Я полагаю, что вскоре после предыдущей истории у Петра происходит переломный момент в духовной жизни. В следующей, 16-й главе Евангелия от Матфея Петр исповедует Иисуса Сыном Бога живого. Это то самое исповедание, на котором основана Церковь. Вслед за этим исповеданием Иисус говорит, что эту истину Петру открыл Отец, сущий на небесах, – то есть мы видим свидетельство об особой Божьей работе в сердце Петра. Также в этот момент Иисус еще раз повторяет новое имя Симона – «Петр», тем самым, возможно, намекая на то, что у него началась новая жизнь. Однако посмотрите, какие духовные проблемы выявляются у Петра уже после этого славного события.
Третья духовная проблема Петра – проблема неверных ценностей. После только что упомянутого судьбоносного исповедания Петра Иисус начинает открывать ученикам, что должен пойти в Иерусалим и там погибнуть. Он говорит о Своих страданиях, смерти и победном воскресении на третий день, однако Петр слышит только первую часть. Его уши закрыты для вести о величайшем чуде, потому что его сердце нацелено на неправильные ценности. Он жаждет комфорта и успеха, а не отвержения и страданий. Ему нужно благоденствие здесь и сейчас, а не благословение там и потом. Поэтому он не может разглядеть смысла в том, что воля Божья ведет его – как и всех учеников! – через страдания. Петр отзывает Иисуса в сторону и начинает прекословить Ему: «Будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою!» (Матф. 16:22). Он как бы говорит: «Пожалей себя! Не иди на страдания!» Почему? Потому что у него самого именно такие ценности. Господь немедленно указывает ему на это: «Ты Мне соблазн! Потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (ст. 23).
У многих из нас проблема с ценностями. Мы ищем не того, что угодно Богу, а того, что угодно нам самим. Но у нас есть надежда из эгоцентричных Симонов превратиться в самоотверженных Петров.
Четвертая проблема Петра – проблема ложного смирения. Незадолго до Голгофы, во время пасхального ужина (так называемой последней ве́чери) Иисус хотел преподать ученикам урок любви. Он опоясался полотенцем, взял тазик с водой и, подобно самому низшему рабу, принялся омывать ученикам ноги. Но не успел Он довести до конца начатый урок, как неожиданно возникло препятствие в виде смиренного Петра. Смиренный Петр, смиренно потупив очи долу, начал смиренно препираться со Спасителем: «Господи! Тебе ли умывать мои ноги?» (Иоан. 13:6). Господь мягко поправил его непокорность: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после» (ст. 7). Но Петр в порыве смирения был готов настаивать на своем: «Не умоешь ног моих вовек» (ст. 8). Тогда Спаситель дал ему понять, что, отказываясь от Христова омовения, Петр отождествляет себя с неверующими: «Если не умою тебя, не имеешь части со Мною». Тогда Петр, боясь такой участи, смиренно требует, чтобы Господь омыл ему не только ноги, но «и руки и голову» (ст. 9). Движимый чувством самоуничижения, он вновь пытается навязать Иисусу свой план. Как комментирует Райл: «В высказываниях Петра мы можем отметить то, что именуется Библией как “самовольное смиренномудрие”, которое заставляет человека бросаться в крайности»5.
Когда при внешних признаках самоуничижения человек отказывается делать то, что говорит Спаситель, или идет наперекор ясно открытой Божьей воле, становится понятно, что это ложное смирение, движимое глубоко спрятавшейся гордостью. Пока человек не перестанет внутренне спорить со Словом Божьим, под благородным плащом смирения всегда будет скрыта грязная рубашка гордыни, даже если он рьяно размахивает знаменем служения Богу.
Некоторые из нас тоже страдают ложным смирением. Это проявляется, например, тогда, когда мы под предлогом собственного несовершенства или борьбы с греховными мотивами отказываемся просто и безотлагательно исполнять то, к чему нас призывает Господь. Ссылаясь на отсутствие дарований, отказываемся говорить о Христе неверующим. Ссылаясь на борьбу с раздражением, отказываемся воспитывать детей в послушании. Ссылаясь на внутренние «шторма», отказываемся прощать и просить прощения. Но у нас есть надежда из обманчиво скромных Симонов превратиться в истинно смиренных Петров.
В-пятых, у Петра наблюдалась проблема самоуверенности. Оказывается, ложная скромность совсем не помеха последней! Во время тайной ве́чери Петр утверждает, что ни при каких обстоятельствах не отречется от Христа. Он даже говорит, что, если все остальные отрекутся, он не отречется. «Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя» (Матф. 26:35). Несмотря на то, что «подобное говорили и все ученики», на Петре сделан особый акцент. Возможно, он говорил больше всех или громче всех. Или, может быть, его слова прозвучали особенно самонадеянно. Однако именно он – он, а не кто-то другой – отрекся от Христа трижды. «Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека. И вдруг запел петух» (Матф. 26:74).
У многих из нас тоже встречается проблема самоуверенности. Мы умеем делать правильные заявления, а потом благополучно забывать о них. Мы учим других людей, как поступать правильно, но сами легко закрываем глаза на неудобные для нас заповеди. Это показывает, что мы действуем плотским умом и полагаемся на плотские силы. Однако у нас есть надежда из самоуверенных Симонов превратиться в уповающих на Божью силу Петров.
В-шестых, у Петра были проблемы с молитвой. Скажем так, поначалу, как и любой из нас, он не был гигантом молитвы. Однажды Петру нужно было провести в молитве всего один час, чтобы поддержать своего Учителя в момент мучительной душевной агонии. Однако он не смог продержаться и часа! Когда Иисус вернулся к ученикам и нашел их спящими, Он мягко укорил их. Однако обратите внимание, что Его упрек был адресован в первую очередь Петру: «Возвращается и находит их спящими, и говорит Петру…» (Марк. 14:37). При этом называет его старым именем: «Симон! Ты спишь? Не мог ты бодрствовать один час?»
Многие из нас тоже не являются великими молитвенниками. Мы не молимся усердно и глубоко, а провести в молитве час нам и вовсе кажется практически невыполнимым заданием. Но у нас есть надежда из засыпающих Симонов превратиться в духовно бодрствующих и горячо молящихся Петров.
В-седьмых, у Петра наблюдалась проблема вспыльчивости. Как и многие из нас, он сначала делал, потом думал. Его язык бежал впереди головы, а руки иногда и вовсе действовали отдельно от командного центра. В Евангелиях можно найти несколько историй, иллюстрирующих подобное поведение, но одна из наиболее ярких происходит в Гефсиманском саду. Под покровом ночи предатель Иуда приходит в сад в сопровождении «отряда воинов». Слово «отряд» – греч. σπεῖρα (спе́йра) – в тот период обычно относилось к римской когорте6, а полностью мобилизованная когорта – это ни много ни мало шестьсот легионеров под управлением трибуна. Даже если в сад пришла не вся когорта (хотя для предотвращения массовых беспорядков с учетом праздника Пасхи могли поднять по тревоге и всех солдат, располагавшихся неподалеку – в крепости Антонии, как раз напротив Гефсиманского сада через долину Кедрон), – так вот, даже если в сад пришла не вся когорта целиком, представьте себе Петра, размахивающего мечом перед носом у огромного отряда профессиональных римских воинов! Петр явно сначала делал, а только потом думал. Но еще прежде чем он в очередной раз подумал, еще прежде чем голова догнала остальные части тела, тело успело натворить таких дел, о которых ему потом придется горько сожалеть. «Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо» (Иоан. 18:10). Таков удел вспыльчивого человека – он будет периодически делать дела, за которые потом придется раскаиваться. Хорошо, что в тот момент рядом был Христос, Который чудесным образом быстро исправил последствия необдуманных действий Своего вспыльчивого ученика. «Тогда Иисус сказал: “Оставьте, довольно”. И, коснувшись уха его, исцелил его» (Лук. 22:51).
