Камилла всхлипнула, только сейчас осознав, что щеки стали мокрыми от слез и уже довольно давно.

— Герцог не произнес ни единого оскорбительного слова, молча подписал все бумаги и ушел, не глядя в мою сторону, будто я стал пустым местом. А меня снова увезли с мешком на голове, на этот раз — в дом родителей. Сказали, чтобы молчал, что за мной пришлют, когда всё уляжется. Что никто и никогда не узнает о моей бесценной помощи короне, но что корона умеет быть благодарной, — он равнодушно посмотрел на рану. Ками сглотнула: надо бы промыть, перевязать, обработать целительными мазями, но что-то подсказывало, что Карл просто не позволит этого сделать. — Когда я вернулся, меня ждали новая должность, солидное вознаграждение, какая-никакая, но легенда непричастности. Не знаю уж, кто в нее поверил по-настоящему, а кто просто решил не соваться в слишком опасное дело. Большинство наших друзей остались живы и даже целы, однако Сюзанна так и не получила свободу: Жаньи нарушил слово, сумев его не нарушить.

Ками все-таки нашла в себе силы сдвинуться с места, подойти, опуститься рядом. Потянулась, чтобы осмотреть и перевязать ожог, но так и не решившись.

— Ты рассказывал об этом кому-то?

— Нет, я же не совсем безумец. Ну, то есть, до сегодняшнего вечера не считал себя таковым.

— А Сюзанне?

— О том, что лишил её отца, потому что не захотел смотреть на её мучения? Думаешь, она бы поняла мой выбор, приняла его? Нет, Ками, я промолчал. Хотел уговорить её бежать, думал, сознаюсь, когда ей не будет ничего угрожать, когда она найдет новую опору в жизни.

Ей осталось только покачать головой:

— Вики не из тех, кто отступит. И вряд ли забудет. Даже увези ты ее силой — она бы вернулась.

В комнате повисла гнетущая тишина. Слуги убрались с глаз долой еще в начале пламенной речи Карла, и теперь тишину нарушал только треск углей и едва уловимый гул в каминной трубе.

— Я предал герцога, Ками? — голос Карла прозвучал обреченно и безжизненно. — Это из-за меня, да? Не сломайся я в тот день, возможно, обвинений трибуналу было бы недостаточно, а они оба были бы живы и свободны?

Она только головой качнула:

— Я так не думаю. Двор редко отпускает жертв, приготовленных на заклание. В конце концов, герцог тоже поставил свою подпись.

— Что, если мой поступок стал той каплей, что его сломила? Он был сильным человеком, но у всякой силы есть предел.

— Это было его решение в той же степени, что и твоё. Он мог продолжать упорствовать, мог даже отказаться от собственных слов на суде, сказав, что они получены под пытками. Однако не стал. Ты пошел на это, поскольку хотел оградить от жуткой участи близких, возможно, он поступил также. И, положа руку на сердце, ты готов поклясться, что он действительно был невиновен?

Их взгляды встретились. Ками сжала губы, чувствуя, как её раздирают горечь и жалость.

— Нет, — качнул головой Карл, — не готов. Вот только всё равно чувствую себя купленной в подворотне шлюхой, а мой собственный костер, — он несколько раз сжал и разжал изуродованную руку, — пожирает меня до сих пор. Не повторяй моих ошибок, Ками. Кем бы ни казались эти люди, как бы они ни улыбались тебе, рассыпая дары и комплименты, они тебе не друзья. Не позволь им одурманить и уничтожить себя. Беги, пока еще есть возможность.

— Как ты это делаешь?

Макс молча щелкнул пальцами, извлекая очередной едва заметный в сумеречном освещении язычок темной магии.

— Дыхание, — произнес он ровно, заставив Сюзанну в буквальном смысле сделать глубокий вдох. Щелкнул пальцами еще раз: — Холод, — она вздрогнула, как от озноба. Еще щелчок: — Боль. — Вскрикнула и тряхнула левой рукой, бросая на него сердитые взгляды.

— У тебя даже край радужки не потемнел, — произнесла слегка расстроено. — Похоже, для извлечения такого количество магии тебе требуется приблизительно столько же усилий, сколько на поднятие брови или зевок.

— Это действительно легко, да и ты полностью перестала сопротивляться моему магическому воздействию.

— Не понимаю, как это воздействие в принципе возможно.

— Концентрация и практика, ничего больше.

— Холод, — она старательно повторила его интонацию, в сотый раз рисуя пальцем в воздухе нужный узор.

По словам линаара выходило, что символы и знаки, которые люди по-наивности считали не более, чем украшениями на страницах религиозных книг, служат для накапливания и перенаправления силы мага. Одни, те, что использовались храмовыми лекарями или деревенскими целителями, представляли из себя фрагменты заклинаний, другие, как печать линаара или брачная лента, являлись заклинаниями сами по себе. Иногда их следовало воспроизводить на бумаге, металле, песке или воде, но в большинстве случаев хватало мысленного образа.

Разумеется, Штрогге от её «холода» даже не вздрогнул.

— Не выходит, чтоб его! Может, ты делаешь это как-то по особенному? — жалобно предположила она. — Жаньи вон вечно принюхивается и такое ощущение, что пробует всех на вкус, лекарь моего отца вроде как слышал особые звуки.

— Это всё только форма восприятия. Любой обученный жрец из получивших благословение Солнечного, сам выбирает наиболее удобный способ описать происходящее. Скорее, дело в том, что ты не инициирована и просто не чувствуешь того, что должна бы.

Они медленно шли по дорожке вдоль реки, пробираясь от пустынной части парка к летним пристаням, пока тоже еще пустующим. С недавних пор у Сюзанны появилась острая тяга к подобным прогулкам, будто она искала у воды уединения или, наоборот, встречи с кем-то. Именно эта мысль и заставила Макса присоединиться к прогулкам. Сюзанна не возразила, даже, кажется, слегка обрадовалась, что не мешало ей, впрочем, внимательно осматривать петляющие дорожки и увитые диким плющом беседки. Однако парк пустовал, прогулочные лодки пока ждали часа под крытыми навесами, а праздных зевак на неширокой набережной не было вовсе. В итоге Макс терпеливо отвечал на её вопросы о магии, она — пыталась воспроизвести хоть что-то из самых простых примеров.

— А как твои эксперименты с печатью?

— Рано утверждать наверняка, — уклонился от прямого ответа Макс. — Скажу через несколько дней, если повезет. — Он свернул с дорожки в сторону ступеней, ведущих от реки в город. Сюзанна послушно шла рядом. Со стороны глянуть — мирная семейная пара, дышат воздухом, наслаждаются весной, любуются прозрачными сумерками и огоньками улиц, опоясывающих склоны холма. — Пойдем домой, у меня сегодня еще много дел.

Однако сказать оказалось проще, чем сделать. Стоило им сунутся в город, как путь перегородил один из гвардейцев короля, еще с десяток замерли чуть дальше.

— Закрыто, — лениво бросил мужчина, — обойдите другой дорогой.

— Почему? — удивленно уточнила Сюзанна. Гвардеец нахмурился и сделал шаг им навстречу:

— Закрыто — это закрыто. Еще всякому сброду я не отчитывался. П-шли вон.

Она возмущенно вскинулась, но Штрогге потянул её за рукав:

— Нет. Обойдем.

По пути домой их останавливали еще трижды, Макс уже подумывал вернуться к реке и пройти вдоль воды, хоть там уже, наверняка, было темно и неуютно, когда около одного из домов заметил черную повозку с наглухо закрытыми окнами. Сюзанна тоже сбилась с шага, нахмурилась, рассматривая невзрачных людей в бесформенных плащах с опущенными капюшонами.

— Странно, — протянула она. — Прохожих почти нет, городская стража куда-то провалилась, зато на улицах хозяйствуют гвардейцы короля и наемники Глосси. С чего бы столько суеты?

Макс крепко ухватил её повыше локтя и решительно повел в противоположную сторону:

— Не нравится мне это. Пошли, поздний час, не стоит привлекать их внимание, всё узнаем потом.

***

Его разбудил назойливый стук, точнее почти грохот. Кто-то без стеснения колотил в дверь, да настолько сильно, что слышно было на втором этаже. Еще не до конца пришедший в себя после сна, Макс, пошатываясь, вышел в коридор и буквально столкнулся с перепуганной насмерть Жеони Дюкс.