Сердце замерло, пропустив удар, легкие сковало, и я поняла, что не могу вдохнуть, будто меня ударили ногой в живот. Холод, сковавший тело, казалось превратил меня в осколок льда.

Скрипнуло кресло, со своего места медленно поднялся старейший из членов совета:

— Это серьезное обвинение, молодой человек. Вы понимаете, что вам грозит, если вы не сможете его доказать?

Карл поднялся на ноги:

— Смерть. Хотя, впрочем, это уже не важно.

— Почему?

— Потому что моя смерть — это и есть доказательство. Я свидетельствую, что был сообщником леди Сюзанны.

— Герцога вынудили подписать признание, — рассказ Карла о том, что он виделся с моим отцом, о допросе, о собранных Глосси доказательствах и о собственной роли занял не более пяти минут. Самых жутких минут в моей жизни. — Я отказался верить очевидному, выбрав, как мне тогда казалось, логичное объяснение: человек, давший мне дом, уважение и будущее, действительно замешан в заговоре. Канцлер сдержал обещание, моё имя не упоминулось в следственном деле ни разу. Более того, он сохранил документы, благодаря которым удалось обжаловать приговор. Мне дали шанс начать жизнь заново, вечно терзаясь сомнениями и укорами совести, — голос Карла не дрогнул даже на мгновение. — А истина все это время была на виду. Герцог знал дочь лучше нас всех. Он взял вину на себя не потому, что его обвинили я или его собственный брат, и не потому, что хотел уберечь Сюзанну от клеветы, а потому что понял: она и есть первопричина. Фердинанд лишь воспользовался удобным случаем, чтобы избавиться от соперника, однако он ошибся также, как и я. Соперница осталась, и она перед вами.

— Бред, — вскочил со своего места Вернер. — Бесстыдная ложь. Это ваша месть за то, что леди Сюзанна вас отвергла.

— Отвергла. Но только сказанное мной — правда от первого до последнего слова. Я понимаю, что моих ошибок хватит на два смертных приговора, но такова моя личная плата за то, что поверил глупым иллюзиям, а не доводам разума.

— Вы признались, что искажали факты и лжесвидетельствовали. Дважды, — отрезал фон Кёллер. — Почему мы должны верить вам сейчас?

— Потому что есть еще один свидетель, он был там в тот вечер и может подтвердить мои слова, — Карл развернулся к амариту. — Милорд.

Жаньи, на лице которого застыла жуткая кривая улыбка, шагнул было вперед, однако Агнес остановила его легким взмахом руки.

— Вы нашли странное время для покаяния, барон, — холодно произнесла она. — Возможно, перенесенные потрясения помутили ваш разум. Будь иначе, вы поняли бы: слов, даже клятв перед ликами богов, мало. У вас есть иные доказательства? Письма, признания, свидетельства незаинтересованных сторон? Простите, но и вы, и лорд Жаньи не можете быть полностью беспристрастны. Совет принимает во внимание только неоспоримые факты. «Сказанное да будет услышано. Однако ложь будет стоить вам жизни».

— Простите, ваше величество, — Мейдлиг с достоинством поклонился королеве и обернулся к совету. — Иных доказательств у меня нет. И вы в праве мне не поверить, но готов ли каждый из вас рисковать будущим Лидора, возводя на трон убийцу?

— Достаточно, — оборвал его распорядитель. — Стража! Уведите этого человека, — по толпе прокатился разноголосый гул, людей охватило смятение, и распорядителю пришлось повысить голос: — Его осмотрят лекари, мы должны быть уверены, что…

Договорить ему не дали. За дверями раздались крики и звон оружия, а затем кто-то пнул створки с такой силой, что те распахнулись, сбив зазевавшихся людей с ног. Вниз, тяжело дыша и бешено вращая глазами, пронесся стражник и рухнул перед Агнес на колени:

— Ваше величество, вы должны срочно вернуться во дворец. Там… Там… Юный лорд Арн… Мы вызвали врачей, однако вам надо спешить.

Агнес вскочила на ноги, Жаньи сгреб стражника за ворот и встряхнул:

— Что с наследником?

— Он умирает.

Королева побелела, как полотно, подхватила тяжелый черный подол и бросилась вон из зала. Толпа расступилась перед ней, будто волны перед носом стремительно плывущего корабля. Жаньи бросился следом.

И только тут я поняла, что вновь могу пошевельнуться. Я медленно встала, глядя вслед Карлу, почти скрытому широкими плечами стражников, и стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони, оставляя на них алые следы.

— Всем разойтись! Покинуть зал! — надрывался распорядитель. — Совет откладывает принятие решения.

— Миледи! — кто-то коснулся моей руки, но я отпрянула:

— Расступитесь, дайте дорогу!

Позже. Все позже. Сейчас мне надо быть в совершенно другом месте.

— Макс! — Я обернулась к линаару и похолодела от того спокойствия и отстраненности, что отчетливо читались в глазах цвета стали. — Нам надо идти.

Он кивнул:

— Тогда не отставай.

Она выбежала из зала вслед за остальными, стараясь не потерять из виду фигуру в черно-белом. Сердце бешено колотилось, воздуха не хватало, глаза резало от подступающих слез, но Ками неслась вперед не разбирая дороги.

«Боги, Карл, ну зачем так?!»

Увы, она знала. Не хотела верить, опасалась, но где-то глубоко в душе была уверена, что рано или поздно Карл доведет начатое до конца. И что пугало её больше всего, это то, что всё это могло оказаться напрасным.

Широкую площадь, разделяющую здание совета и дворец, Ками перебежала на одном дыхании, а к королевским покоям мчалась так, будто от этого зависела её жизнь. Она как раз преодолела последний поворот, когда тишину под сводами прорезал жуткий крик.

Лорд Жаньи рухнул на колени в нескольких шагах от покоев принца, а потом опрокинулся навзничь, судорожно скребя пальцами по отполированному камню. Тело амарита выгнулось дугой, крик оборвался жутким хрипом, в широко распахнутых глазах застыл ужас.

Жаньи пылал. Призрачные сполохи охватили его целиком, свиваясь над беспомощным телом алым вихрем, поднимаясь вдоль украшенных лепниной колонн к высокому сводчатому потолку, облизывая гобелены и занависи на окнах. «Пожар! — пробилась в сознание Ками паническая мысль, — мы все сгорим заживо!»

— Назад!

Линаар, оказавшийся ближе всего к амариту, попятился, прикрывая собой Сюзанну. Та выглядела так, словно её вот-вот станет дурно: кожа в каплях пота, нездоровая бледность, граничащая с зеленью. Макс внезапно выругался и зажал нос, Сюзанна болезненно закашлялась, а мгновение спустя и до Ками донесся тошнотворный запах серы.

Только тут она заметила, что пламя не тронуло ни одежду амарита, ни ткань гобелена. Лицо Жаньи, хоть и искаженное мукой, не покрылось ожогами, ни один волос на его голове не скрутило от жара, да и самого жара тоже не было.

— Что это? — голос Сюзанны сорвался, превратившись в хрип.

— Воля Фазура, — Штрогге, казалось, хотел отвернуться, но не мог. — Жаньи дал клятву его именем, однако не смог её выполнить. Это — плата.

На негнущихся ногах Ками подошла к линаару:

— Он умирает? Мы можем это как-то остановить?

— Никто не в силах остановить праотца демонов. Даже его дети.

Пламя дрогнуло и, мгновенно сжавшись под потолком в крохотную сферу, роняющую алые искры, взорвалось с оглушительным грохотом. Ками инстинктивно прижала руки к ушам и пригнулась, а когда рискнула поднять голову, увидела, что амарит медленно перекатился на бок и хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Ма-а-акс…

Сюзанна, шатаясь, как пьяная, добрела до стены и дрожащей рукой вынула из кармана юбки что-то светящееся.

— Да. Я почувствовал, — линаар медленно подошел к Жаньи, опустился на одно колено, проверил пульс, перекатил амарита на спину, заглянул ему в глаза. Потом поднялся, с жалостью глядя на скорчившуюся у своих ног фигуру. — Жить будешь, хотя не уверен, что это радостное известие.

— Что… Что произошло?

— Ты поклялся его кровью и своей силой. Твоей силы больше нет.

Амарит попытался встать, но рухнул на четвереньки, с удивлением глядя на дрожащие пальцы. Закрыл глаза, вдохнул, принюхиваясь, поднял руку, будто пытался нащупать в воздухе что-то невидимое, но застонал, уткнувшись лицом в мрамор пола.