Я попытался вылезти и оставить Молодого. Попытаться дать ему сигнал не убивать его. Но пока я размышлял, Молодой уже поднес к его горлу кинжал. Резким движением, он вспорол тому горло, а после тихонько повалил вниз. К тому времени подошёл и я, еле сдерживаясь, что-бы не врезать Молодому.

Горло часового было рассечено почти на половину - Молодой приложил все усилия. Глаза парня были широко расширенны от удивления, до тех пор, пока не пришло осознание его положения. Он начал задыхаться, медленно, пока кровь вытекала из раны и рта, он пытался то-ли что-то сказать, то-ли сделать последний вдох. Пока Молодой осматривал местность из окна, я стоял возле Часового. Он хрипел где-то минуту, после чего утих. Последние секунды жизни, он держал меня за руку. Я чувствовал, как его хватка постепенно слабеет.

Молодой положил мне руку на плечо. На его лице не было сожаления, только ненависть. Всё такая же жгучая и ядовитая. Но я не мог осудить его. Мне вспомнились мои рассуждения, когда я только въезжал сюда - " Ценой жизни одних - строится дорога другим". Как просто и лаконично. Только сейчас понимаю насколько эта фраза абсурдна для современности. Молодой подозвал меня к окну. Последний раз посмотрев на лицо Часового, я встал.

За окном были покрытые тканью железные клетки. Внутри были силуэты, скорее всего рабов. Мне подумалось, что наша цель и есть рабы, однако дело было не так. Молодой повернул голову так, что я смотрел ровно на большое здание у границ района, откуда бандиты выносили коробки со свёртками. Именно туда указал Молодой, доставая из сумки три бутыля и огниво.

План был ясен - сжечь. Передав мне одну бутыль, он собирался спускаться, однако я остановил его. Я показал пальцем на клетки с рабами. Там над тремя из них уже начиналась экзекуция. Бандиты с дубинками демонстративно забивали насмерть двух мужчин. Избивали их до тех пор, пока они не перестали двигаться, после чего их погрузили на телеги и увезли. Третьего оставили в живых, закинув в клетку и заперев на железную щеколду.

Молодой странно посмотрел на меня. Его выражение лица показывало недоумение и некое разочарование. Однако презрительно окинув взглядом клетки, он лишь подозвал меня спускаться.

Я отказался.

Я просто не могу смотреть как их забивают словно скот без шанса на выживание. Даже этот Часовой. Зарезали без задней мысли, будто он не человек. Не могу я смотреть на это. Пусть я и иду против своих же идей о невмешательстве. Просто не могу. Пусть даже придется пожертвовать своей местью.

В тихом гневе Молодой замахнулся на меня с кинжалом, однако остановился. Он умерил пыл и харкнул мне под ноги, уходя по переулкам к цели.

Ожидаемая реакция.

Я же, вернулся к окну, планируя побег для рабов.

Клетки стояли справа от въезда, коридором в два ряда напротив друг друга, как в зоопарке. Шли клетки до стенки разрушенного здания в конце. У въезда стояло подобие КПП, рядом с площадью, где был основной массив бандитов, ещё правее от площади жилые здания. Бандиты выстроились у КПП так, будто ожидали кого-то важного. Их было десять, если не учитывать подходящих к ним. Все стояли в ряд и подзывали других. Это был шанс. Пока они все в сборе, никто особо не патрулирует клетки.

Значит расклад такой: подбежать к клеткам, открыть щеколды. Дальше заключенные сами помогут остальным выбраться. С таким планом я спустился вниз. Маневрируя между тележками и коробками. С каждой перебежкой, я отдалялся от спасительной трубы. Пусть немного, но это играло на нервы. Однако до клеток осталось рукой подать.

В один момент, прячась за очередной телегой, я услышал крик и стук ботинок. Чуть выглянув, я заметил уходящих в сторону Часового патрульных. Двое. Они кричали в сторону наблюдательного поста короткую фразу: "Ши-о-д". Похоже это было имя того Часового. Бляха...

Времени мало, я посмотрел в сторону клеток, а потом в сторону Часового. Патруля нет.

Моментально вскочив, я двинул к клеткам, чуть не врезавшись в бочку, в которую вонзили небольшой ножик. Он был маленьким, скорее всего охотничий, однако покрытый кровью. Приводнявшись, я заметил, что ножик был вонзён в чье-то отрезанное ухо. И хоть трогать его мне было мерзко, я всё-же вытащил его, после чего подбежал к первой же клетке.

Раздвинув ткань, я наконец увидел рабов. Это были побитые, небрежно выбритые люди с татуировками поверх тёмно-молочной кожи. У каждого была отметина на плече в виде непонятного мне символа. Среди них было пять женщин и один мужчина средних лет без уха. Израненные, побитые и униженные, все смотрели на меня с ужасом в глазах, иногда переглядываясь. Часть из них отстранялась подальше к стенам клетки.

Я открыл щеколду и дверцу клетки. Открыл им путь наружу и нервно подзывал за собой, периодически поглядывая в сторону наблюдательного поста. В любую секунду. Времени мало.

Однако те не хотели выходить. Они боялись. Даже тот мужчина забился в ужасе вглубь клетки. Даже когда я отошёл от клетки и открыл другую, результат был тот же. Они не хотели выходить. Всё напрасно.

От злости, я со всей силы ударил стенку самой первой клетки. С яростью, а точнее с отчаянием на лице, я смотрел на них, а они на меня.

Не верю. Не верю мать вашу.

Справа раздался крик. Я обернулся. Они нашли тело. Чуть приглядевшись, я заметил, что один из бандитов уже смотрит на меня с наблюдательного поста. Его лицо. Оно говорило за себя.

За клетками послышались шаги и крики. Бандиты с въезда идут сюда. Бежать было некуда. Обратно не добегу, там уже двое. Бежать по территории бессмысленно - быстро найдут. Бороться против этой толпы еще более глупая затея, чем та инициатива, которую я выполняю. Остаётся одно.

Кинув вынутый ножик в клетку в сторону мужчины без уха, я быстро начал открывать каждую клетку, дойдя тем самым до тупика, где на бочке лежала горевшая лампа. Послышались крики. Обвернувшись, сзади, в начале этого чертового коридора из клеток, стояли бандиты с ярым желанием прирезать меня на месте.

Они не подходили ко мне, а чего-то ждали. Не теряя времени, я вытащил бутыль и подобрал лампу. Теперь всё или ничего.

- Давай! - крикнул я им что есть мочи

Вряд ли они поняли, что я сказал, однако это раззадорило их. Они начали смеяться и подзывать меня. Толпа гнилозубых аборигенов не хуже тех, что в клетках.

- Ну давайте, твари! - вновь крикнул я.

В этот момент, толпа расступилась в стороны, освобождая проход для кого-то. Через секунду, моему взору предстал лик смерти. Арбалетчик.

Он прицеливался в меня. Мужики задорно поддерживали его и следили.

Прошлись мурашки по телу. Биение сердца будто замедлилось, а по лбу пошёл холодный пот. Я смотрел на него гадая - когда же? Когда же мать твою он собирается выстрелить. Успею ли я кинуть бутыль? Подожжёт ли лампа смесь? Или он выстрелит раньше. А если попадет, смогу ли сбежать?

Арбалетчик начал щуриться. Я отчетливо видел его надменное, растекающееся в улыбке лицо. В его глазах ни сомнения, ни сожаления, только азарт. Азарт охотника, что готовится выстрелить в оленя, а потом отрезать его голову как трофей. На миг, я увидел не человека, а чудовище. А ведь что я такого сделал? Неужели действительно можно убивать за такое? Где ваша человечность, ублюдки.

Стоило мне смириться с судьбой, фортуна вновь дала шанс.

Из клетки выпрыгнул тот самый мужик без уха. Он с криком набросился на арбалетчика, закалывая его ножом. За три секунды, он нанёс ударов восемь в его горло, пока остальные бандиты резали его. Однако тот будто не чувствовал боли. На его лице было безумная ярость. Он продолжал и продолжал резать ему глотку, словно пытаясь отрезать голову.

Вот он шанс! Пока бандиты отвлеклись на него, я со всей силы швырнул в них бутыль с смесью. Немного пролетев, та разбилась от шального удара мечом, окропив ткань покрывающую клетки смесью. Не медля, вслед за бутылкой я кинул и лампу.

Бандиты уже разобрались с нападавшим. И хоть он уже лежал весь в крови, а его кровь пропитывала землю под ним, бандиты продолжали колоть и рубить его тело, что стало для них роковой ошибкой...