упавшим голосом произнесла Айли. — Они… все-таки нашли путь в Кузню Душ.

— Разумеется. — прошелестел дух. — Больше того, самые важные для всего нашего мира события произошли здесь уже после твоей смерти, королева.

— Не сознавай я, что я лишь слепок личности, меня бы огорчила такая формулировка.

Я молча шагал, стараясь держаться в тени. Труп еще не начал разлагаться, а значит те, кто убили этого кузнеца, скорее всего еще здесь.

— Идем как можно тише. — подтвердил мои догадки дух. — Я уже просматривал этот пласт причинности. Сейчас в вашей кузнице вся верхушка Ордена железа. Попадемся им — нам конец. В самом буквальном смысле слова. Всем.

Последнее он адресовал мне. Я, впрочем, после всего произошедшего, не сомневался, что могу действительно остаться навсегда в этом странном месте. Астральный характер этой реальности ломал многие мои знания о мире — но уж точно не знание о своей смертности.

— К слову. — после короткой паузы я поднял интересовавший меня с самой нашей встречи вопрос. — А как тебя все-таки звать-то нормально? Не просто духом ведь?

— Я уже говорил. Я Никто. Таково наименование духа, чья учесть — мгновенное и всеобщее забвение. Порожденный стихийной вспышкой дикого таланта, я не имею сущности в себе самом. А значит моя сущность — отсутствие определенности. Я буквально никто.

— Да ты философ. — присвистнула Айли. — Будь сейчас мирные времена, взяла бы тебя для развлечения в замок.

— Будь сейчас мирные времена… И не будь ты лишь тенью истлевшего трупа.

Да уж. Его явно задело такое пренебрежение, а ее — еще одно упоминание иллюзорности происходящего. Королева стиснула зубы, но смолчала. К тому же, впереди уже слышались голоса. Эхо далеко разносило их в этой каменной кишке.