Медсестра Британского Красного Креста, сопровождавшая нас в путешествии из Саудовской Аравии, провезла меня в инвалидном кресле по лабиринту больничных коридоров, и, наконец, остановилась в палате с двумя койками, предназначенной для нас с Энди. Через несколько минут новость о нашем прибытии разнеслась по почти пустым палатам, и вдруг в дверях появился Динжер, чье теперь уже худое, заостренное и изможденное лицо при виде меня расплылось в широкой улыбке. Когда он подошел ко мне, мы обнялись.

— Как ты, приятель? — Спросил он голосом, полным неподдельного тепла. — Я думал, ты погиб.

— Я тоже так думал, приятель, — ответил я. — Это было очень близко.

Тут в дверной проем ввалился Мэл, и сцена повторилась снова: здоровенный австралиец почти сжал меня в своих объятиях.

— Что случилось с ногой, Майк? — спросил Мэл, когда, наконец, меня отпустил.

— Недостаточно быстро бежал, приятель, — ответил я, разряжая обстановку. С такими эмоциями мы все могли расплакаться в любую секунду.

— Вам, киви, всегда требовалось подтянуть свои солдатские навыки, — вклинился Динжер. — Приходите в эскадрон «В», и я научу вас кое-чему.

Это было как раз то, что нужно — хорошая шутка и подначивание привели всех нас в гораздо лучшее расположение духа. Так мы проговорили пару минут, прежде чем на поверхность всплыли вопросы без ответов. Зная, что Динжер и Мэл здесь уже несколько дней, я задал животрепещущий вопрос:

— А что с Легзом, Бобом и Винсом?

Настроение Динжера мгновенно изменилось, на его лице появилась неподдельная боль.

— Легз мертв, — просто ответил он. — Я в этом уверен. Насчет Боба не знаю.

Когда реальность дошла до меня, я лежал в ошеломленном молчании, не зная, что и сказать.

— То же самое с Винсом, — добавил Мэл. — Хотя подтверждения от иракцев у нас пока нет.

Где-то с минуту никто из нас не произнес ни слова. Каждый был погружен в свои мысли, думая о пропавшем товарище. Что, черт возьми, произошло?

Не успели мы обсудить этот вопрос, как в комнату с небольшой сумкой в руках, набитой всякими безделушками, вошел Энди.

— Ну что, ребята, — начал он, бросая сумку на кровать. — Не хочешь взять что-то из этого, Киви? Плеер, часы, бритвенные принадлежности, куча другой всякой всячины… У меня есть немного.

Динжер и Мэл переглянулись и пожали Энди руку. Очевидно, они виделись всего пару дней назад.

— Слушайте все сюда, — продолжил Энди, — контрразведчики хотят устроить нам всем разбор того, что произошло; Херефорд требует его немедленно. Я пойду первым, а потом все остальные, добро?

— Энди, прежде чем заниматься всяким дерьмом, не мог бы ты пойти и попросить медсестру или кого-нибудь еще найти мне тонны две дезинфицирующих средств и что-нибудь еще для уничтожения вшей? Заранее спасибо.

— Конечно, Киви, не беспокойся об этом, — и он отправился выполнять свою миссию.

Я повернулся к Динжеру.

— Так что случилось, приятель?

Динжер некоторое время пристально смотрел на меня, обдумывая свой ответ.

— Когда начался последний бой, в нас полетело дерьмо со всех сторон, и я полностью потерял вас из виду. Почти сразу же мы оказались среди толпы иракцев. Я разрядил «Миними» в них с пяти футов, и это было чертовски здорово. В общем, мы с Легзом рванули вниз к реке, думая, что Боб и остальные будут где-то идти где-то за нами, но когда добрались до места, то поняли, что остались одни. Вдвоем мы начали продвигаться вдоль берега в северном направлении, когда услышали позади себя преследовавшее нас отделение, стрелявшее во все, что движется. Единственным выходом для нас оставалась река. К берегу была привязана небольшая лодка, но мы не могли отцепить ее, не привлекая к себе внимания, — если бы мы отстрелили замок, они настигли бы нас в считанные секунды. Я не был уверен, что стоит прыгать в воду, ведь всего за несколько часов до этого мы все чуть не скончались от переохлаждения, понимаете? Но Легз был уверен, он принял решение, так что мы сбросили все свое снаряжение и прыгнули в воду.

— Черт возьми, Динжер, — воскликнул я, удивленно качая головой. — Ширина Евфрата там более 600 метров. Должно быть, в тех условиях это было похоже на арктический заплыв.

— Намного хуже, дружище, поверь мне, — продолжал Динжер. — Сначала мы проплыли всего 60 или 70 метров, а потом наткнулись на землю. Ничего не видя, мы сначала подумали, что, может быть, река там сузилась, и мы успели ее переплыть, но конечно, это оказался маленький островок, слишком маленький, чтобы на нем спрятаться, и нам пришлось вернуться обратно. Мне не хотелось этого делать, я был полностью раздавлен, но Легз меня успокоил, и мы снова прыгнули в воду. Боже, как же было холодно; течение было таким сильным, что нас отнесло далеко вниз по течению.

Мы старались держаться как можно ближе друг к другу, разговаривали и подбадривали друг друга, но примерно в 50-ти или около того метрах от дальнего берега Легз перестал отзываться. Мне удалось подхватить его и выбраться вдвоем на берег, но он едва мог стоять на ногах. Да и сам я был не в лучшем состоянии.

Я легко представил себе эту сцену: парни вдвоем выбираются из воды, тащат друг друга по илистому берегу; насквозь промокшая одежда весит тонну, оба промерзли до костей. Я сам видел этот огромный вздыбленный речной поток и сказал про себя: «Не может быть!», но эти двое сделали это — вот это смелость!

— В общем, нам удалось выбраться из воды и забраться в небольшой фермерский сарай неподалеку. Оба были в полном раздрае, но Легз стал очень вялым. Наступала гипотермия. Всю оставшуюся ночь я старался, как мог, согреть и его, и себя, прижимался к нему и все такое, но было чертовски холодно, понимаете?

Когда Динжер рассказывал эту историю, я видел боль на его лице. Он чувствовал себя таким же беспомощным, как и я.

— В общем, к утру Легз впал в почти бессознательное состояние. Я знал, что он уходит, и единственное, что мог для него сделать, — это отвезти его в больницу. Поблизости было несколько фермеров, работавших на полях, поэтому я вытащил Легза из сарая и привлек их внимание. Они бросили свои сельскохозяйственные инструменты и куда-то ушли, видимо, искать солдат. Легз не мог меня понять, но я пытался объяснить ему, что мне очень жаль, но я больше ничем не могу ему помочь и что ему срочно нужно в больницу. Не успел я опомниться, как они навалились на нас; я не смог бы прорваться, даже если бы захотел. Остальное уже история.

— Так а что с Легзом, приятель? — тихо спросил я.

— Последний раз я видел его, когда его грузили в машину скорой помощи на носилках. После этого меня так избивали, что я уже не смог обращать на это внимания.

— Ты не думаешь, что он выжил? — спросил я.

— Если бы он выжил, он был бы сейчас с нами, — ответил Динжер, покачав головой.

Конечно, Энди, Динжер и Мэл уже знали об этом, но для меня это стало полным шоком. По какой-то причине я всегда с оптимизмом смотрел на возможный исход. Не знаю, выдавал ли я желаемое за действительное, или просто разум отказывался верить в обратное, но сейчас, вникая в рассказ Динжера, я ощущал внутри холодную пустоту. Это было не упражнение, в котором люди оживали, как только появлялся судья с белой повязкой. Все было окончательно и навсегда.

— Мы все еще не знаем наверняка, — произнес Мэл, нарушив молчание, но сказано это было без особой убежденности в голосе.

Мне нужно было знать всю историю, почему патруль разделился, что случилось с Мэлом, Винсом и Джорди. Мне нужно было понять, как произошла эта катастрофа, но для этого требовалось больше фактов.

— Твоя очередь, Мэл, — произнес я. — Выкладывай остальное.

— Ну, — начал он, — с чего мне начать? Прошло, наверное, полчаса, прежде чем мы поняли, что патруль разделился, а к тому времени было уже слишком поздно. Джорди осмотрел местность с помощью ПНВ, попробовал связаться по радиомаяку, и мы прождали еще полчаса на месте в тщетной надежде, что могут появиться остальные, но так ничего и не добились. Поэтому мы решили идти на север, Джорди — впереди, а мы с Винсом — за ним. Возможно, все могли встретится снова; это было не так уж и маловероятно, наши азимуты скорее всего были довольно близки.