— В чем дело?

— Дело в том, что он сдвинут! Вы видите?

Шкаф действительно оказался отодвинутым от стены, что при входе в комнату сразу не было заметно.

— За шкафом, — объяснил я, — находится дверь из соседнего 2-го номера.

Ж. прибавил:

— Убийцы — это господин и дама, взявшие № 2, они были здесь, а когда уходили, испачкали дверь кровью. Извольте посмотреть. И пол закаплен стеарином.

Следом за агентом двинулись все. Шкаф был отодвинут настолько, что тучный товарищ прокурора едва мог протиснуться между ним и стеною. Они осмотрели пол и закрытую дверь. На левой половине двери виднелись кровавые отпечатки пальцев, на полу были следы стеарина.

По указанию агента мы перешли в № 2. Там на преддиванном столе стояли два стакана, бутылка белого вина, полбутылки из-под коньяку и обгоревшая в подсвечнике свечка; в алькове за подушками оказалось засунутым полотенце, которым, видимо, вытирали вымытые руки и затирали кровавые пятна, а таз в умывальнике был полон мыльной водою, окрашенной кровью.

Агент Ж. показывал одно за другим все бросающееся в глаза и оживленно говорил:

— Это убийство без цели грабежа. Вероятно, какая-нибудь месть, но весь план тонко обдуман. Жертву завлекла девушка. Может быть, она подкуплена, может быть, она соучастница. Она завела его и опоила. Надо исследовать вино. Ведь она его принесла с собою. Опоила и подала знак в соседний номер. Там уже ждали, отодвинув шкаф и отворив дверь.

— Чем?

— Эту дверь-то! Ведь она без замка. Ее просто захлопнули и вынули ручку. Вставьте закрытый перочинный нож, толстый карандаш, еще лучше стамеску — и дверь открыта.

— Так, так, — довольным тоном воскликнул я. — Они вошли и прикончили спящего.

— Убивал он, — оживляясь, говорил агент, — а она светила и дрожала. Смотрите, как оплыла свечка, а там и подушка, и простыня закапаны стеарином. Мы найдем у нее на платье такие же следы.

— Если найдем ее!

— В этом вся и задача!.. Затем, — продолжал Ж., — они вернулись в номер, закрыли дверь, задвинули шкаф... Обратите внимание на пол подле шкафа: на нем ясны следы от ножек, когда двигали шкаф. Его отодвинули до этого места! — Ж. указал на глубокие черты, оставленные на паркете, прикрытом ковром. — После этого они тщательно вымылись, оглядели платье и... уехали!

Я только одобрительно кивал головою. Этот Ж. был всецело моим учеником; я впоследствии и раньше много раз удивлялся его сообразительности и способностям.

— Похоже на истину, — процедил следователь.

— Надо теперь переспросить снова прислугу, — сказал товарищ прокурора, и мы перешли снова в № 1.

Запросили снова и дневного, и ночного коридорных.

Егор Васильев повторил показание.

Пришла девица, заказала № 3, а почти следом за нею пришли господин с дамою и заняли № 2. Он подал им сперва весь обед, — только мало кушали, — а потом бутылку белого вина и 1/2 бутылки коньяку.

— Вы, значит, могли их рассмотреть?

— Ни к чему, — ответил Егор, — у нас народу что на ярмарке, и не глядишь. Опять барыня лицо укрывали. Как я войду, оне в окошко глядят и ко мне спиною.

— А барин?

— Тот такой высокий, красивый. Светлая борода и одет так шикарно, в синий пинжак и с цепочкою.

— Узнали бы вы его на улице?

Коридорный замялся.

— Может, и узнал бы...

Алексей Полозов, тот, что служил ночью, сменил Егора.

— Гости из № 2 при вас ушли?

— Точно так.

— Когда?

— Да уж под утро. Надо полагать, так часу в шестом...

— Торопились?

— Не так чтобы...

— Вы осмотрели после них номер?

— Ни к чему. Взять у нас нечего, и господа не такие, а номера мы убираем утром, все кряду.

Первые допросы окончились. Власти уехали. Все свидетельствовало о несомненном, тонко обдуманном преступлении, но концы его словно были схоронены в воду.

Все было тайной. В громадном Петербурге трудно найти человека только по наружным приметам, особенно если он принадлежит к интеллигентному сословию, где все более или менее похожи друг на друга.

Убитый был неизвестен. Несомненно, судя по костюму, золотым часам и кошельку с 62 рублями, он был состоятельный человек: имя его и фамилия начинались с буквы К., и пальто он заказывал у Корпуса.

Но это и все.

Приведшая его женщина была, по определению слуги, из «этих», но найти ее тоже не казалось легким, потому что она могла и не быть зарегистрированной, то есть известной полиции.

Наконец, главные виновники не оставили после себя никаких следов. Известно только, что он был с русою бородой, высокий ростом, а у нее на платье, вероятно, остались следы стеарина.

И все.

Я тотчас распорядился через полицию, чтобы дворники проследили, не пропал ли кто из жильцов с ночи 6 августа; а затем через ту же полицию приказал, чтобы ко мне явился извозчик, который взял утром, между 5 и 6 часами 7 августа, двух седоков, барыню с барином, от гостиницы или с одной из двух улиц, на углу которых она стоит; и наконец, лакея Егора Васильева командировал в Рождественскую часть, где обычно производился врачебно-полицейский осмотр всех гуляющих по бланку.

Распоряжения эти тотчас дали необходимые результаты.

На другое утро ко мне явился извозчик за № 14738, который показал, что он взял таких седоков за три дома от гостиницы. Господин с большой светлой бородой нанял его на Варшавский вокзал.

— Торговался?

— Торговался. Я спросил 50 копеек, а он дал 30, за 40 уговорились.

Он повез их по Измайловскому проспекту, на углу Первой роты господин спустил даму, а сам поехал на Варшавский вокзал, где и сошел.

— Ты бы его узнал?

— В лицо беспременно.

Я распорядился найти извозчика, который около 6 часов утра 7 августа посадил даму, но такого не нашлось. Очевидно, дама или дошла до своего дома пешком, или взяла извозчика, запутав свой след.

След действительно как будто потерялся, но я знал, что не сегодня-завтра он снова объявится, и не обманулся. На другой же день, вечером, из 2-го участка Литейной части мне сообщили, что старший дворник одного дома оповестил их об исчезновении хозяина Кузьмы Федоровича Кузнецова, ушедшего вечером на Спаса, то есть 6 августа.

К. и К.!

Я поручил Ж. расспросить дворника; он тотчас вызвал его и показал ему пальто, шляпу и зонтик, которые тот сразу признал за вещи своего барина.

— Ну, брат, — сказал Ж., — твоего барина, значит, уже нет в живых. Утюкали! Родные есть у него?

— Брат есть, полковник; сестрица, вдова енерала, а у самого дочка, подросточек.

— Что же он, вдовец?

— Десятый уже год вдовец!

Родные Кузнецова тотчас были оповещены, и труп его был перевезен к нему на квартиру.

Ж. тотчас же занялся опросом всех лиц, окружающих убитого, и в то время как совершались панихиды и похороны, он уже успел разузнать все главные черты жизни и характера убитого.

Кузьма Федорович Кузнецов был богатым домовладельцем. Раньше он служил в полку, вышел в ранних чинах в отставку и жил доходами, иногда играл на бирже.

Он был вдов, имел дочь Лизу, четырнадцати лет, при которой находилась гувернантка, девица 23 лет, очень красивой наружности.

Кузнецов любил пожить и пожуировать.

Лакей и горничная намекали, что он жил с гувернанткой, как раньше жил с ее предшественницами, причем не брезговал и горничными.

Случалось часто, что, уйдя вечером, он не ночевал дома, но на другой день к завтраку он уже всегда сидел за столом на своем месте.

— Какого он характера?

— Характером веселый, мягкий, а красивая женщина могла с ним сделать все, что хочет.

— Не было ли у него врагов?

— Не должно бы быть...

И все.

В первый раз и я, и Ж. почувствовали себя смущенными.

Словно шли, шли и вдруг уперлись в стену. Ни из чьих показаний нельзя было ухватить конца нити, и только смутно чувствовалось, что в этом преступлении должна быть романтическая подкладка, но убитый унес свою тайну в могилу, а убийцы скрылись бесследно...