Они принялись ловить щенков, которые весело резвились в прихожей. Хотя Айрам бы с трудом назвал их щенками. Они вымахали уже достаточно, чтобы считаться взрослыми, но для Максима они были щенками. Он всегда готов отдать последние деньги на спасение голодающего животного.

Вскоре они оба оказались в ванной, стараясь отмыть пушистых друзей шампунем. Щенки с восторгом скакали вокруг, оставляя брызги воды на стенах.

– Они будто на пенной вечеринке, – смеялся Максим, пытаясь схватить одного из щенков, который выскользнул из его рук и снова бросился в воду, размахивая хвостом и расплескивая пену.

– Слушай, это же безумие! – воскликнул Айрам, когда очередной поток брызг угодил ему в волосы.

– Зато весело! – отозвался Максим.

Голубые глаза его, такие же, как у щенков хаски, искрились от радости, когда он смотрел на своих пушистых друзей.

Вскоре они закончили мыть собак, и те мокрые, сели рядом, посматривая на своих хозяев.

– Дай-ка мне свои вещи, – предложил Айрам, когда заметил, во что превратилась одежда от взаимодействия с собаками. Он достал из шкафа пару своих вещей – футболку и спортивные штаны, и отдал их другу.

– Спасибо, Айрам, – сказал Максим, переодеваясь. – Хорошо, что ты не из тех, кто кричит из-за всякой ерунды. Я тебе скажу, люди, которые не любят животных – странные.

Айрам усмехнулся, промокая лапы щенка полотенцем.

– Ага, странные. Но каждый по-своему, не так ли?

Максим хмыкнул. Он присел на край ванны, наблюдая за тем, как Айрам обтирает собак.

– По-своему? Да нет, друг, тут не о чем думать. Если человек безразличен к животным, то и к людям у него нет ничего доброго.

Айрам, умывая руки в раковине, посмотрел на Максима и спросил:

– Думаешь?

– Однозначно, – твёрдо ответил Максим. – Столько историй про маньяков, которые в детстве мучили животных.

Максим наклонился, погладил свою хаски по голове, и добавил:

– Такие люди – холодные и эгоистичные. У них нет сердца. Как можно не любить животных?

Они досушили собак полотенцами и отправились на кухню, чтобы перекусить и обсудить предстоящий арт-фестиваль.

– Римма – Айрам позвал служанку. – Продезинфицируй, пожалуйста, ванную.

– Конечно, – ответила та.

Максим невольно улыбнулся, наблюдая за тем, как его друг без колебаний принимает любую ситуацию и как заботится о животных.

– Ты пойдешь на фестиваль? – спросил Айрам, расставляя на столе кружки с кофе и сладости.

– Я подготовил несколько книг, – с энтузиазмом ответил Максим, – в жанре реализм. Ты знаешь, про советские времена.

– Готов к критике? – спросил Айрам, вспоминая статью Бану. – Обо мне пишут как о поверхностном авторе, но я не обращаю на это внимания. Смеюсь, когда читаю такое.

Максим задумался на мгновение, после чего его лицо стало более серьёзным.

– Знаешь, Айрам, я долго пытался это принять. Но чем больше я слышу критику, тем больше убеждаюсь, что многие из этих людей не понимают, о чём говорят. Они критикуют, потому что могут. Им это дает какое-то чувство власти. На самом деле, большинство критиков – это те, кто сами ничего не могут создать.

Айрам поставил чашку с кофе на стол, внимательно глядя на друга.

– Ты думаешь, критика – это всегда что-то плохое? Не все ведь критики бездельники.

Максим усмехнулся, но в его улыбке не было радости.

– Конечно, не все, – ответил он. – Но им плевать на смысл, на усилия, которые ты вложил. Они просто находят слабое место и бьют по нему.

Айрам поднял бровь, отхлебнув кофе.

– Но ведь не всегда так, – мягко заметил он. – Бывают те, кто хочет помочь, показывая на ошибки.

Максим покачал головой.

– Это легче всего, сидеть в тёплом уголке и раздавать советы. Наверняка они сами хотят создать что-то стоящее, но боятся таких же критиканов как и они, – он засмеялся. – В любом случае, я поражаюсь твоей выдержке.

– А что делать? – отмахнулся Айрам. – Нужно просто продолжать писать. Это единственный способ расти и развиваться.

Максим кивнул.

– Главное, чтобы люди понимали твою идею, а не оценивали только по обложке.

Они продолжили обсуждать предстоящий фестиваль, обсуждая идеи и надежды на будущее.

После получения ироничного сообщения от Айрама, в котором он упрекал её профессионализм, у Бану внутри словно что-то щелкнуло. Она перечитывала его слова несколько раз:

«Я был о вас лучшего мнения. Думал, вы профессионал. А вы, оказывается, судите о книге по её обложке».

Её сердце замерло, а мысли заполнили тревожный рой сомнений. "Почему я вообще переживаю из-за его слов?" – с раздражением думала она, сидя за своим рабочим столом. Это был всего лишь очередной писатель, которого она раскритиковала, как и десятки других до него. И всё же что-то в нём зацепило её, заставило взглянуть на ситуацию иначе. Айрам был слишком уверен, слишком спокоен, словно играл с ней, а это её раздражало ещё больше. Он не оправдывался, не обижался, а просто бросил ей вызов. И этот вызов создавал внутренний конфликт.

Ещё утром она была готова забыть о нём и его романах, но теперь каждый раз, когда она пыталась сконцентрироваться на чём-то другом, мысли возвращались к этому сообщению. Она машинально листала свою работу, но каждая строка напоминала ей о нём. Его сарказм. Его уверенность. И почему-то, это всё беспокоило её больше, чем она была готова признать.

Вечером, укрывшись в уютном кресле с чашкой чая, она решила, что ей нужно что-то предпринять. Оставаться в таком состоянии неопределённости было невыносимо. Она взяла в руки заброшенный роман Айрама "Пятёрка за любовь", который оставила пылиться на полке, так и не дочитав. Она не могла отрицать, что этот роман вызвал у нее определенные эмоции, даже если она не хотела этого признавать. А теперь, когда её личное и профессиональное восприятие начали путаться, ей стало важно разобраться в этом до конца.

Открывая первую страницу, Бану глубоко вздохнула. "Может быть, в этой книге есть что-то большее, чем я вижу? Что-то, что я упустила?" – подумала она, чувствуя лёгкое беспокойство. Её рука слегка дрожала, когда она начала читать, но вскоре она погрузилась в повествование, пытаясь понять не только героев книги, но и самого автора, который скрывался за строками.

Бану погрузилась в чтение с осторожностью, стараясь держать эмоции под контролем. Но чем дальше она продвигалась по страницам романа, тем больше теряла бдительность. Откровенные сцены между героями, те, что она сначала осуждала, неожиданно вызвали в ней сильный отклик. Сердце начало биться быстрее, а в теле разлилась теплая волна. Она резко захлопнула книгу, словно это могло остановить бурю нахлынувших чувств.

«Почему это так на меня действует?» – думала Бану, борясь с неожиданным трепетом. Она пыталась собраться с мыслями, но перед глазами всплывали строки, где герои отдавались чувствам и страсти. Её желание держать всё под контролем пошатнулось, и, не выдержав, она вновь открыла книгу.

Каждая страница вызывала трепет. Бану забыла о времени, погрузившись в мир героев, их переживаний, чувств, противоречий. Она уже не могла остановиться. Тонкая грань между вымышленными персонажами и её собственными эмоциями начала стираться. Она ощутила, как её сердце переживает вместе с героями, как страсть, боль и нежность, описанные Айрамом, перекликаются с её собственными внутренними поисками. Будто героиня списана с неё.

Когда утренний свет начал пробиваться сквозь шторы, Бану с удивлением осознала, что она дочитала роман до конца.

Телефон зазвонил, и Бану вздрогнула, вырванная из своих мыслей. Она с удивлением посмотрела на экран – Инара.

– Алло? – спросила Бану, чувствуя лёгкую дрожь в голосе.

– Где ты? Арт-фестиваль вот-вот начнётся! – голос Инары был полон удивления и лёгкого беспокойства.

Бану взглянула на часы и тут же вскочила на ноги. Она не осознавала, как быстро прошло время. Фестиваль уже начался, а ей нужно было там быть.