— Чего, Кшиштоф?

— Что критики станут хвалить роман, превозносить меня, как большого писателя. А это не я. Как я должен, по-твоему, воспринимать их похвалу?

— Может, попробовать объяснить все как есть?

Варшевицкий энергично замотал головой.

— Во-первых, не поймут, во-вторых, у меня не хватит мужества. И что я скажу? Что я писал роман, но это не мой роман. Все решат, что я брежу. Так не бывает.

— Тогда оставь все как есть. Просто ни на что не обращай внимания. Ты знаешь правду, этого достаточно. В конце концов, важен текст, а не автор.

Варшевицкий впервые за разговор слабо улыбнулся.

— Я был уверен, что услышу от тебя мудрый совет. Знаешь, в эти годы я часто мысленно обращался к тебе за помощью. И иногда получал.

— Я рада, что помогала тебе, хотя ничего об этом не знала, — тоже улыбнулась Мазуревичуте.

Какое-то время Варшевицкий молчал.

— Ты даже не представляешь, как я рад, что тебя встретил. Прошу, отнесись к моим словам серьезно. Я один, ты одна, почему бы нам снова не соединиться. На этот раз навсегда.

Некоторое время Мазуревичуте молчала.

— Нет, Кшиштоф, я уже не смогу. Наверное, я превратилась в завзятую холостячку. Я привыкла жить одна, мне это комфортно. К тому же я намерена целиком погрузиться в политическую борьбу. Меня просто физически не хватит еще и на семейную жизнь. Прости, если причинила тебе боль.

— Рута, а если бы с такое предложение тебе сделал бы он? Как ты бы ответила?

Мазуревичуте посмотрела на своего собеседника, встала и направилась к замку.

Внутри Антона все наполнилось ликованием. Хотелось петь и даже, несмотря на комплекцию, плясать. Он уже смирился с тем, что его миссия окончилась неудачей, а это могло означать закат политической карьеры. Его шефы такие проколы не прощают. И вдруг такая счастливая неожиданность. Только его отец способен выделывать такие неожиданные коленца. Не трудно понять, почему он изменил свое решение, хочет обезопасить своего любимца Ростислава. Ему, Антону, на это глубоко начхать, он давно не претендует на то, чтобы быть в фаворе у дорого родителя. Ему и без этого хорошо. А сейчас просто замечательно. Сегодня он доложит руководству о своем успехе. А уж оно не оставит его без внимания.

Правда, Антона немного смущала одна вещь: он дал обещание, что Ростислав, чего бы тот не стал вытворять, не пострадает. Но полной уверенности, что это удастся сделать, у него нет. А постараться просто необходимо, отец прямым текстом заявил, что если с его любимцем что-то случится, он аннулирует их договоренность. Да еще расскажет о ней публично. Придется приложить максимум усилий, дабы добиться обещания, что Ростислава не тронут ни при каких обстоятельствах. Сделать это будет не просто, но возможно. И не с такими задачами он справлялся. Получится и на этот раз.

Антону просто невероятно хотелось рассказать обо всем Ростиславу; пусть тот увидит его триумф. Но Антон прекрасно осознавал, что делать это никак нельзя, иначе вся комбинация рухнет. Но и не поговорить с братом было выше его сил. Разумеется, он не станет даже отдаленно намекать на соглашение с отцом, иначе Ростислав может обо всем догадаться. Но и носить все в себе — тоже не под силу. Ему просто необходима какая-то разрядка.

Ростислава Антон не нашел ни в номере, ни вообще в замке. Он спустился на пляж и увидел, что брат плавает в озере. Тот явно наслаждался купанием, и Антону пришлось долго ждать, пока Ростислав выйдет на берег.

Увидев сидящего на песке Антона, Ростислав удивился.

— Ты чего тут делаешь? — спросил он.

— Смотрю, как ты плаваешь.

— С чего это вдруг?

— Захотелось. А нельзя?

— Да, сколько угодно. Могу даже на бис поплавать.

Ростислав тоже сел на песок, но на некотором удалении от брата.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался Антон.

— Прямо сейчас?

— Нет, когда вернешься домой.

Ростислав удивленно взглянул на Антона.

— Тебе что за дело?

— Интересно.

— Никогда моими делами не интересовался, а тут вдруг проснулся интерес. С чего бы это?

— Мы же с тобой как бы политические противники. Хочется узнать про твои намерения.

— Чтобы донести куда следует?

— Я не доносчик, — сделал вид, что обиделся, Антон.

— Тогда это не должно тебя беспокоить.

— Я не беспокоюсь. Делай, что хочешь.

— Безмерно тебе благодарен. Ты сегодня удивительно щедр. Что это с тобой?

— Мы с тобой не испытываем большой любви друг к другу, — произнес Антон.

— Да ты что! А я думал, что мы обожаем друг друга.

— Как брат, я хочу тебя предостеречь, — сделал вид, что пропустил последнюю реплику Ростислава мимо ушей Антон.

— Против чего?

— Против необдуманных действий.

— Должен тебе сообщить, что мои действия обычно всегда хорошо обдуманны. Отсюда и мои успехи в бизнесе.

— Пусть так, — согласился Антон. — Но все равно они могут привести к нежелательным последствиям.

— Ты меня уже обещал стереть в порошок. Правда, не сказал, в какой. Уже решил.

— Я бываю иногда не сдержан в словах. На самом деле я бы не хотел, чтобы у тебя были бы неприятности. Но это зависит только от тебя.

— Что-то я тебя не пойму, брат. Если не затруднит, изъясняйся ясней.

— Родственные узы даются нам природой. И их нельзя порушить.

— При желании порушить можно все.

— Но у меня нет такого желания.

— А что есть?

— Я уже сказал тебе, чтобы у тебя было бы все хорошо. И если возникнет неприятная ситуация, ты можешь обратиться ко мне. Впрочем, я надеюсь, что ничего такого не случится.

— Скажи, Антон, а на чем обосновывается твоя надежда?

— Хотя бы на твоем благоразумии.

— Благоразумие — это вид трусости. Поэтому мне оно не подходит. Я настроен весьма решительно. Мне слишком многое не нравится в стране.

— Я понимаю. Мне — тоже.

— Вот уж не поверю.

— Как хочешь. Но я не об этом.

— Честно говоря, я так и не понял, о чем ты. Буквально давеча ты говорил очень даже конкретно про то, как меня уничтожишь.

— Я погорячился.

Ростислав покачал головой.

— Ты не погорячился, ты проговорился. В отличие от того, какой ты сейчас, тогда ты был искренним.

— Ты прав в том, Ростислав, что я бываю не сдержанным, не всегда контролирую эмоции. Но сегодня, когда приветствовали отца, я ясно понял, что мы все же одна семья. И нас должна объединять фамильная солидарность.

— Никак не могу понять, что такое случилось, Антон, что ты вдруг запел не свойственные тебе песни?

Внезапно Антона охватил страх: а если Ростислав все же догадывается о том, о чем они договорились с отцом. Он необдуманно поддался искушению, затеяв этот разговор. Но уж больно хотелось. А он привык себе потворствовать во всем.

— Я же уже объяснил, — вяло проговорил он.

— И ты хочешь, чтобы я тебе поверил. Не представляю, что должно такое случиться, чтобы это произошло, Антон. Ты законченный эгоист, способный думать исключительно о самом себе. Даже о своих детях ты думаешь во вторую очередь. А уж о нас всех… так что не смеши. Ты ни разу никому ни в чем не помог, если этого не требовали твои интересы. В тебе есть что-то очень отталкивающие. Я иногда жалею, что мы братья, я бы предпочел тебя не знать. У меня есть надежда, что мы больше никогда не встретимся. По крайней мере, я постараюсь, чтобы так было. Поэтому я тебе все это и говорю. Лучше, когда между людьми нет недомолвок.

Антоном внезапно завладело странное чувство, он вдруг впервые пожалел о договоренности с отцом. С каким бы удовольствием он, Антон, уничтожил этого человека, тем более, ему это не так уж и сложно. А вместо этого вынужден будет его оберегать и защищать. Просто какая-то злая насмешка судьбы.

— Твое право мне не верить, — встал с песка Антон, отряхивая брюки. — Но я говорил искренне. Но ты прав, нам действительно лучше не встречаться.

Антон стал медленно подниматься к замку.