- И все же я бы предпочел иметь дело с трупами этих грабителей, чем с заточкой у тебя в боку, - заметил Максим.

- Правда? - как-то странно посмотрела на Максима Грета.

«А к черту все! - подумал Максим, глядя в голубые глаза Шнайдер. - Даже если по морде получу - то ничего страшного! Переживу как-нибудь!»

После чего решительно шагнул вперед и поцеловал Грету. И даже по морде за это не получил. Положив руки Максиму на плечи, девушка неумело, но решительно ответила на поцелуй.

9 августа 1936 года. 14:00.

ХПЗ имени Коминтерна. Харьков, Плехановская улица, дом 126.

Отпуск подходил к концу, и пришла пора ехать в Севастополь за билетами на поезд до Москвы. Но перед тем, как отправиться за билетами, Максим, которого с каждым днем все больше и больше охватывала жажда деятельности, решил по пути домой попробовать разобраться с одним важным делом, совместив, таким образом, приятное с полезным. Но для этого ему сперва нужно было связаться с товарищем Кировым.

Разговаривать с наркомом по обычному телефону Максим не рискнул, и отправился к директору санатория с целью узнать, есть ли в санатории узел высокочастотной связи. Вероятность того, что таковой узел в санатории имеется, была довольно велика, все же санаторий принадлежал ГУГБ и в нем порой отдыхали начальники довольно высоких рангов. В противном случае, Максиму пришлось бы ехать в Симферополь, в республиканское[5] управление НКВД.

К счастью для Максима, узел ВЧ-связи в санатории был, а директор, пробежавшись цепким взглядом по спецметкам в его удостоверении, спокойно предоставил ему доступ. Оказавшись в маленькой комнате, в которой из мебели имелись только стул и стол со стоявшим на нем телефоном, Максим снял трубку и набрал прямой номер наркома.

- Киров на проводе, - раздался из трубки голос Сергея Мироновича.

- Здравствуйте, Сергей Миронович, это Белов, - представился Максим.

- Здравствуйте, Максим! - добродушно поздоровался Киров и тут же посерьезнел. - Рассказывайте, что у вас случилось, вы ведь не просто так мне по ВЧ звоните!

- Сергей Миронович, разрешите по дороге в Москву посетить Харьковский паровозостроительный завод? - изложил свою просьбу Максим. - Я туда еще в январе прошлого года отправил чертежи танкового дизеля, а результатов все нет. Я несколько раз интересовался ходом работ, но никаких вразумительных ответов так и не получил. Хочу поинтересоваться, что именно у них не получается, может смогу найти ответы в своем ноутбуке?

- Хорошо, - подумав, согласился Киров. - Я оформлю вам командировку, но только на один день. Вы нужны мне в Москве.

- Что-то случилось? - насторожился Максим.

- А кто обещал товарищу Халепскому помочь с развитием автобронетанковых сил? Не вы, случайно? - усмехнулся Киров. - Климент Ефремович уже не раз интересовался, когда вы вернетесь.

- Да, я помню, - улыбнулся Максим. - Собственно, поэтому-то я и хочу съездить на завод. Без хорошего дизеля вся работа над новой бронетехникой сильно усложнится.

- Понимаю вас, - согласился Киров. - Но все равно, больше одного дня я вам дать не могу. Слышали, что в Испании происходит? Нам могут понадобиться ваши консультации.

- Понял вас, - подтвердил Максим. - Что ж, один день, так один день. Уложусь как-нибудь.

- Тогда всего доброго! - попрощался Киров и повесил трубку.

Так, собственно, в свой первый после отпуска рабочий день Максим и оказался в Харькове. Нужно было видеть глаза проводника, когда вместо одного молодого человека и двух красивых девушек, хорошо одетых и явно возвращавшихся с отдыха, из купе вышли трое сотрудников НКВД.

Отметившись в местном управлении НКВД, Максим получил доставленный из Москвы курьером пакет, содержавший командировочное удостоверение и выписку из его личного дела, подтверждавшую его допуск к секретной информации. Затем Белов и его спутницы оставили свои вещи в общежитии для сотрудников и отправились на завод. Туда, должно быть, уже позвонили из НКВД, так как на проходной Максима встретил сотрудник и проводил к начальнику режимно-секретного отдела. Тот, в свою очередь внимательно ознакомился с выпиской, проверил спецметки в удостоверении Максима и сопроводил его до корпуса дизельного отдела завода.

Встретив такое содействие со стороны местных органов НКВД, Максим ожидал, что и общение с главным конструктором дизеля Константином Федоровичем Челпаном пройдет так же гладко. Однако, надеждам его не суждено было сбыться. Челпан, конечно, вел себя крайне вежливо, поил Максима чаем с печеньем, но говорить о проблемах в разработке дизельного двигателя наотрез отказывался, утверждая, что командировочное удостоверение, выписанное наркомом внутренних дел Кировым, должно быть обязательно завизировано еще и наркомом тяжелой промышленности товарищем Орджоникидзе.

Это был, разумеется, бред. Максим, имевший и статус личного порученца Кирова, и допуск к секретной информации, имел полное право требовать отчета о работе над двигателем, но Челпан упорно стоял на своем. И, что было еще хуже, начальник режимного отдела, хоть и не принимал участия в разговоре, явно находился на стороне Челпана. Словом, на заводе творилось что-то не то, но проводить расследование, находясь на чужой территории и имея в качестве силовой поддержки всего двух сотрудниц с пистолетами, Максим не рискнул. Да и не его это было дело. Подготовки следователя Белов не имел.

- Что ж, понимаю, - покивал Максим, всем своим видом пытаясь изобразить искренность. - Я доложу товарищу Кирову о возникшем недопонимании. Думаю, его не затруднит согласовать этот вопрос с товарищем Орджоникидзе.

- Вот и хорошо, - слегка занервничав, произнес Челпан. - А когда согласуете все допуски - приезжайте к нам снова!

- Боюсь, у меня не будет времени на повторный визит, - покачал головой Максим. - Да и законы вежливости требуют оказать вам ответное гостеприимство и пригласить вас к себе, - указав взглядом на чашки, улыбнулся Белов.

- К себе - это куда? - настороженно поинтересовался Константин Федорович.

- В Москву, на площадь Дзержинского, - все также улыбаясь, ответил Белов и повернулся к начальнику режимного отдела. - Вы не проводите меня до проходной?

10 августа 1936 года. 16:05.

Скорый поезд «Таврия». Где-то между Харьковом и Брянском.

Однако, на непонятном поведении сотрудников завода харьковские приключения Максима и его подруг не закончились. На следующий день, когда вся троица погрузилась в поезд, Грета поместила свой чемодан на столик и принялась внимательно изучать лежавшие в нем вещи.

- Думаешь, в нашем багаже кто-то рылся? - немного насмешливо спросил Максим. - Я, конечно, понимаю, что здоровая бдительность и тяжелая паранойя суть синонимы, но, по-моему, это перебор!

- И, тем не менее, в наших вещах кто-то рылся, - твердо произнесла Шнайдер.

- Уверена? - подался вперед Максим, с которого разом слетел весь шутливый настрой.

- Абсолютно. Я всегда складываю нижние сорочки особым образом, как мать в детстве приучила, - слегка скривившись при упоминании матери, ответила Шнайдер. - Бретельки при этом оказываются внутри. А сейчас у той сорочки, что находится на самом дне чемодана, они снаружи. Видимо кто-то хотел заглянуть под газету, которую я постелила на дно, задел сорочку, а правильно сложить ее обратно не смог. Сам посмотри!

Максим встал с полки и заглянул в чемодан. Все было так, как описала Грета: все ее сорочки были сложены аккуратными квадратиками и только у нижней бретельки торчали наружу и были обернуты вокруг сложенной сорочки.

- Беру свои слова назад, ты умница! - приобняв девушку за плечи, Максим быстро чмокнул ее в щеку.

- Я знаю, - чуть порозовев, улыбнулась Грета. - Скажи лучше, что делать будем?

- Доложим Сергею Мироновичу, - пожал плечами Максим. - Ему так и так разбираться с происходящим на заводе, вот заодно и поинтересуется, кто это в местном управлении НКВД настолько обнаглел.