Самолет проехал по взлетно-посадочной полосе и вырулил в самую дальнюю точку, а затем развернулся, чтобы приготовиться к взлету. Когда тяга увеличилась, и лайнер рванул вперед, я напоследок увидел изображения Ирака, прежде чем нас поглотили серые облака. Багдад, некогда оживленный улей и жемчужина Ближнего Востока, теперь исчез под самолетом, превратившись в печальную и разбитую оболочку своего прежнего «я». Его жители приняли на себя гнев Запада, однако Саддам Хусейн оставался у власти, и, казалось, был непобедимым; его по-прежнему следовало опасаться.

Через несколько секунд город полностью скрылся из виду, и теперь началось напряженное ожидание. Все на борту думали или беспокоились об одном и том же, — иракцам ничего не стоило запустить в сторону самолета зенитную ракету. Нам предстояло преодолеть огромную территорию, прежде чем мы окажемся в безопасности на границе с Саудовской Аравией. Минуты шли все медленнее, и хотя разговоров было много, они стали заметно приглушенными, как будто все на борту вели обратный отсчет.

Затем, внезапно и без предупреждения, с правого борта появилась пара американских Ф-16. Один из летчиков сманеврировал так, что фактически сел прямо на крыло «Боинга», придвинулся к нам как можно ближе, сорвал с лица кислородную маску, и стал снова и снова бить левой рукой по воздуху. Внезапно истребитель поднялся над лайнером, и, все еще оставаясь в поле зрения, совершил оборот вправо на 360 градусов, одновременно выпуская во все стороны тепловые ловушки. Затем он вернулся в исходное положение над крылом нашего самолета, так близко, что я мог легко разобрать кричащее, счастливое лицо молодого летчика. Этот маневр повторялся снова и снова, и каждый раз летчик пытался добиться более совершенного результата. Послание было громким и однозначным: «Не волнуйтесь, мальчики, теперь ни один иракец не посмеет вас тронуть; мы отвезем вас домой». С противоположной стороны появилась пара «Торнадо». Они тоже прижались к фюзеляжу, их летчики были чуть более сдержанными, но не менее восторженными, с улыбками от уха до уха. Глядя то на одно крыло, то на второе, я почувствовал, что у меня невольно наворачиваются слезы, поскольку напряжение наконец-то начало спадать, и когда мы пересекли границу Саудовской Аравии на двух пассажирских самолетах, сопровождаемых с обеих сторон истребителями, я понял, что наконец-то свободен.

Атмосфера на борту самолета была абсолютно эйфорической, повсеместно велись бурные разговоры. С таким же успехом это могло быть началом организованного туристического тура, настолько праздничным было настроение.

Перед посадкой в Эр-Рияде американский подполковник, являвшийся старшим офицером на борту, сказал всем, что из самолета все будут выходить в зависимости от звания, но, естественно, кувейтцы должны были занять почетное место вместе с нами. Мы с Энди и Маком решили, что сидя сзади, не будем втроем играть в эту игру и останемся в самолете, пока не прибудут представители нашего подразделения, чтобы сопроводить нас. Оскорбленный полковник направился к нам в конец самолета, чтобы перекинуться парой слов, но когда понял, что на самом деле имеет дело с тремя спецназовцами, двое из которых были ранены, его отношение полностью изменилось.

— Я просто хочу сказать вам, ребята, — начал он с сильным техасским акцентом, — что считаю вашу работу фантастической. Для меня большая честь и привилегия пожать вам руки.

Сначала я подумал, что это сарказм, но по мере того как он продолжал говорить, я понял, что он искренне гордится знакомством с нами. Это была открытая демонстрация эмоций, к которой мы, выходцы из более консервативных кругов, не очень-то и привыкли. Он стоял и болтал еще добрых десять минут, пока стремительное снижение самолета не возвестило о нашем скором прибытии и не заставило его вернуться на свое место.

Международный аэропорт Эр-Рияда был переполнен высокопоставленными лицами и представителями СМИ всех стран, участвовавших в изгнании армии Саддама из Кувейта, а также бесчисленным количеством тех, кто наблюдал за происходящим со стороны. Самолет едва успел остановиться, как на место установили трап, и передняя дверь распахнулась. Когда военнопленные, теперь уже бывшие, начали выходить из лайнера, я увидел, что им заслуженно воздают все почести, особенно тем кувейтцам, которые вышли первыми, с поднятыми в знак триумфа руками.

Энди, Мак и я никогда не смогли бы принять участие в таком публичном приеме. Наша работа и наши личности должны оставаться в тайне из-за деликатности прошлых, текущих и будущих операций спецназа, о которых, возможно, узнает лишь абсолютное меньшинство людей.

Пока внимание всего мира было приковано к тем, кто покидал самолет через передний трап, к заднему выходу под хвостом незаметно подъехала машина скорой помощи. Нас троих тихо и без посторонних глаз вывели из самолета и быстро доставили к военно-транспортному «борту» C-130, который ждал нас в дальней части аэропорта.

Как только мы оказались на борту «Геркулеса», нас тут же переправили на другой аэродром и снова пересадили, теперь уже на санитарный «Боинг-727» Королевских ВВС с пунктом назначения на авиабазе Акротири на Кипре. На борту 727-го нас ждала приемная комиссия, и к каждому военнопленному был приставлен напарник, который выполнял для него роль сопровождающего. Моим напарником оказался Мик, мой товарищ, с которым я проходил отбор, — хотя я, должен признаться, полагал, что должны были присутствовать Пит или Кен, но это обстоятельство не смогло стереть ухмылку с моего лица.

Теперь, вернувшись к своим, мы смогли по-настоящему расслабиться, предоставив возможность беспокоиться тем, кто находился рядом с нами. После быстрого осмотра медицинским персоналом на борту мне разрешили пройти вперед и сесть с парнями, в то время как Мака, к сожалению, отнесли на носилках в хвостовую часть самолета. Виски и сигареты раздавались свободно, но когда появилась первая за несколько месяцев приличная еда, она была встречена насмешливыми возгласами неодобрения — все-таки курица с рисом и карри! И все же это была настоящая роскошь — наброситься на еду, не боясь сломать зубы.

Тогда же я узнал, что Джорди удалось уйти из Ирака и добраться до Сирии. Он оказался единственным выжившим из патруля, о котором в Полку стало известно еще пару дней назад. С учетом того, что выйти больше не смог никто, это было отличное достижение, хотя, когда я разговаривал с ним позже, он признался, что именно очки ночного видения спасли его задницу!

О том, что кто-то из нас попал в плен, стало известно только после того, как Динжера и Мэла передали иорданцам в прямом эфире телекомпании Sky News. Очевидно, одна из жен выставила в кадре Полк, следовательно, все оказались застигнутыми врасплох, и не было ничего, что могло бы скрыть личности парней от мировых СМИ.

Позже мне сообщили, что одним из первых условий прекращения огня при капитуляции иракских войск было немедленное возвращение всех пленных. Американцы, очевидно, усвоили болезненный урок Вьетнама и были полны решимости никогда его не повторять. В связи с такой позицией, Джордж Буш и Норман Шварцкопф получили от меня полный вотум доверия.

Позже я встречался с генералом Шварцкопфом в Херефорде, и после того, как патруль проинформировал его о нашей задаче в Ираке, я лично смог выразить ему свою благодарность. Должен сказать, что он один из самых харизматичных людей, которых я когда-либо встречал. Он поблагодарил нас за храбрость и самоотверженность, и его искреннее понимание нашей участи, то, как он пожал мне руку и поблагодарил за то, что мы сделали, осталось со мной навсегда. Для меня было большой честью встретиться с ним.

До Кипра оставалось всего несколько часов полета, и не успели мы оглянуться, как перед нами предстал знаменитый туристический остров-курорт. Машины скорой помощи доставили всех нас с аэродрома в гарнизонный госпиталь в Акротири, где нас ждали полчища скучающих медсестер и врачей. Здесь был создан огромный медицинский центр и пункт приема раненых, готовый принять всех пострадавших, которые должны были пройти через это место, прежде чем их признают годными к отправке домой.