Джеб левой, едва касаюсь его правой перчатки, и тут же апперкот правой. Она тоже не достаёт, перчатка бьёт ему по левому локтю, подбрасывая его клешню вверх, и тут же очень резкий второй апперкот, практически без замаха, одним только круговым движением предплечья — на-а-а!
Попадание в селезёнку, усиленное дракончиком, килограмм на шестьсот-семьсот потянуло. Если разорвать дистанцию, кубинец наверняка потянет паузу, закроется либо, наоборот, кинется вперёд чтоб вязаться. Более чем полтонны под левое ребро — это боль, шок, сбой дыхания.
Что интересно, рефери почти никогда не спешат реагировать на сокрушающий удар в корпус, им непонятна его эффективность, не в челюсть же. Команды «стоп» нет, и я продолжил.
Снова короткий тычок левым джебом, чтоб не думал правую пустить в ход, апперкот в центр корпуса. Готов клиент. Но за полсекунды до крика рефери я успел вколотить третий апперкот правой — точно в чёрный подбородок, он находился чуть выше уровня моих глаз. Бил как по макиваре — неподвижной и беззащитной, вогнав в удар добрую четверть дракончикового запаса.
Если бы рефери не остановил бой, я бы и сам не стал продолжать. Теофило стоял очень ровно, опустив руки. Ноги подогнулись, он упал на колени и тут же ничком — носом на канвас.
Это рассказывается долго, между первым апперкотом в селезёнку и завершающим в бороду прошло менее секунды.
Судья не успел объявить «один», на ринг из синего угла полетело полотенце, оба секунданта метнулись к телу. На общее приветствие, куда вышли все участники десяти поединков, Стивенсон не показался. В «Советском Спорте» вряд ли напишут, что кубинский звездун попал в реанимацию. Черепно-мозговая травма, оскольчатый перелом челюсти, повреждение шеи, многочисленные разрывы и кровоизлияние в брюшной полости. Классно провёл разминочный бой перед чемпионатом мира в Мюнхене.
Неудивительно, что «разбор полётов» в Госкомспорте СССР напоминал смесь поминок с комедией. Нас притащили на Лужнецкую набережную, где находился союзный Спорткомитет, долго мариновали в приёмной Павлова, туда набились какие-то чиновники неспортивного вида, то ли со Старой площади, то ли из МИДа, наконец, всех пригласили к председателю.
Сергея Павловича я видел впервые. Председатель ЦК ВЛКСМ, посол в разных странах, потом сразу же председатель Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР, он произвёл на меня впечатление человека, одинаково годного командовать балетом, образованием, профсоюзным движением, словом везде, где нет объективных результатов, а успех определяется только степенью надутости щёк. Спорт, где высчитывается количество медалей на международных соревнованиях, был, на мой некомпетентный взгляд, не самым лучшим применением для этого несгибаемого проводника генеральной линии партии.
Он начал с вопроса: отчего так случилось, что вместо ожидаемого реванша за Олимпиаду-восемьдесят советские боксёры осрамились ещё больше, затем, поймав сердитый взгляд одного из неспортивных гостей, «поставил вопрос ребром» о неспортивном поведении супертяжа Матюшевича.
Товарищ, сверливший глазами Павлова, перенёс прицел на меня и сказал себе «пли», в результате чего присутствующие узнали, что вызывающий и хулиганский поступок белорусского боксёра разрушает многолетние добрые отношения с Гаваной. Стивенсон — национальный герой кубы, Фидель Кастро считает его сыном. Жестокое, бесчеловечное избиение кубинского любителя бросает чёрную тень на весь советский спорт, на усилия советской дипломатии по распространению нашего влияния в странах Латинской Америки и Третьего Мира вообще.
Ага. Не из МИДа, иначе не стал бы так обхаивать дипломатов. Высокий клерк со Старой площади, ответственный за надзор за внешней политикой.
— Может, дадим высказаться виновнику? — предложил Николай Пархоменко из управления единоборств Госкомспорта, ответственный за бокс, первый кандидат в козлы отпущения за инцидент, в спортивной жизни борец, а не боксёр.
Поймав суровый кивок Павлова, я поднялся.
— Товарищи! Бокс как вид спорта требует только одного: находить уязвимые места в защите соперника и бить туда как можно точнее и сильнее, стараясь не пропустить в ответ. Ради этого мы тренируемся годами — по много часов и не менее шести дней в неделю. Реакция на открывающуюся возможность ударить составляет у мастера спорта примерно ноль-одну десятую секунды, максимум — ноль-две. Быстрее, чем взмах ресницами. Промедлишь — и прилетит. Поэтому в бою боксёр обдумывает тактику, готовит комбинации, но как только увидит шанс — работают одни рефлексы, сознание не успевает. Я даже не помню точно, что произошло, восстанавливали события по записи. Кубинский чемпион пренебрёг защитой корпуса, открыв для поражения левую часть живота. Любой советский тяжёлый боксёр современности воспользовался бы случаем и ударил — Варданян, Высоцкий, Яковлев, Горстков…
— За себя отвечайте! — рявкнул радевший за дипломатию.
— Отвечаю за себя и за всех нас: Стивенсон подставил брюхо под удар и получил в брюхо, затем открыл челюсть и получил в бороду. Я не нарушил правила, не бил открытой перчаткой, по затылку, ниже пояса или после команды рефери «стоп». Одержал чистую победу — так, как того требуют законы бокса. А что у боксёра весом свыше девяносто одного килограмма удар силой в тонну, знает каждый. Тот же Теофило. Зачем подставлялся?
— Не паясничайте, Матюшевич… — экс-комсомольский вождь треснул по столу с воистину комсомольским задором. — Правила для всех едины, но нельзя ими злоупотреблять! Что скажет судья матча?
Поднялся судья международной категории Анатолий Черкасов.
— Действия советского боксёра полностью одобряю. Он не мог знать, что ударом в корпус вывел кубинца из строя. Если бы тот отдышался и начал воспринимать Матюшевича всерьёз, поединок закончился бы поражением динамовца. Не забывайте: акцентированный удар в тяжёлом и супертяжёлом весе — это тонна. Наш молодой супертяж действовал мастерски. Мне жаль Стивенсона, но тот виноват лишь сам: недооценил соперника, расслабился. Не учёл, что Матюшевич не знает поражений. Поздравляю вас, Валерий Евгеньевич.
Цековца и Павлова перекосило, слова судьи прозвучали для них железом по стеклу. Обоим надо было докладывать о «принятых мерах». А тут ещё Коган влез:
— Очень странно слышать, товарищи, что вся внешняя политика СССР в развивающемся мире рухнет из-за единственного апперкота, проведённого в точности по правилам бокса. Боюсь, ответственный товарищ чего-то не понимает, если столь низко оценивает успехи советской дипломатии за рубежом. Товарищ Громыко совсем об ином рассказывает по телевизору.
У меня челюсть отвалилась. Наверно, не висела бы столь безжизненно, если б по ней заехал Стивенсон, как я ему. Всегда взвешенный в поступках и сдержанный на язык, мой тренер вставил такой банан высокому партчиновнику, да ещё провернул поперёк резьбы… Удивил так удивил. Наверно, накипело. Но может и зря, такое не прощают и не забывают.
Как ни пыжился Павлов, общего осуждения виноватого меня в боксёрском сообществе не вышло. Наоборот, при проигранном матче в общем зачёте нам удалось натянуть их капитана — на второй минуте первого же раунда, ну хоть это.
А что Теофило пропустит чемпионат мира, так пусть отдохнёт. Операции прошли успешно, в Москву вылетела целая бригада кубинских врачей на помощь советским, чего волноваться? Выживет и даже поправится. К примеру, Тайсон, говорят, ожил вполне, хоть и бросил бокс. Пошлю Стивенсону в больничку марокканских апельсинов, кубинские отвратительные — костлявые и не такие сочные.
Мы с Кимом подняли на нём от ста тысяч рублей на каждого, могу не скупиться. Маршал Советского Союза, главнокомандующий родом войск, получал, по слухам, порядка восьмисот с чем-то и считался очень обеспеченным. Больше тысячи в месяц имели творческие работники, но лишь отдельные избранные. Конечно, в криминальном мире крутились значительно более крупные, по советским меркам, суммы. Те же организаторы подпольного тотализатора отхватили приличный капитал на бое со Стивенсоном, общая сумма ставок исчислялась миллионами, и даже десять-пятнадцать процентов с неё — не хило… А это всего лишь травоядный «любительский» бокс!
