Положив руку на плечо Соседа, я большим пальцем одобрил его выбор. Красный же несколько раз понимающее квинул. Оба мы не сдерживали улыбок и иронии. Конечно, наша с Красным выходка не особо понравилась Соседу. Он пренебрежительно скинул мою руку. Посмотрел на нас, как на идиотов, махнул рукой, и пошёл в сторону лодки.

Пожав плечами мы пошли за ним. По пути нам встретились группа тех теней, стоящих напротив выложенных из камней цифр двести-сорок. Они так стояли некоторое время, после чего начали тянуть лодку в воду, размещая её напротив цифр.

По пути мы заметили ещё одну группу теней - охранников. Они делали обход по клеткам, где сидели Светляки. Таскали за собой вёдра, где была непонятная светящееся жидкость, которой они обливали тухнущих Светляков. Полагаю, это может быть их кровь или что-то подобное. Когда она попадала на Светляка, тот начинал её лакать, от чего его свет набирал мощность.

Мы подошли к каменную пирсу. Вытащили лодку в воду и погрузились. Красный взялся за весла и начал отплывать. В этот момент, мне вспомнился тот свет, что я видел когда-то. Он был очень ярким. Слишком ярким для этого города. И он был где-то за этим островом. Потянул Красного за рукав, я встал, показывая пальцем в приблизительное направление, где я наблюдал источник света. Он вряд ли знал причину, по которой я просил его туда плыть, но просьбу мою он выполнил. Оплыв остров, мы продолжили маршрут.

Я уже достал свой дневник. Открыв его, начала образовываться новая глава. В этот момент, я задумался.

Может мы там ничего и не найдем. Может я просто перепутал и на самом деле источник света и был этот город. Однако в мире, где нет путей и ориентиров, остается лишь плыть в никуда в надежде на что-то...

Надо было купить компас, а не зеркало.

Появилась новая глава " Своей дорогой "

Глаза начали потихоньку открываться. Лучи солнца, проходящие через прорезь тента, согревали мои ноги. Ничего почти не болело, за исключением глаза, а всё тело ощущало прилив сил. Однако покидать одеяло совершенно не хотелось. Лень как бы говорила мне - Выспался? Отличный повод поспать подольше." Однако дела так не делаются. И как бы не отговаривали меня голова с глазами, я всё же начал вставать. Растянув руки в стороны и сделав глубокий вздох, я вновь просыпаюсь. И ведь не вспомнить даже, когда последний раз мне удавалось так хорошо выспаться.

Создавалось такое ощущение, что я заново родился. Всё плохое ушло во вчерашний день, как и остальные восемь дней через которые я прошёл. И с каждым новым вздохом проходящего через повозку сквозного ветра я ощущал, как легкие наполняет воздух. Как глаза стремительно привыкают к свету. Как нос не может надышаться. Как отлежавшиеся за время сна мышцы ноют от бездействия. И как хочет есть желудок.

Потихоньку я начал вставать. В этот момент я заметил, что повозка стоит. Конечно, я и до этого понимал это, однако не придавал значения отсутствию стука колес и вечной тряски. Первый делом я решил размяться. Провертел головой, руками, ступнями. Почти начал отжиматься, но услышал голоса за повозкой. Кто-то радостно рассказывал что-то, словно делился какой-то историей. Кто-то истерично ржал. Третьи голоса постоянно кричали, чем вызывали раздражение. Перебивал их всех какой-то басистый мужской голос. А потом цикл начинается заново.

Я полез на место Кучера, что-бы проверить обстановку. Самого Кучера не было, как и коней с поводьями. Это смутило меня, а потому я поторопился осмотреться. Мы стояли у обочины дороги, в поле. Далеко сзади был лес. В лагере было пять палаток. Скорее всего в одной из них был Кучер. Осталось коней найти.

Вдруг я учуял запах еды. Что-то мясное. Я быстренько оглядел лагерь и первым же делом заметил стоящего у костра Лысого. Он стоял и методично веткой помешивал что-то в котле, который подвесили на двух палках над огнем. Я немного побаивался Зиргета. Видом он похож на стереотипного добряка амбала, но что-то в нем неизвестное пугает меня. Однако голос живота потребовал идти к нему и я его послушал. Спрыгнув в повозки, я начал свой голодный поход до костра.

По пути я смотрел за бытом работников каравана, которых могу от части назвать своими коллегами. Одна группа кидала ножи в сухое бревно, закрепленное веревкой на ветку одиноко стоящего в поле дерева. Они, кажется, играли на деньги и были самыми шумными в лагере. Каждый бросок сопровождался свистом, а каждый проигрыш криками. Один из повозчиков, что был ближе всего к ним, регулярно кричал на них, что-бы они утихли. Сам же этот повозчик, кажется, страдал похмельем.

Вторая потихоньку сворачивали лагерь под руководством одного из повозчиков. Третья группа сидела около повозок и доедала похлебку из деревянных мисок. А четвертая, последняя, состоящая из трёх ребят подросткового возраста, следила за лошадьми в поле.

Когда я подошёл ближе костру, заметил двух повозчиков ,что сидя на скамье, играли в какую-то настольную игру на доске. Фигуры были похожи на шашки, однако на каждой были какие-то вырезы из символов. Я ненадолго остановился, что-бы посмотреть за игрой. Каждая фигура ходила особым образом, однако на доске не было клеточных разметок. Было десять линий. На них напротив друг друга фигуры игроков. Также на доске есть и фигуры с вырезанными рисунками деревьев, камней и реками. Эти фигуры не трогали, но кажется учитывали при ходе. Удивительно было то, что некоторые фигуры могли появляться из фигуры с лесом, а другие могли убирать этот лес.

Тут голод дал о себе знать. Живот протяжно прогудел, побуждая своего носителя расставить приоритеты. Я прекратил наблюдать за игрой и отправился к Лысому. Его лицо снова казалось отчужденным от мира сего. Наверное снова размышляет о чем-то. Раньше мне казалось, что это разовое явление, однако похоже он всегда так себя ведет.

Зиргет почему-то всегда казался мне простаком с тяжелой судьбой. Он предпочитал проводить свободное время в раздумьях, вместо того, что-бы общаться в компании. Но в то же время, он не был одиночкой. Нет. Он слишком общительный для этого. Слишком часто улыбается и слишком хорошо знает правила окружающего его коллектива

Я сел возле него. Рядом была грязная деревянная миска и кусок ткани. Подобрав кусок ткани, я принялся протирать миску. В этот момент на меня обратил внимание Зиргет, что до этого продолжал смотреть на котёл изредка помешивая его. Именно сейчас, поймав его взгляд на себе, я кое что начал понимать.

Его выражение лица. Чуть напряженное, но в то же время старающееся держать спокойствие. Глаза, говорящие о опыте, но в то же время показывающие сожаление. Это определенно были глаза солдата. Мне они прекрасно знакомы. До исчезновения отец смотрел также. В те недолгие недели, когда у него был отпуск.

Растворенный в мирном времени, обездоленный логичным финалом. Осознавший мир лишь тогда, когда перестал сражаться. Такие люди и рады рассказать о прошлом, но не могут. Не могут пересилить те воспоминания, предпочитая отвечать односложными предложениями.

Однако это не плохие люди. Нет. Они помогут тебе, даже попав ты в ад. Достаточно просто не трогать их демонов, пока они их сами не выпустят. Однако как бы Зиргет не старался казаться дружелюбным и отзывчивым, он явно не чувствует себя частью этого каравана. Прошлое тянет его вниз, а всплывать нет сил. Пусть так.

Я протянул ему миску, держась за живот и сдерживая слюни. Улыбнувшись, тот взял её и с помощью небольшого железного ковшика начал заполнять содержимым котла. Наполнив миску до краёв, он протянул её обратно ко мне вместе с ковшиком. Быстренько выхватив миску, я принялся хлебать бульон. Он был горячим, но голод был сильнее. Обжигая рот, продолжал хлебать до того момента, как в рот не начали попадать большие куски овощей. Отцепившись губами от края миски, я глубоко вздохнул, охлаждая внутренности.

Зиргет, всё еще улыбаясь, вдруг поменялся в лице. Хотя нет. Скорее иначе. Он всё еще что-то вспоминал. Но это "что-то" уже было приятным воспоминанием, которое вызывал мой вид. Может я кого-то напомнил ему? Какого-то мальца из его прошлого, что ровно также сидя рядом с ним, с голодухи уплетал миску с супом.