-Фарро? Ты? – из толпы вышел человек, и я узнал старика Дострига. Лицо его озарилось улыбкой и он даже хотел было уже меня обнять, но руки его были заняты всяким писарским хламом. – Хо-хо! Старина Берр рассказывал, что до тебя на входе в Кеймор инквизиция докопалась. Я уже собирался ходатайства писать в их официал на твое имя… Слава яйцам, тебя эта волна не задела. Как ты?

Я невольно улыбнулся в ответ и снова почувствовал, как в грудь заливает приятное тепло. Этот старик, сварливый старик, и никого нелюбящий, кроме своих бумаг, хотел затупиться за меня… приятно, когда хоть кто-то от тебя ничего не ожидает и при этом ему не плевать на то что с тобой происходит.

-Достриг, я скучал, - честно признался я. Все мои попытки дойти до канцелярии кончались тем, что я банально не мог выгородить на это время. – Хотел поговорить с тобой на тему этимологии некоторых слов…

-Понимаю-понимаю. Мне тоже тебя рядом не хватало, мой мальчик, - Достриг подтянул сгрудившиеся в руках склянки с чернилами и пачку с новыми гусиными перьями. Он бросил пренебрежительный взгляд в сторону разлома. – Каждый месяц один спектакль. И всем же хочется нос сунуть в эту дрянь! Тьфу… Делом бы лучше занялись. Ладно Зрячие. Эти хотя бы на Другую Сторону заглядывают. А мы-то тут зачем? Поглазеть разве что.

-На Другую Сторону?

-Ага. Мы ж вроде читали про это? Ты ещё в том тексте искал диалектизмы Западного Великого Рода. Только там Другую Сторону называли анатэмой.

Я поднапряг извилины, и восстановил тот текст перед глазами. Ничего особенного там не говорилось, если опустить яркие метафоры и красноречивые эпитеты. Анатэма – мир за гранью. Тот, что существует не для того, чтобы в нем жили, а только для того, чтобы в него смотрели. Выжить там невозможно, ибо он является отражением мира, который умер, вместо того в котором мы сейчас жили. Единственное для чего служила Другая Сторона, это предостережения для тех, кто способен видеть, то есть – для Зрячих.

-Что-то такое припоминаю…

-Ага. Если больше прочитать захочешь, милости просим, - как-то грустно усмехнулся Достриг. Видимо его задело, что за все время, проведенное в Кейморе, я к нему ни разу не заглянул. – Но, это как время будет. По себе знаю, что такое быть занятым человеком, - он звякнул чернильницами в руках. – Пошёл я. И ты давай тут не задерживайся. Пусть инквизиторы тебя и обошли стороной, светить пред их очами не следует.

Ну а я что? А я ничего. Мне тринадцать и мне было интересно, что это за чепушня вылезла посреди города. Если это разлом, значит, я мог бы в него зайти… впрочем, последний раз кончился плохо. Меня чуть не изнасиловали и мне пришлось пить кровь мучеников. Как будто в школу вернулся. Славное было время.

Разлом принялся пульсировать, искр стало больше. Люди охнули и напряглись. Попятились. Стража даже не шелохнулась, а Зрячие, сидящие на коленях, подняли руки, обращаясь к этой калитке в иное измерение.

Перед глазами вспыхнуло уведомление:

Подземелье: *************Желательный уровень для прохождения 10000000000000…-йВ пределах параллельного измерения повышение уровня персонажа не восстанавливает шкалу здоровья/выносливости/маны.Прохождение подземелья... прохождение?!///////Подземелье можно считать пройденным после… за гранью.Наиболее подходящая фраза: иногда, чтобы хорошо видеть, нужно отойти, а не приблизится.Всего Тебе наилучшего.Хотите войти в подземелье?Да/Да

Это не было похоже на предыдущие перемещение. Мир передо мной провернулся, как если бы я внезапно решил упасть ничком, и, пробив под собой землю, встал на ноги по ту сторону мощеной дороги.

Заброшенный Кеймор, полуразрушенные здания, сиротливые разбитые окна, темными провалами глядящие на меня со всех сторон. Воздух, стены, небо – все было красного, кровавого оттенка.. В лицо бил холодный ветер, сильный, поднимающий вихри пыли, наросшей поверх дороги таким слоем, что её и видно не было.

И я был абсолютно один. Ни тварей. Ни людей. Стало даже как-то жутко находится в окружении разинутых в оскале дверных проемов. Они напоминали пасти иссохшего мертвеца. На месте постамента, где высился разлом, можно было видеть только разбитую груду камня.

-Учила ведь мама в незнакомые дырки не лазить… хотя, я на это и не соглашался, - сказал я и хмыкнул, услышав свой голос. В такой тишине и разрухе странно было слышать человеческую речь, даже если она принадлежала мне самому. – Хм. Может бета-тест настоящего мира? Тестеры ушли, сервер стал мертвым, но живет автономно… Не ясно.

Везде меня ждала одна картина – разруха. Такое запустение даже крепкого в уныние введет. Напоминало времена, когда мать отсылала меня в час ночи на улицу, чтобы не смущать её с отчимом утехи. Зимой, в одной толстовке на голое тело, ходишь по замершим улицам, смотришь на черные окна, которых с каждым часом становится все больше. Тогда у меня очень болели ноги. Они колели в летних кроссах и скользили по слякоти, как по катку. А ты все идешь, без цели, без энтузиазма и стараешься закрыться в собственной голове, чтобы не думать о холоде. Из носа уже течет, горло болит… даже на злость сил не остается. Хочется просто тепла. Человеческого тепла. Чтобы на тебя посмотрели и сказали: «парень, ты плохо выглядишь. Может тебе нужна помощь?». До чего это смехотворно звучит сейчас. Хотел сострадания, человечности, а в итоге научился ненавидеть и презирать. Хорошие качества. Чтобы остаться добрым, нужно или сильно уважать себя, или… быть как Пайк. Желать чужого одобрения, быть удобным, получать похвалу, питаться ею и снова в этот порочный круг.

Возможно, Томас, я тебя понимаю даже чуть лучше, чем ты себя сам.

Городская стена изрядно износилась, но, тем не менее, ступени, - по крайней мере, большая её часть, - ещё была жива. Впрочем, её аварийное состояние меня смущало, и я взлетел наверх скольжением, тут же запрыгнув на одно из перекошенных зубьев.

В грудь ударил яростный поток воздуха. На горизонте блеснули разноцветные молнии, очертив небо яркими вспышками.

От ворот тянулась вереница людей, маленьких, спрятавших лица где-то внизу. За ними остался плотный шлейф следов, который минутой позже затирался шквалистым ветром. Из песка тут и там торчали сухие кусты, больше напоминавшее перекати-поле – это были единственные растения, не считая огромное засохшее дерево, в которому и тянулась толпа людей.

А потом небо моргнуло. В начале я не понял, что произошло: мир на секунду накрыла тьма, а затем свет вернулся. Сверху на нас смотрел громадных, колоссальных размеров глаз с желтой радужкой. Белки пересекали здоровенные канаты сосудов, и именно из них исходило то самое красноватое свечение, перебивающее золотистый цвет радужки. Зрачок ловко бегал от одного паломника ко второму, метался, словно в лихорадочном припадке. Однако люди наверх вообще не смотрели. Они просто шли, опустил головы вниз, и даже не останавливаясь, если кто-то из их братии спотыкался во время пути.

-Твою ж мать. Саурон свою систему GPS прокачал… - прошептал я, глядя на глаз, который меня демонстративно не замечал. – И как мне это проходить? Я вообще шел смотреть на труп убитого врага… а меня хотят заставить ещё пачку таких же делать.

Какое-то время я ещё смотрел вдаль, на то место, куда собирались люди. Под деревом что-то находилось: трон, большой, черный. И на этом троне кто-то сидел. Издалека не рассмотреть, но этот кто-то выглядел не многим лучше меня. Того меня, которого звали Владом, и который уже приличное время отлежал в могиле…

Паломники тем временем дошли до пункта своего назначения. Они окружили трон, расселись на колени, принявшись разлаживать что-то у своих ног. Делали они это не спеша, а фигура на троне, казалось, их даже не замечает. Зрачок на небесном глазе становился больше и меньше, больше и меньше. Он ещё несколько раз сморгнул, и мне показалось, что сосудиков там стало больше. Когда люди около дерева закончили подготовления, они принялись плавно двигаться влево-вправо, как если бы пели какой-то библейский текст на распев…