Я не мог в это поверить. Рядом со мной лежала тень моего прежнего сержант-майора эскадрона «А», человека, который перевел меня в эскадрон «В».

— Черт возьми, Мак, ты дерьмово выглядишь.

— Тебе стоит взглянуть на себя, приятель!

Я об этом не подумал. Вероятно, я тоже не очень-то походил на человека, который покинул Саудовскую Аравию два месяца назад.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

— Мы проводили ближнюю разведку на иракском объекте, когда нас обстреляли. Джоки попытался выехать с него, но мы оказались на огромном поле низко натянутой проволоки, которая намоталась на оси. Пока мы пытались освободиться, машину подбросило вверх, я получил удар через «Ровер» по задней части ноги, и ее раздробило к чертовой матери. Кейт и Джоки бросили машину, вытаскивая меня на руках, надеясь в темноте оторваться от противника.

Я попытался представить себе, как Джоки и Кейт, не самые крупные парни в мире, пытаются вытащить из боя тело Мака весом в пятнадцать стоунов.[67]

— Когда Джоки пытался нести меня, мои руки все еще касались гребаной земли!

Мы оба посмеялись над этим; сейчас это было легко сделать.

— В любом случае, — продолжил он, — мы ничего не добились, а иракское преследование настигало нас быстрее, чем мы уходили, поэтому я приказал им бросить меня.

Он сделал секундную паузу, давая мне возможность обдумать ситуацию. Чтобы принять такое решение, нужно было обладать смелостью.

— Джоки спросил меня, не хочу ли я, чтобы он меня пристрелил. Очень мило с его стороны было такое предложить, но я предпочел рискнуть с иракцами.

— Да, теперь я понимаю, — ответил я. — Что-то вроде: «Нет, все в порядке, Джоки, я просто останусь здесь и буду долго истекать кровью».

Мы снова посмеялись.

— Мне наложили на ногу жгут, а потом я сказал им, чтобы они сваливали. Иракцы нашли меня с первыми лучами Солнца, и вот я здесь.

— На тебя выходила тайная полиция? — С нездоровым любопытством спросил я, желая узнать больше подробностей.

— Да, я как раз лежал в полевом госпитале, повсюду торчали капельницы, а они вошли, оттолкнули врача и вырвали все трубки. Потом просто сказали: отвечай на наши вопросы, или мы дадим тебе истечь кровью до смерти. И я рассказал им все, что они хотели знать, — ничего секретного, к тому же у них там остался «Пинки», который они могли осмотреть.

— В принципе, со мной произошло то же самое, — ответил я и рассказал ему историю патруля и свою собственную, насколько я ее понимал.

— Мы получили сообщение по 319-й примерно через десять дней после вашей высадки, в котором говорилось, что вы пропали без вести и что надо бы там посмотреть. Но район ваших действий находился более чем в сотне кликов от нас.

— Гребаные десять дней! — Я не мог в это поверить. — Почему они не предупредили вас сразу?

В ответ на это Мак только пожал плечами.

Мы поболтали еще немного. Он рассказал, что генерал, который оперировал его ногу, практиковал на Харли-стрит, и мы оба были вынуждены согласиться, что медицинская помощь, когда она наконец была оказана, была очень хорошей.

Когда мимо проходила Луиза, я остановил ее, желая узнать, зовут ли того человека, которого я увидел в автобусе, Энди.

— Я передам сообщение наверх и узнаю, там ли ваш друг, — ответила она, продолжая выполнять свои обязанности Флоренс Найтингейл.[68]

Через несколько минут появился Энди, все еще одетый в свою зеленую стеганую куртку. Как ему удалось ее сохранить, не дав конфисковать заинтересованному иракскому солдату, я не знаю.

— Отлично, Киви, — защебетал он на своем кокни, пожимая мне руку. — Я думал, ты погиб.

Я высказал предположение, что это было вполне возможно, ведь я довольно быстро упал на землю, но это случилось до того, как солдаты открыли огонь.

Узнав Мака, Энди повернулся.

— Черт возьми, Мак, что ты здесь делаешь? — Они пожали друг другу руки, и Мак еще раз пересказал свою историю для Энди.

При первом же удобном случае я перебил их, желая узнать, что случилось с остальными.

— А что с Динжером, Бобом, Мэлом и остальными, где они?

Это остановило Энди, но ненадолго.

— Этих чертовых засранцев Динжера и Мэла освободили вчера.

— Значит, они в порядке, целы и невредимы? — Снова спросил я.

— Да, да, с ними все в порядке. Наверное, сейчас с удовольствием отливают в Херефорде.

Я в этом сильно сомневался, но позволил Энди продолжить.

— В любом случае, я видел, как ты свалился на землю и как в вади взорвалась граната.

— И тогда ты решил, что я мертв? — Опять перебил я.

— Да, именно так, — ответил он и продолжил. — Я спустился вниз по вади на 100 метров, снова повернул на север и перешел дорогу. Когда начало светать, я был уже не так далеко от границы, поэтому искал место, где можно было укрыться, нашел небольшую водопропускную трубу и спрятался в ней в ожидании рассвета. — Он сделал секундную паузу, прежде чем вернуться к своему рассказу. — Но чертовы тапочники обнаружили меня первым, не так ли? Вытащили меня из трубы и отвезли в приграничный гарнизон. Там я видел, что они поймали Динжера.

— А что с Бобом или Быстроногим? — Снова вклинился я.

— Не знаю. Динжер был с Легзом, когда его схватили, и сказал, что тот в плохом состоянии. В общем, они начали избивать меня, пытаясь заставить говорить, но я держался неделю или около того. К тому времени я уже знал, что у них оказался и Мэл, и всем нам задали суровую трёпку.

Пока Энди рассказывал, я мысленно перечислял имена: Динжер, Мэл, Легз, он сам — трое до сих пор не найдены.

— Я принял решение рассказать им все. Это не стоило того, чтобы кого-то из нас забили до смерти. В этом был определенный смысл: никто из нас не обладал информацией, заслуживающей посмертного упоминания в донесениях,[69] в том числе и Мак.

— Должно быть, иракские командиры были хорошо осведомлены, раз им потребовалось почти три недели на то, чтобы понять, что я был в составе патруля, — сказал я, подхватывая нить повествования. — Я думал, благодаря своему блефу выкрутился, но старая добрая тайная полиция, конечно, не слишком обрадовалась, когда поняла, что я все это время им врал.

Энди начал снова.

— Когда мы приехали в Багдад, охранники разрешили нам всем сидеть в одной камере.

— Что, вы трое почти все время были вместе? — Спросил я почти с недоверием. — Везучие ублюдки! Приятель, не хочешь попробовать посидеть в одиночке, как Мак и я?

Наше воссоединение прервала Луиза, сообщив плохие новости, которые сразу же омрачили нашу беседу.

— Мне очень жаль, но погода слишком плохая, чтобы вылететь сегодня. Вылет отложен до завтра, если условия будут подходящими.

— А как же иракцы? — Спросил я. — Это вызовет с ними проблемы? — Мне почудилось, как солдаты врываются в отель и уводят всех на ночь в тюрьму.

— Нам нужно, чтобы все, кто может, поднялись на третий этаж, — ответила Луиза не слишком уверенным голосом. Этого они явно не планировали; репатриация должна была произойти быстро, пока не появилось время на раздумья. А задержка давала возможность тем, кто выступал против освобождения пленных, предпринять атаку на это решение. — Трое из нас останутся и будут спать сегодня здесь, с ранеными.

Голос Луизы был бодрым, но ее лицо выдавало скрытое напряжение. Это была опасная ситуация для всех заинтересованных сторон. Улыбнувшись напоследок, она удалилась, сообщив новости тем, кто еще не слышал.

— Ну, пойду я тогда наверх, — сказал Энди, поднимаясь на ноги. — Увидимся позже. — И с этим прощальным комментарием он ушел, казалось, не обращая внимания на все происходящее.

Оставшаяся часть дня прошла без происшествий, настроение было более сдержанным, чем раньше, так как из-за поднявшейся бури зафрахтованный самолет не смог приземлиться. Луиза и ее спутник-мужчина сидели в центре комнаты, тихо беседуя или читая, готовые в случае необходимости оказать помощь.