-Я должен был в последний раз увидеть дедушку… - голос Томаса звучал почти не слышно.

-Это поступок глупого человека, но достойного, - наконец сказал я. – Впрочем, глупый бы попался.

-Но я не попался, - внезапно начал Томас и черты его лица стали острее. – Я ел огрызки от яблок. Я воровал. Меня избивали. Одна пьяная проститутка пыталась зарезать меня шпилькой, потому что какой-то хряк с Белых Ступеней предложил ей доплату за это. Три лепты. За три лепты, мне пытались вскрыть глотку. И я убежал… слышал, как она звала меня и смеялась. Просила… просила не бояться и обнять её. Тебе сложно будет представить, многоликий, как мне хотелось её обнять… Не знаю почему.

У него хорошо поставленная речь. Видно, что был внуком архивного червя. Даже на эмоциях не пускается в просторечие, хотя прожил в низовьях достаточно долго. И котелок хорошо варит… почти. Но это переменные. Никто не ожидал, что мне удастся найти абсолютно нормального парня, после того как он почувствовал тепло своего дела с костра… ужасная шутка. Как же хорошо, что моих мыслей никто не слышит.

Тишина. Мальчишка застыл с открытым ртом, а потом медленно его закрыл, как будто взвесив все возможные слова и приняв решение, что их вес его не устраивает.

-Томас.

Вопросительные взгляд.

-Вопрос остается открытым. Ты хочешь стать… - я хмыкнул. – Учеником смерти?

Я знал ответ на этот вопрос ещё с того момента, когда речь пошла о мести. Томас, каким бы славным он не был, уже помечен клеймом, которое смывается только кровью… смывается. Плохое слово, потому что месть никуда не ведет, кроме череды событий, создающих таких же мстительных мальчиков и девочек, спящих на костях своих родителей. Ничего не меняется. Мне остается успокаивать себя мыслью, что хотя бы отдаю себе в этом отчет, а это уже больше чем могут многие.

На следующий день началось то, чего я ожидал и боялся. Едва ли солнце успело коснуться зубьев оборонительных стен Кеймора, как в его пределах загорланили первые голоса выволакиваемых из своих постелей горожан. Инквизиция работала четко, практики ловко взрывали кровати, обрушивали комоды, поднимали сундуки и даже обрушивали стены. Любая анонимка написанная соседом из шалости или зависти становилась поводом для задержания. Ловили всех – и виновных, и невиновных, тащили в одну из мучилен инквизиторского официала, а потом, как можно предположить, добивались ответов, путями, запрещенными Женевской Конвенцией.

Слухи о событиях при поместье, в народе названные Резьбищем, уже разлетелись по всему городу: торговки репой шептались о демонах; кто-то о вполне логичной каре, которая так или иначе должна была случиться c таким человеком как Гундер; а старики хмуро предсказывали тяжелую неделю. Сави, как и большая часть подпольщиков с более или менее чистой репутацией остались в городе. Часть попала под горячую руку, часть осталась жить как жила и толком не понимала, кого из их ганзы утащили в мучильню. Сеть Сави хорошо структурировалась, и отдельные блоки агентов были полностью изолированы от других, а значит, рассказать могли немного… впрочем, когда человеку отрезают нос или выламывают щипцами зубы, называешь даже те имена, которые впервые слышишь.

Что касательно Томаса, было принято решение оставить его рядом со мной. Мальчишка сильно похудел, кожа обтянуло лицо, а светлые волосы мы измочалили в дегте, сделав их такими же черными, как у меня. Учитывая, какую репутацию я приобрел, после покупки Ари и Савьянты, появление ещё одного оборванца в моей компании привлечет не больше внимания, чем я уже имел. Сави был против и называл Тома крайне важной фигурой, чтобы так легко выставлять его напоказ, но я аргументировал тем, что таких людей следует прятать на самом видном месте. Да и потом… он видел, как мы с Гундером дрались. Намного спокойнее будет, если он останется в поле моего зрения.

Сави, пусть и неохотно, но согласился.

День уже занимал утро, когда мы с Ниссой пришли на первый этаж таверны, чтобы наверстать упущенный завтрак. Привычный кивок трактирщику, лениво подошедшая хозяйка с подносом, глухая песня засыпающего певуна, задремавшего на своей же лютне. Из еды нам досталась утренняя овощная похлебка, с плавающими кусками моркови, картошки и бобов. Пиво тоже было, но притрагиваться к этому делу сейчас я не планировал. Нужно быть трезвым.

-Ноэль, мне кажется, или у тебя декольте стало глубже? – заглядывая в самую глубь своего вопроса, я таки едва поднял взгляд на её глаза. – Мне иногда кажется, что у тебя вечная овуляция. А мальчишки вокруг тебя потом рукоприкладством в отношении своих чресел занимаются. Подумай, причиной скольких пошлых фантазий ты стала! Тебя это не смущает?

-Нет. А должно? – Нисса аристократично пододвинула к себе миску с похлебкой и соблазнительно взяла в рот ложку, плотно обхватив её губками. – И к тому же, я долго находилась под землей. Мне хочется узнать, что такое по-настоящему быть девушкой. В то время, когда Создатели дали мне возможность думать, все было совсем по-другому…

-И как же? – задал я вопрос как бы невзначай, но напрягся.

-По-другому, - спустя недолгую паузу ответила Нисса. – А вы… ты. Тоже пошло обо мне думал?

-Пошло? Не смеши мои подковы. Но каюсь, пытался представить позу в которой девочка твоего роста, и мальчик моего, могли бы оба получать удовольствие от половозрелого процесса. Пришел к выводу, что пить пыва за столиком напротив друг друга, останется лучшей моей идеей. Не злись. Найдешь ещё своё женское счастье. Расскажи лучше, как там наш новобранец? Руккус? – такое имя выбрал себе Том.

-Ари с ним. Савьянта ушла исполнять твое поручение, - она сделала голос почти неслышимым. – Зачем тебе калечить лошадь в конюшне на Вальной улице?

-Не калечить, - поправил я. – Есть тысяча и один способ заставить лошадь хромать на пару дней. Потом она восстановиться и все будет добре. Какими методами будет пользоваться Савьянта, мне не известно, но учитывая её природную любовь к животным, уверяю: ни одна животина не пострадает.

-Ты не ответил на вопрос.

-В каждом мужчине должна быть тайна! Вот как с одетыми девушками: семь из десяти мужчин сказали бы, что женщина в нижнем белье намного привлекательнее, чем полностью нагая. Почему? А потому… У-у-у, у нас гости. Меча не доставай и веди себя так, как учили Кейт и Вейт. Дурочкой.

В таверну завалилось сразу десяток человек в бесформенных черных рясах. У всех дубинки на голо, бешеные взгляды и все сосредоточены на мне. Но до Гундера им ещё далеко: от тех зенок у меня холод по спине шел. Впрочем, среди них был мой старый знакомый по имени Вальт и если бы этот не скрывал свои настоящие чувства за напускной доброжелательностью, было б даже страшно. Он подошел к нашему столу, а практики инквизиции окружили его со всех сторон, глядя на нас из пещер капюшонов.

-Фарро из Гудвина, - начал Вальт почти торжественно. – Вы обвиняетесь в шпионаже для врагов Великого Рода, наведении малефиции и преднамеренном убийстве граждан Кеймора. И…

-Шпионаж? Против Великого Рода? – перебил я, даже не поднявшись со стула. Следом улыбнулся и медленно, чтобы не провоцировать инквизиторов на лишние телодвижения, сунул руку в один из шитых мною потайных карманов, вытащив оттуда что-то и сжав это что-то в кулаке. – Сегодня ваши люди работали слаженно. Только из моего окна открывался вид на три задержания, два из которых заканчивались побоями. И вы имеете на это право, как сила, с которой следует считаться. Вы создаете суд и следствие. Но если бы, например, - я разжал кулак, где блестела кокарда, данная мне Келвином. – вам попался человек из кругов, которых нельзя судить на основе самописных анонимок? Я служу своему дому, дому Клыков, душой и сердцем, а значит, служу Великому Роду. Называя меня шпиком, а тем более убийцей… вы ставите под сомнение репутацию одного из домов, которым, как мне известно, вам предоставлена честь служить.

Вальт сидел с мраморным лицом. Мою речь слышала, по меньшей мере, дюжина человек и в какую бы сторону сейчас не повернулись события, инквизиция ловила в туза. Силой повяжут? От зевак пойдут слухи, они дойдут до Клыков (предположительно), а те возьмутся за это дело (тоже предположительно). Вальту огласка не нужна, потому что она потянет за собой череду других разбирательств и все может кончиться упразднением его с должности. Однако, если они развернуться и уйдут, это будет означать, что они обвинили во всех грехах не того человека. Как могли обвинить любого другого и, пользуясь своим статусом, уволочь его хрен пойми куда… Прецедент, который потянет кровавые последствия.