— Да не должно быть никаких сюрпризов, — обронил он, над чем-то серьезно размышляя. — Просто… — а вот проблем очень хотелось избежать. — Тут как-то на пороге бывшая нарисовалась, — сути визита которой так и не понял. А вот как сейчас могла отреагировать Рита…
— Ну, значит — познакомимся, — сообщила она с легким налетом иронии, чем вызвала у Константинова вполне искреннее удивление. — И хватит пытаться решить проблему, которой не существует. Скажи лучше, у тебя телевизор здесь вообще — включают?
Собиралась ли она смотреть этот самый телевизор? Нет. Для чего спросила? Да в большей степени, чтобы уйти от разговора о завтрашнем дне. Не могла понять стремления Константинова заполнить своим присутствием все её дни пребывания в Питере. Тем более, что пол дня-то точно вместе проведут!
— Пульт в ящике, — кивнув в сторону тумбы, под закрепленным на стене телевизором, обронил Константинов.
Она застыла в каком-то непонятном оцепенении. Медленно выложив на тумбу искомый пульт, продолжала что-то очень внимательно рассматривать. А вот напряжение… Снова — осязаемое. Даже на расстоянии. Что могло ввести в подобный ступор…
— Рит, что-то случилось? — совершенно не понимая причины резкой смены настроения, осторожно поинтересовался Константинов.
— Не знаю, от тебя зависит, — проговорила она медленно, доставая из ящика компактную вскрытую упаковку презервативов, в которой не хватало, он точно знал — двух штук. — Эт-то — что?
По всей видимости вечер ожидался с феерическим завершением. А он рассчитывал, если и не на повторение вчерашнего совместного принятия душа, то уж точно, на серьезную благосклонность этой леди. От самого себя не ожидал подобного подъема, учитывая на сколько бурно прошла минувшая ночь.
— Тебе по-русски ответить или французский вариант озвучить? — прерывая собственные размышления, и оставаясь внешне совершенно спокойным, поинтересовался он, выдерживая при этом и максимально ровный тон. Выпад сейчас, чувствовал, ни к чему хорошему не приведет. Рита на взводе. Причем — максимальном. По всей видимости, нарисовала себе в воображении достаточно реалистичные картины его времяпрепровождения в период одиноких вечеров.
— Леша, я в курсе, что это — презервативы или как их там называют: резинки, — съязвила Коташова, продолжая расходиться, — И ты дальше будешь убеждать меня в том, что я — единственная в твоей жизни? А вечерами ты сидишь вот на этом самом диване, и скучаешь в полном одиночестве? Интересно, звонишь ты мне «до» или «после» приятно проведенного времени? Или сейчас прозвучит любимая фраза кобелей — «это не то, что ты думаешь»?
Выглядела на сейчас просто… шикарно. Никогда не думал, что маленькая женщина в гневе может вызвать волну желания, а не полного отторжения. Во всяком случае с Петровой уж точно, кроме ответного негатива, ничего другого не появлялось. А сейчас…
Появилось желание сгрести её в охапку, отнести в спальню. Или — уложить на этот самый диван и успокоить. По-мужски успокоить: поцелуями, лаской, сексом. Правда, на сколько в данном случае будет действенно, и без еще больших последствий — вопрос.
Откинувшись на спинку дивана, задержав на гостье задумчиво-изучающий взгляд, совершенно спокойно (в своей привычной саркастической манере), с расстановкой произнес:
— Да, это не то, что ты думаешь. Это вообще — не то.
— Правда? — брови ее мгновенно «взлетели» вверх. — Может, объяснишь тогда — что? — предложила Рита, рассыпая свою находку по тумбе, — Я не слепая и умею читать. И считать, — добавила тут же. — На коробке цифра двенадцать. В наличии — десять. А мне говорили, что в свои квартиры Алексей Константинов баб не водит.
Она продолжала грубить, а вот во взгляде читались… боль и непонятное ему презрение. Приговор ему уже, по всей видимости, вынесен. Нет, не ему, скорее — их отношениям. Как же она скора на расправу. И снова возник вопрос с её прошлым, о котором до сих пор ничего не знал. Что произошло там, лишив напрочь доверия к противоположному полу? А он, до определенного момента, свои проблемы считал глобальными!
— Рит, ты единственная женщина, ночевавшая в моей московской квартире, и с которой я занимаюсь сексом в этой. Мои квартиры — не публичные дома, — по-прежнему выдерживая ровный тон, заверил Константинов. А она не могла поверить в его абсолютное спокойствие! Если только было не все равно, что она сейчас чувствует. В таком случае получалось, что…
— А из них ты шарики надувал? — и вновь не получилось не съязвить. Да и феноменальное спокойствие Константинова выводило из себя. — Или, может, кстати, для Димки держишь? От Лады он здесь, случаем, не отдыхает?
А вот данный вопрос вызвал у Константинова сдержанную усмешку.
— Это будет последнее, что он сделает тайком от Лады, — отрицательно качнув головой, заверил Алексей вслух. — Не тот у него вариант. Там, действительно, не хватает двух, — поднимаясь, наконец, с дивана и неторопливо приближаясь к гостье, продолжал, — Ума не приложу, куда они делись. Может, хоть сейчас скажешь?
И кой черт не выбросил остальные, вернувшись из Калининграда? Там этого сделать не додумался. А здесь… Разбирая сумку, почему-то не дошел до мусорного ведра. Бросил в ящик ТВ-тумбы и забыл. И в какую проблему эта забывчивость сейчас могла вылиться…
— О чем? — не поняла Рита, вмиг успокоившись. А взгляд задержался на маленьких, рассыпанных по тумбе пакетиках.
— Когда мы первый раз тобой в одной постели планировали оказаться, я положил один под подушку, со своей стороны, — терпеливо пояснил суть своего вопроса Константинов. — Привычка, уж извини за откровение, у меня такая. Чтобы по ходу пьесы не подскакивать и не нестись за ними через пол квартиры, — добавил он, убедившись, что его слова не только слышат, но и правильно понимают, что сейчас было крайне важно. — В самый ответственный момент я его под подушкой не обнаружил. Думал, за кровать каким-то образом соскользнул. Со вторым получился такой же фокус.
— Ты мне до такой степени не доверял? — вновь с вызовом прозвучал её вопрос. — Или до сих по не доверяешь? Или мужской эгоизм срабатывает? И раз не первый…
— Так, стоп, женскую логику отключаем, — попросил он, сгребая в горсть пакетики, и на пару минут выходя из комнаты, чтобы отправить те в мусорное ведро. — Я уже не раз говорил относительно и первого, и второго, — продолжал он, возвращаясь в комнату. — Если ты сделала свой выбор, мне без разницы, какой у тебя там по счету. Хотя, хотелось бы быть вторым, или уж третьим, черт с ним. Карантин я ни тебе, ни себе устраивать не собирался и не собираюсь, если ты еще не поняла. Нормальный мужчина всегда, слышишь, всегда прежде всего думает о безопасности и здоровье женщины, — никак понять не мог, что за «каша» в её голове. Разобраться бы с прошлым. Наверняка, там есть ответы на многие практически необъяснимые реакции и действия в настоящем. Только вот как сделать это, если контакта по данному вопросу нет вообще никакого. — А уж любимой — тем более, — продолжал он. Не смотря на желание заключить в объятия, чувствуя взрывоопасное напряжение, намеренно сохранял расстояние. — Если хочешь, это в какой-то степени даже и забота. Мне посчастливилось родиться мужиком, но вряд ли ошибусь, предположив, что аборт — самая приятная процедура в жизни. Хотя, наверно, следовало как-то потактичнее выяснить, что ты используешь в качестве контрацепции. Прости, напрямую спросить не решился. А таблеток у тебя не заметил.
— Свою пустоту, — перебила она тихо.
— Пустоту? — не понял он сразу.
— Я родить не могу. По собственной глупости. Я…
Спешно отвернувшись, Рита плотно сжала губы, стараясь сдержать наворачивающиеся на глаза слезы. Проблема из прошлого. Не отпускающая и в настоящем. Столько лет прошло. Давно пора всё забыть, принять и жить дальше. Не получалось. И почти всегда — новый срыв, слезы на грани истерики. Только этого сейчас и не хватало…
— Тихо, — успокаивающе обняв, Константинов крепко прижал ее к себе. — Тихо, хорошая моя. Вот тут — тихо, — продолжал непривычно мягким тоном. — У меня тоже не все гладко с этим делом. Но процент серьезной опасности присутствует всегда. Как показала жизнь, сюрпризы случаются. Никитка нежданчиком через двадцать два года после Димки выскочил.
