— Придержите пес-с-сика! — попросил доктор Шменге, быстро шаря за пазухой и вытаскивая какой-то медальон. — Я хороший вампир! У меня и доказательство ес-сть!

Доктор снял с шеи круглую блестяшку, слабо переливающуюся в свете луны, и медленно положил ее на могильный холмик. Подняв руки, отошел.

Жозефина все еще глухо рычала, вздернув верхнюю губу и словно меряясь с упырем клыками, и я с подозрением уточнила:

— А зубки? Отчего тогда вылезли, если вы весь такой правильный и хороший?

— Порыв, — вздохнул Шменге. — Рефлекс-с. Но я его поборол. Лунная ночь, кладбище, прекрас-сная дева — идеальная с-ситуация для кровопус-скания.

Теперь он снова посвистывал: клыки втянулись, а передние зубы разошлись. Швырнуть бы в него Кулькасом, но сможет ли тогда вампир говорить? Об этом в учебнике не было ни слова. Видимо, разговоры с упырями никого не интересуют. Кроме меня.

Держа пальцы левой руки в боевом заклятии, я присела, подняла кругляш правой и поднесла к глазам. Луна щедро плеснула на медальон светом, и я прочитала:

— Благонадежный вампир. Доктор Шменге. Ну, знаете…

— На обратной стороне еще, — торопливо подсказал он.

Быстро глянув на доктора, я перевернула медальон. Там был знак академии жизни и смерти и чеканка подписи ректора, переливающаяся золотом магической энергии. А сам медальон, кажется, из серебра.

— Кожа от него так и жжется, — пожаловался Шменге. — Но, в целом, терпимо. Как и вся моя жизнь. Если это можно назвать жизнью, конечно. Так-то я фактически мертв.

На мраморном памятнике значилось «Паулюс Шменге, возлюбленный муж и отец». И, судя по датам, скончался он уже почти два столетия тому назад.

— Я ушел на кладбище как раз за тем, чтобы обезопас-сить от своей персоны кого бы то ни было. Полнолуние — такое время, когда прос-сыпается темная сторона моей натуры. С-сложно себя контролировать. А здесь, на могиле, я вс-споминаю о том, что все еще человек.

На всякий случай я подняла руку с заклятием, которое искрило и кололо мне пальцы.

— Зачем ректору брать на работу вампира?

— Мы с ним родня, — признался Шменге. — Берти мой пра-пра-пра… В общем, внучек. В с-свою защиту могу также добавить, что в академии жизни и смерти много лет не погибали студенты. Последний раз — тридцать четыре года назад. Несчастный случай. Утопление. В дневное время с-суток. Я ни при чем.

— Однако кровь студентов вы пьете.

Шменге виновато улыбнулся.

— С-совсем чуточку. И к взаимной пользе. По вкусу крови я могу поставить абсолютно точный диагноз, определить нехватку витаминов и полезных веществ, подобрать лечение и разработать оптимальную диету. Индивидуальный подход. Я набираю кровь с помощью шприца, что полностью исключает возможность заражения.

Все шло не по плану. Вот передо мной вурдалак. Теперь — вне всяких сомнений. Я должна его обезвредить, позвать кого-то, хоть даже Гроува, а потом уже разбираться… Но что-то мешало. Может, медальон, выданный ректором. А может, полосатый шарфик, которым доктор заботливо укутал скелет. Или книжица про сердечную боль. Или то, как он лежал тут, на собственной могилке, совсем один.

— Ладно, — сказала я и, вздохнув, опустила руку. По привычке погладила мягкую шерстку Жозефины, которая тоже успокоилась и спрятала зубы. — Но если бы, допустим, кто-то на вас напал. Вы бы защищались, не так ли? Вы могли бы убить…

Кто-то ведь прикончил Гроува. Кто, если не доктор?

— К чему эти расспросы? — нахмурился Шменге. — Знаете, Кэс-с-си, вы и в прошлый раз показались мне подозрительной. То расспрашивали про места силы, то где хранить трупы. Что вы задумали? Я умею с-слушать. Я помогу не наделать ошибок. Я…

Не знаю, что еще хотел предложить доктор. Внезапный порыв ветра взметнул мои волосы, луна прикрылась облаком, будто не желая смотреть, все вокруг потемнело, а следом тишину кладбища разорвал дикий вой. Волосы встали дыбом, а Жозефина прижалась к ногам, но рев оборвался, а мое сердце застучало оглушительно громко.

По-хорошему, мне бы спрятаться, переждать, и все инстинкты вопили о том, что надо держаться подальше от источника страшного звука. Но я кинулась к нему со всех ног. Я огибала памятники и могилки, чуть не грохнулась, споткнувшись о растрескавшуюся плиту, скользнула в дыру в оградке, обломав пару веток боярышника. Я знала, куда бежать, но оказалась там слишком поздно.

Выдранные прутья ограды. Пропаханная земля. Темные брызги крови.

— Мертв, — сообщил доктор Шменге. Он очутился здесь раньше меня и теперь деликатно прикрыл распростертое тело собственным пиджаком. — Вам не стоит смотреть, Кэсси.

Но я смотрела. Я знала эти безупречно выглаженные брюки, начищенные ботинки и помнила тонкий запах духов, к которому теперь примешивалось нечто страшное, неправильное.

— Мастер Гроув, — прошептала я и быстро прикрыла рот рукой, как будто имя, вырвавшееся из моего рта, поставило точку.

Он лежал под открытым небом, и луна омывала его серебром, а кровь медленно растекалась глянцевой лужицей. Это снова случилось.

— Как же я зла, — протянула я.

Жозефина подбежала ко мне, поднырнула под руку шелковистой башкой, обеспокоенно заглянула в лицо. Доктор Шменге тоже посмотрел на меня, хмуря тонкие брови.

— Я ведь ему говорила! — воскликнула я, воздев руки к небу и призывая в свидетели звезды. — Сто раз! Я твердила одно и то же, надеясь, что до него дойдет. Что он будет осторожнее. Что ему хватит мозгов остаться дома!

— Вы, простите, о трупе? — уточнил Шменге.

Я едва сдержалась, чтобы не пнуть Гроува ногой. Какой же болван!

— О ком же еще!

— А вы, Кэсси, как-то причастны к его смерти? — невинно предположил доктор.

Я горько усмехнулась.

— Похоже на то? Я была с вами в момент убийства, забыли?

— Неплохое алиби, — покивал доктор. — Особенно если у вас есть соучастник. Поймите меня правильно, Кэсси. Сперва вы являетесь ко мне по явно надуманному поводу. Расспрашиваете о местах силы и о том, куда прятать трупы. У вас и мотивчик имеется — месть. Мастер Гроув не поставил зачет, поглумился над вами — вы упоминали предвзятое отношение. И вот он лежит совершенно мертвый на том самом месте силы, а я, связанный тайной, обязан вас покрывать.

— Вы читаете слишком много романов, — осадила я доктора. — Я ни при чем. Я понятия не имею, кто его грохнул! Могу поклясться хоть собственной жизнью!

Жозефина тихонько заскулила, вновь заглядывая мне в глаза.

— Значит, мы оба попали в затруднительную ситуацию, — скорбно произнес доктор. — Как насчет сделки, Кэсси?

— Вы опять не свистите, — сердито заметила я. — Ваш дефект дикции исчез, и это настораживает.

Доктор Шменге облизнул выступившие клыки.

— Это все запах крови, — коротко пояснил он и посмотрел на меня плотоядно. Прямо как Жозефина на пирожок без всякого лука.

— Я не поняла про сделку, — вернула я его к теме беседы. — У нас с вами алиби.

— Но куда лучше для нас обоих вовсе не фигурировать в деле, — заметил доктор Шменге. — Вы даже не представляете, с какой предвзятостью может столкнуться добропорядочная нежить вроде меня! Думаете, кто-то станет искать настоящего убийцу, если рядом ходит вампир?

Я покивала, признавая некую справедливость его слов.

— Мы скажем, что это был несчастный случай, — преувеличенно бодро сказал Шменге. — Какой-то мертвяк пробудился, и Гроуву не повезло. Отвлекся на красивую луну, не отреагировал вовремя. Так и запишем. Не бойтесь, Кэсси, полиция не заинтересуется этим делом. Я составлю бумаги — комар носа не подточит.

— И никто сюда не приедет, — поняла я. — Никто не узнает, что вы — вампир. И ваш внучок Берти, то есть ректор академии Альберт Форест, не столкнется с проблемами. Так? Вы поэтому написали, что это сделал обычный зомбяк?

— Ну, я пока ничего не написал, — стушевался доктор. — Но нам обоим это выгодно, Кэсси. Подумайте. Вы станете подозреваемой. Вас обвинят. Вас отвезут в управу и станут допрашивать.