Впрочем, пока мы ели, пили, и король-отец, вновь обретший любимого сына, засыпал меня разными вопросами по мелочи. Что я помню, что знаю. Я отвечал уклончиво, иногда пытался выдумывать и угадывать — воспоминания о сумасшествии все равно не могут быть точными и ясными.

— Ох, сын. От радости я не обратил внимания — но во что вы все одеты⁈ А ну всем срочно мыться и переодеваться! Воден, проводи Михаэля, а вы — кивнул он двум стоящим у стены служанкам — Моих дорогих гостей! И одежды всем приготовьте. А вы — в купальни!

Грегор Эстелл явно привык приказывать окружающими. Даже отправляя сына мыться он говорил с такими интонациями, будто обнародовал указ. Да уж, похоже, несмотря на преклонный возраст, держится он тут крепко. Ну, оно и к лучшему — в его тени я смогу обстряпать свои дела как следует…

Свою ошибку я понял, уже двигаясь по замковым коридорам. Мы шли втроем — за нами тут же отправился Клаус, сославшись на желание провести время с новообретенным братом.

Так вот, пока мы шли по гулким коридорам в тишине, я рассматривал обстановку. И она напрягала. Напрягала своей… привычностью.

Я провел немало времени в подземных лабиринтах Города Ста, где под покровительством немногих оставшихся магов живут люди-функции, полурабы, измененные магией под конкретные задачи, выполняемые ими. Там нет искусств, нет прекрасного, все сугубо функционально. Грандиозный плод нищеты, паразит на руинах древней цивилизации.

Если бы меня попросили описать атмосферу, царившую в Городе Ста, я выбрал бы не отчаяние, или страх. Люди живут там — и живут не так уж плохо. Я выбрал бы «запустение». Ибо даже катакомбы и канализации того великого города, который стал основой для Города Ста обжиты процентов на пять-семь. Гигантским пространства под землей просто никому не нужны. Их некем заселить.

Именно в эту атмосферу меня погрузила прогулка по моему нынешнему замку.

Купальни, как оказалось, располагались под землей. Как и еще много чего. Плутая в добротных, крепко сложенных коридорах, я шел мимо одной закрытой, запертой, заколоченной — или, наоборот, бесхозно распахнутой двери за другой. Перекрытые ответвления, пустые помещения, с которых лишь очищали паутину безмолвные големы-слуги. Кстати о слугах…

— Воден, Клаус, а почему у нас в замке так мало людей? Ну, вообще живых разумных. Големов хватает, дворовых тоже видел. А тут… тут так пусто.

— Это очень старый замок. — охотно ответил Воден, явно угнетаемый тишиной и мерным стуком шагов по камню. — Он строился еще в те времена, когда на этих землях просто нельзя было построить безопасных городов. Даже за стенами. Эти подземные помещения — смесь старых казарм, ходов для отступлений… или для боев, если вдруг враг захватит замок и загонит местных под землю. Здесь, в этих каменных лабиринтах, от способности в них ориентироваться буквально зависела жизнь. Уже давно надобность держать прямо в замке огромную толпу народа отпала. Разрослись города, даже деревни, казармы стоят в основном в других местах, и с ними есть связь магией. А в замке живет только необходимая обслуга и самые близкие… Да и ваш отец…

— Что отец? — с любопытством спросил я.

Клаус все это время шел чуть позади, и я только что кожей не чувствовал его холодный колкий взгляд. Хорошо, что взглядом нельзя убивать, если ты не волшебник. Пару раз он явно собирался что-то сказать, но пока не решался. Только кулаки сжимал — я привык замечать такие тонкости и сейчас внимательно следил за его тенью, пляшущей в свете редких настенных фонарей.

— Он… э-э, ваше высочество, он весьма подозрителен. Давненько ходят слухи, что зреет какой-то заговор. Да и королей окрестных земель периодически свергает собственная дворня. Вот он и…

— Воден. — ровным и жестким, но все-таки еще заметно детским голосом отчеканил Клаус. — Тебе не кажется, что ты слишком много болтаешь. Да и вообще — не думайте, что ваша побасенка провела кого-нибудь, кроме дорогого отца. Он любил — это слово Клаус особо подчеркнул. — Михаэля. И теперь поверит во многое. Но не мы…

Я резко остановился на каблуках и развернулся к мальчишке. Чтобы заметить по его тени, как сжатый кулак обратился тонким кинжалом, мне потребовалась доля секунды. И я оказался прав.

— Мне следует расценивать это как покушение на мою жизнь, дорогой брат? — ровно, не выказывая эмоций, протянул я. — Прошу тебя не делать рокового шага, как следует все не обдумав…

К счастью, мой брат не оказался самонадеянным кретином. Он просто стоял с направленным в мою сторону клинком и сверлил нас с Воденом напряженным взглядом.

— Господин Клаус, ваше высочество. Вы ведь понимаете, что покушение на нас станет последним, что вы сделаете как представитель рода Эстелл? — Воден явно нервничал, еле сдерживая свои заикания. Но сопротивляться и не думал, разумеется. Так, ненавязчиво намекал…

— Не думай, что я несдержанный дурак, хоть я и в возрасте, когда многих одолевают чувства. Я не собирался вас убивать. Лишь хотел проверить — вдруг вы раскроетесь при первой же явной угрозе. Ладно, не вышло. Идемте мыться.

Малолетний псих убрал кинжал под полу кафтана с таким спокойствием, словно не угрожал только что смертью собственному брату. Этого недооценивать точно не следует.

В моем мире дети очень рано взрослеют. Иначе просто подохнешь. И подыхают, в общем-то — хотя-бы до шести доживает мало кто, даже если исключить жертвоприношения детей родителями. И уж если доживают — быстро усваивают жизненные уроки.

Эти… наследнички явно росли в куда более мягких условиях, спали на пуховых перинах. Но и беспечными прожигателями жизни не были — иначе унаследовать трон просто не выйдет. А оба они — что Карин, что этот, на наследование рассчитывали. Старший-то брат — того, двинутый.

Ну и пусть обломятся. Я явно лучше распоряжусь тут всем.

Лучше для моего народа. А местные подвинутся.

Купальни явно были обжиты и резко контрастировали с ведущими к ним коридорами. Большая подземная чаша, локтей двадцать в диаметре, со дна которой подавалась горячая вода, наполняя чашу где-то на четверть.

Я подумал, что и тут вода сотворяется, но нет — приспособили горячий ключ, когда-то бивший под замком. Магией лишь регулируется температура и уровень воды. У входа в чашу уже лежало три комплекта аккуратно сложенной одежды.

О, какое же это блаженство! Любой человек, погружавшийся в горячую ванну после похода хотя бы в несколько дней длиной, поймет меня. А я ведь в последний раз мылся вообще в другом теле! Это даже осознать трудно…

Выйдя из купальни, в которой мы просто долго сидели и блаженно молчали, облачившись в идеально чистую белую широкую рубаху, зеленые легкие штаны и мягкие тапки, в которых ноги просто утопали, я чувствовал себя просто другим человеком. Настроение поднялось невероятно.

Радости добавляло и то, что вросший в грудь кристалл окончательно слился с кожей, и даже рубец за эти два дня затянулся, походя теперь на простую царапину. Камень явно стягивал всю ману к себе, встраиваясь в работу тела наилучшим образом.

В купальне я задумался о том, почему этот их волшебный амулет принял меня за Михаэля. Воден в тот момент явно напрягся, но все прошло успешно. Не распознает чужую душу? Оказался как-то заблокирован кристаллом?

Или же ничего не прошло успешно и король-отец просто соврал?..

Ведь никаких внешних проявлений работы амулета не было.

Я решил не думать пока об этом. Даже если правда вскроется — думаю, отбрехаюсь, а козырь в виде целой пещеры статицита всегда оставляет пути к отступлению.

Пока же я, сославшись на усталость, попросил Водена или Клауса проводить меня в мою спальню. В конце концов, снаружи уже наступила ночь.

— Доброй ночи, дорогой брат. — подчеркнуто ласково произнес Клаус, закрывая снаружи дверь моей комнаты. Она, надо сказать, оказалась уютной. В старом мире многие о таком не могут и мечтать.

Большая кровать из темного дерева с мягкими перинами и множеством подушек, стол с глубоким креслом в углу, на котором валялись изрисованные детской мазней бумажки. Шкаф с одеждой и неаккуратно сваленными детскими игрушками. Да, прежний хозяин тела явно проводил время как великовозрастный ребенок.